Мысли кружились в моей голове, пока мы поднимались на сцену.
Если и существует способ, чтобы никто никогда тебя не возненавидел или не подумал о тебе плохо, то он только один: быть типичной. То есть иметь те же симпатии и антипатии, что и у всех остальных. Если ты точно такая же, как все, никто не будет тебя ненавидеть. У тебя будет идеальный, непробиваемый барьер.
Я хотела быть такой же, как все. Я хотела идеально соответствовать им и быть типичной — добропорядочной гражданкой, шаблонной копией подростковой девушки. Поэтому я никогда открыто не говорила о своей любви к играм, ведь всем известно, что подростковые девушки, увлечённые шутерами от первого лица, — это нетипично. Я искала, что нравится типичным девушкам, и изо всех сил старалась полюбить это тоже. Я каждый день уделяла невероятное количество внимания тому, чтобы соблюдать социальные нормы. Ну, учитывая, что это я, не всегда всё шло гладко… но, эй, я старалась.
Для меня быть названной типичной девушкой, которую можно встретить где угодно, было высшей формой похвалы. Мне не нужно было быть самой популярной девушкой в школе — я просто хотела быть настолько типичной, чтобы никто обо мне плохо не думал.
Когда я подошла к Май и заговорила с ней в первый день в школе, она попадала в категорию «особенной» девушки — то есть ранг выше типичной. Особенные люди обладали исключительными талантами, неким шармом, который делал так, что их никто не недолюбливал. Или, с другой стороны, возможно, они просто не заботились о том, что их недолюбливают. Быть особенной означало быть такой ослепительной, что все, кто тебя ненавидел, становились жалкими, а не наоборот. Быть особенной означало быть номером один. Или, может быть, единственной.
Я прекрасно проводила время в старшей школе как совершенно типичная девушка и одна из последовательниц Май — или, ну, таков был план. Но я просчиталась, и именно поэтому я сбежала на крышу в тот солнечный июньский день. Я не могла сделать себя типичной. Если нормальность — это ранг ниже особенности, то как называется тот, кто не может даже этого достичь? Неудачник. Очевидно.
Однако, даже когда Май увидела меня настоящую, она посчитала меня особенной. И мы начали секретные отношения только для нас двоих. Это заставило меня чувствовать себя хорошо. Это заставило меня чувствовать, что меня вознаградили за то, что она относилась ко мне как к особенной, хотя я сама не сделала никакого роста. Хотя на самом деле я была просто неудачницей, которая не могла даже достичь отметки «типичная».
Изо всех сил я использовала слова «лучшая подруга» как щит, чтобы скрыть свою неприглядную сущность. Я имею в виду, две девушки встречаются? Это нетипично. Твоя девушка — суперзвезда? Нетипично. Такая невероятная девушка бегает за мной? Нетипично. Невероятно нетипично.
Тонущая, я цеплялась за эту соломинку под названием «типичность», которую не могла отпустить. Я была слишком слаба, чтобы плыть самостоятельно.
Все в группе друзей Май были особенными. У всех них был внутренний блеск, в отличие от меня, и они стремились к большему. Сацуки-сан, Аджисай-сан и Кахо-чан — все они были потрясающими. Я была уверена, что я единственная, кто боялся, что другие люди будут меня ненавидеть. Я всегда чувствовала себя жалкой, продолжая изображать эту раболепную улыбку.
Но что, если бы я могла вернуться назад и сделать всё заново? Что, если бы я могла быть похожей на тех оптимистичных девушек, которых я боготворила, на тех, на кого я смотрела на экране телефона в тот день в своей тёмной спальне? Что, если бы я могла тянуться к свету, как они? Что, если бы мне всегда разрешали пытаться? Что, если бы с этого дня я попыталась стать новой собой?
Хорошо. Тогда это означало, что теперь…
Это означало, что теперь мне нужно поговорить с Май.
Я медленно поднялась на сцену. Я иду, Май, — сказала я себе.
Эта сцена — моя сцена.

---

Я позвала Май по имени, когда мы поднимались на сцену с задней стороны. Прожектор был таким ярким, что я чувствовала, будто он пронзает меня насквозь. Теперь, когда я была на главной сцене, аудитория казалась больше, чем когда-либо.
Мы, три косплеера, стояли в ряд: сначала Май, затем я, а потом Аджисай-сан. Казалось, что я заняла центральную, ведущую роль, хотя это было совершенно нелепо.
— Позвольте представить вам, — сказала Май. — Это мои прекрасные подруги Аджисай и Ренако.
Толпа разразилась громкими аплодисментами. Слышать это со сцены вызывало такую дрожь, что мне казалось, будто вся земля трясётся. Честно говоря, это меня очень пугало. Но я каким-то образом выглядела намного спокойнее, чем думала, вероятно, потому что в голове у меня сейчас вообще ничего не происходило (определённо нечем хвастаться). В этот момент я видела только Май.
