Я поняла, что мне нравятся женские тела, когда училась в первом классе старшей школы.
Моя репетиторша, студентка университета, с первой встречи казалась мне очень милой.
Дважды в неделю она приходила к нам домой. Мой старший брат уже жил отдельно, отец редко бывал дома из-за работы, так что мы с ней всегда оставались вдвоём.
Я не знаю, была ли она, как и я, лесбиянкой.
Я влюбилась и прямо призналась в своих чувствах. Когда узнала, что они взаимны, я была на седьмом небе от счастья.
Мы не учились за партой. Я шептала ей о любви, игнорируя её попытки меня урезонить, и мы проводили почти всё время в постели.
Я думала, что учёба не важна — всё равно поступлю по внутреннему отбору.
Она на четыре года старше, и когда я стану первокурсницей, она уже закончит университет.
Так я думала, но она убедила меня поступать в тот же университет, и я легко изменила планы. Вот как сильно я её любила.
---
До сих пор мне снятся воспоминания. Мой восемнадцатый день рождения. День, когда отец объявил о моей помолвке.
Я не могла рассказать отцу, который воспитывал меня один, что люблю женщин. Я до сих пор ясно помню боль в сжатых на коленях ладонях.
Если бы я призналась, вдруг он бы принял? А если нет?
В Японии однополые браки невозможны. Дети тоже. Примет ли он это без сопротивления? Я не могла представить.
Не раню ли я отца ещё сильнее? Он и так сожалеет о потере мамы и ссоре с Юки-нии.
Я понимала, что брак неизбежен. Так женились мои родители, бабушки и дедушки — все.
Наверное, моё угрюмое лицо выдало меня. Отец, успокаивая, сказал:
«Юи, сейчас тебе, возможно, тяжело это принять. Но не волнуйся. Мы с твоей мамой тоже поженились по решению родителей, но мы правда любили друг друга. Я был счастлив с ней. Так что ты тоже обязательно будешь счастлива».
После таких слов я не могла ничего сказать.
---
Когда я рассказала ей о помолвке, она улыбнулась с болью.
Я не хотела лгать. К тому же свадьба была далека, и я не думала об этом серьёзно.
В восемнадцать лет окончание университета, работа и свадьба через годы казались далёким будущим.
Всё будет хорошо, у нас есть время, мы можем быть вместе. Я искренне так думала.
Почему я не поняла, что для неё, студентки четвёртого курса, это уже близкая реальность?
Моя незрелость и стала моим поражением.
---
Мне нравились её накрашенные губы, мягкие женственные формы. Я обожала, как её пальцы впивались в мою спину через блузку.
Мы обещали быть вместе, но всё сводилось к сексу.
Я, школьница, почти ничего не могла для неё сделать.
Я хотела дать ей всё, что в моих силах. Мечтала скорее стать взрослой.
Но даже в ночь, когда она ушла, я странным образом не плакала.
---
Я помню, как она, плача, объявила о расставании.
«Мы с тобой, Юи-чан, не подходим друг другу».
Что значит «не подходим»? Я молча смотрела, как слёзы текут из её любимых глаз, не вытирая их.
Так вот оно. Я не могу сделать её счастливой.
И правда. Кому нужна любовь с заранее известным концом?
Реальность ударила меня.
Я всегда была рассудительной. Не цеплялась за неё, когда она уходила.
Пролитую воду не собрать. Теперь ничего не изменить.
Я болезненно осознала тяжесть слова «помолвка».
Она говорила, что любит меня, но ушла так легко — значит, её чувства не были такими уж сильными.
Я думала, мы пробудем вместе дольше. Не ожидала, что разрыв будет таким внезапным.
---
Я почти не училась, но легко поступила в выбранный университет. Даже если бы провалилась, поступила бы по внутреннему отбору, так что радости не было.
Какой смысл в университете без неё?
С пустотой в сердце я пошла с Шинджи в ювелирный магазин — он пригласил меня отметить поступление. Там он подарил мне обручальное кольцо.
Когда кольцо надели на безымянный палец левой руки, я впервые прокляла свою леворукость.
Я, наверное, никогда не перестану любить женщин. Шинджи не плохой человек, но я не могу полюбить мужчину.
Не знаю почему. Я родилась такой. Не выбирала этого.
Глядя на обручальное кольцо, я представляла, как когда-нибудь куплю его для кого-то.
Мне всегда хотелось давать, а не получать. Купить кольцо, а не чтобы мне дарили. В сексе — обнимать, а не быть в объятиях.
Я оттолкнула его, когда он пытался поцеловать меня, и в отчаянии сказала, что до свадьбы не хочу ничего такого. Чувство вины было, но небольшое.
Разве нельзя позволить себе немного?
Всего четыре года университетской жизни быть настоящей собой, любящей женщин.
Но я твёрдо поклялась больше не заводить отношений.
Светло-голубую коробочку от Шинджи я с тех пор не открывала.