— И без лишних слов, давайте начнём наш первый сегмент, — сказала Май. — У меня есть несколько вопросов для наших особенных гостей, но прежде чем мы начнём, есть ли у них что-то, что они хотели бы спросить у меня?
То, что говорила Май, входило в одно ухо и выходило из другого, но я всё равно заговорила. — Эй, почему ты не пошла в парк аттракционов?
Май замерла на полпути, пытаясь передать мне микрофон. Она выглядела растерянной несколько мгновений, а затем сказала, не в микрофон: — Разве я тебе не говорила? Меня срочно вызвали на работу.
— Это было из-за того, как я ответила на приглашение Аджисай-сан?
— Это уже второй вопрос? — сказала Май. — Притормози.
— Но я же тебе говорила, верно? — продолжила я. — Я не это имела в виду. Так почему ты приняла это решение сама?
Аудитория зашепталась. Я сомневалась, что они действительно хорошо меня слышат, и, вероятно, все начали гадать, не часть ли это какого-то шоу.
Но я продолжала говорить. — Я сказала тебе, что серьёзно об этом думаю. Конечно, я, наверное, заставила тебя сильно волноваться в процессе, но всё же…
— О, я совсем не волновалась, — сказала Май. — Одука Май не чувствует тревоги, верно? — Она одарила меня отстранённой улыбкой.
Позади меня Аджисай-сан вмешалась. — Да, Рена-чан. Это тоже твоя вина.
— А? — сказала я.
— Май-чан очень, очень волновалась, — сказала она. — Она думала о множестве ужасных вещей. Она ведь переживает, знаешь.
— Ох. Правда? — Спазм боли пронзил мою грудь. Аджисай-сан была права, и я должна была знать, что сильно ранила Май. Всё это время я думала только о себе, себе, себе.
Май всё ещё улыбалась, но её глаза постепенно становились серьёзнее. — Аджисай, я не думаю, что это подходящее место для таких разговоров. Я сейчас на работе, знаешь. Давай обсудим это в другой раз.
Она была права. Мы определённо находились на сцене в прямом эфире, и Май нужно было сделать это мероприятие успешным. Было бы неразумно с моей стороны просить у неё несколько лишних минут её времени, верно? Но по какой-то причине у меня возникло предчувствие, что если я сейчас отступлю, мы с Май никогда больше не сможем об этом поговорить. Я чувствовала себя разрывающейся.
И тут кто-то крикнул из аудитории: — О нет! Проблема с микрофоном! Одука Май-сан просит нашего терпения!
Крик был таким громким, что эхом разнёсся по залу и напугал меня. А что ещё больше ошеломило, так это то, что кричала не кто иная, как Сацуки-сан. Эм, привет? Что она делала?
Неудивительно, что самообладание на лице Май дрогнуло. — Сацуки… — сказала она. Её брови нахмурились.
Затем Кахо-чан тоже присоединилась, закричав во всю мощь своих лёгких: — Ага, точно! — прежде чем закашляться.
Сацуки-сан и я встретились взглядами. Её взгляд, казалось, говорил мне: Я сделала, что могла, теперь иди и делай то, что тебе подходит. Я сжала кулаки.
Май выглядела так, будто её загнали в угол. Она пробормотала: — Почему это происходит со мной?
— Май-чан, — сказала Аджисай-сан. — Мы все хотим, чтобы ты была счастлива. И я имею в виду не только нас, твоих друзей. Я имею в виду каждого твоего фаната в этом зале прямо сейчас. Поэтому я хочу, чтобы ты поняла.
Май покачала головой, как будто отвергая то, что только что сказала Аджисай-сан. — Это не ваше дело. Я не ожидала, что ты зайдёшь так далеко в своём вмешательстве, Аджисай.
— Ты можешь говорить что угодно, но я не хочу, чтобы ты убегала, Май-чан.
— Я бы никогда не убежала.
Я сделала шаг ближе к Май. — Эй, — сказала я. — Ты бы не возражала, если бы я начала встречаться с Аджисай-сан?
На мгновение лицо Май исказилось в гримасе. Мой вопрос был как непреодолимая пропасть.
— Ну… — сказала она. — Да. Конечно. Аджисай — гораздо более добрая и милая девушка, чем я. Я уверена, что ты будешь с ней очень счастлива. Да, это правильно и справедливо, что вы обе встречаетесь.
— Май-чан! — воскликнула Аджисай-сан. Она попыталась подбежать к Май, но я выставила руку и остановила её. Я мягко закрыла глаза.
Боже. Мое сердце бешено колотилось.