Я мечтала подарить кому-то кольцо, но знала, что это невозможно, и вместо этого купила себе ожерелье в красной коробочке. Это была моя клятва.
---
В университете я перестала скрывать, что я лесбиянка. К моему удивлению, ко мне тянулось множество девушек.
Мне было всё равно, с кем, лишь бы не было проблем и они были милыми. С каждым разом боль становилась просто воспоминанием.
Больше не больно.
Любовь, которую нельзя назвать любовью, закончилась, и я была на дне глубокого моря.
Четыре года университета пролетят быстро.
Трогать женские тела я смогу ещё недолго.
---
Перед третьим курсом отец сообщил, что хочет, чтобы со мной жила дочь его друга. Она поступает в наш университет весной. У меня много свободных комнат, так что я согласилась.
Когда я встретила Канату в аэропорту, подумала: «Ты шутишь».
Мне не сказали, что она такая милая.
Жить с ней четыре года будет тяжело, подумала я.
Мои дурные привычки рано или поздно раскроются. Я немного боялась, как она отреагирует.
---
Я твёрдо поклялась не влюбляться по-настоящему, но эта клятва рухнула мгновенно.
Её милая улыбка, притворная колкость, скрывающая любовь к ласке, сладкий голос, когда она чего-то просит, лёгкая неискренность — всё это бесконечно дорого мне.
Она старалась понять меня. Сопереживала моей боли.
Я была на дне глубокого моря, но Каната легко вытащила меня наверх.
Серьёзная, честная, полная моя противоположность.
Она изо всех сил пыталась заглянуть вглубь моего сердца, полного лжи и уловок.
Я влюбилась в неё.
Одно её «не уходи» — и я не смогла бы сделать ни шагу.
Я от всего сердца радовалась, что она гетеросексуалка. Ничего страшного, если это безответная любовь. Если бы она ответила, я бы не оправилась.
Мне хватило бы счастливых воспоминаний, чтобы жить дальше, что бы ни случилось.
Каната — последний подарок от Бога для жалкой меня.
Я не претендовала на её сердце. Мне достаточно любить её, даже если она не любит меня.
---
Но я знала. Каната не такая, как другие.
Я не должна была к ней прикасаться. Даже если бы чувства были взаимны, я бы однажды её ранила.
Пусть сейчас мы счастливы, но придёт день, когда я заставлю её плакать.
Если я её люблю, я не должна этого делать.
Я всё понимала.
Но стоило прикоснуться к ней, и всё было кончено. Чувства, как лавина, нарастали, принося боль.
Я не могла не любить её, даже зная, что моя нечестность глубоко её ранит.
Я хотела отдать ей всё, что у меня есть.
Я ни разу не жалела, что люблю женщин. Но часто думала, какой была бы моя жизнь, родись я в других условиях.
Глядя на её спящее лицо рядом, я чувствую себя такой полной, но…
Если завтра, проснувшись, ты будешь рядом, мне больше ничего не нужно.
---
Я думала, что я рассудительный человек.
В день, когда Каната ушла, Рицу спросила, правда ли я не буду её останавливать. Она притащила меня в аэропорт, но мои ноги оцепенели, я не могла двинуться.
Рассудительность — ложь. Мне не всё равно, любят ли меня, — это большая ложь.
Я боялась боли — и своей, и её. Боялась до дрожи.
Я безумно её люблю, но даже если бы догнала и остановила, что бы я могла сделать?
Я не могу даже дать ей обещание.
Каната не лесбиянка. Это из-за меня она стала такой. Я влюбилась в неё и исковеркала её чистоту.
Я была слишком эгоистична. Из-за моего эгоизма я глубоко её ранила.
Я желала ей хоть немного счастья.
Каната не такая, как я.
Я не должна её преследовать. Это только причинит ей боль.
Я знаю это, но почему сейчас, неисправимо, смотрю на улетающий самолёт?
Моя рука, сжимающая возвращённое ожерелье, болит.
Я понимаю, что плачу, потому что моё зрение затуманивается.
Я глупая, думаю я. Если я плачу, то не смогу проводить самолёт, в котором она улетает.
Бах — сильный хлопок по спине.
«…Чего ревешь из-за одной неудачной любви? Это тебе за всех девушек, которых ты заставила плакать».
Несмотря на её обычную грубость, голос Рицу мягкий. Я держусь на остатках гордости, чтобы не рухнуть.
---
Я знаю.
Пролитую воду не собрать. Теперь ничего не изменить.
Я хотела сказать так много.
Снова и снова проглатывая слова, я вкладывала все чувства в одно «люблю».
Эти чувства — чистая правда.
Я жалкая, и слёзы текут. Я ненавижу себя за бессилие.
Если бы Бог дал мне ещё один шанс…
Я бы сделала всё. Клянусь, я больше никогда не причиню ей боль.
Если мы когда-нибудь встретимся снова, тогда — точно.