Встречаться с кем-то означало взять на себя ответственность за их жизнь. Дело в том, что я всегда думала, что мне не стоит отнимать даже драгоценную минуту или секунду времени Май или Аджисай-сан. Я этого не заслуживала, не тогда, когда я продолжала убегать. Я не была достойна ни одной из них и их душераздирающей доброты. А если я их отвергну, что может случиться худшего? Они просто немного погрустят, верно? Это было просто, правда. Что я вообще могла для них сделать? Ну, ответ на это был: пытаться стать той, кого они заслуживают. Да, я имею в виду себя. Мне нужно было пытаться. А приглашение на свидание — это ритуал, который знаменует это решение.
— Аджисай-сан, — сказала я, — ты мне тоже очень нравишься. Это действительно дошло до меня, когда ты пригласила меня на свидание. Я знаю, что ты слишком хороша для меня, но… Аджисай-сан, я люблю каждое мгновение, которое мы проводим вместе, и моё сердце бьётся так быстро, когда мы разговариваем.
По какой-то странной причине Аджисай-сан прикрыла рот и грустно нахмурилась. — Ох! Это значит…?
— Да, — сказала я.
Я глубоко вздохнула.
Помнишь тот раз, когда я взяла Май за руку и прыгнула с ней в бассейн? Тогда мне казалось, что я собрала изрядную долю смелости из запаса на всю мою жизнь, чтобы это сделать. Возможно, я даже израсходовала целых три года смелости Амаори Ренако в тот момент. И знаешь что? Это просто означало, что теперь мне нужно использовать всю оставшуюся смелость в моей жизни прямо здесь и сейчас.
Я посмотрела прямо в глаза Май и дала ей свой ответ на тот летний день.
— Я хочу встречаться с Аджисай-сан.
Вот она, вся моя смелость.
Аджисай-сан прошептала тихим голосом: — Почему?
Но Май выглядела почти облегчённой. — Ох, — сказала она. — Хорошо.
Они были как полные противоположности, свет и тьма. Но, как в плохом коллаже, их выражения лиц не соответствовали друг другу.
— Я рада это слышать, — продолжила Май. — Это значит, что я всё ещё могу быть Одукой Май.
— Ох, Рена-чан, почему? — спросила Аджисай-сан. Она вцепилась в мою руку.
Это потому, что ты такая добрая, Аджисай-сан, — подумала я. И то, что ты делаешь прямо сейчас, — это яркий пример. Её чувство тревоги за то, что Май будет больно, перевешивало её собственное облегчение. И именно потому, что Аджисай-сан была таким человеком, моё время в старшей школе было таким весёлым. Однако я могла бы сказать то же самое о Май.
Я посмотрела на неё, пока она улыбалась. Она всегда делала всё возможное для меня. Она освещала меня, как само солнце, но я всегда была неблагодарной, вечно фокусируясь на тёмных тенях, прилипших к моим пятам.
Дело в том, что они обе мне очень, очень нравились. Поэтому я, ну…
Именно поэтому я сказала: — А Май, я тоже хочу с тобой встречаться!
Потому что к чёрту типичность!
— …Прошу прощения? — сказала Май.
— А? — сказала Аджисай.
Ой. Тишина, которая последовала, уколола мою кожу, как игла. Я действительно не хотела видеть, как они обе делают эти ужасные выражения лиц. И теперь я израсходовала всю смелость своей жизни в этом одном предложении. Что ушло, то ушло. Однако я понимала, что если я скажу: «Ладно, увидимся!», убегу из конгресс-центра и брошусь с крыши школы, я просто попаду в завтрашние новости, так что мне нужно было продолжать говорить. Чёрт. Всем нам было бы лучше, если бы у нас не было ртов.
— Я буду встречаться с Аджисай-сан и Май! — повторила я, не добавив никакой новой информации. Я чувствовала, будто кто-то написал слова «Абсолютный Мусор» толстым перманентным маркером на моём лице. Может, мне показалось, но я могла поклясться, что услышала серьёзное бормотание Сацуки-сан из аудитории: «Отвратительно». Я была окружена со всех сторон и не знала, что делать.
Ладно. Нет. У меня всё ещё был рот. Пришло время вернуть самую первобытную мудрость человечества: язык.
— Аджисай-сан, ты мне нравишься, — сказала я. — Как я уже говорила, ты мне очень, очень давно нравишься. Раньше я не думала, что это романтично, но, оглядываясь назад, я думаю, что это было так с самого начала. Я имею в виду, моё сердце замирает каждый раз, когда я на тебя смотрю, и всё такое. Так что, Аджисай-сан, я действительно в тебя влюбилась!
— О-ох, ладно. — Аджисай-сан выглядела растерянной, как будто то, что я говорила, до неё не доходило. Думаю, это было логично, и это было лучше, чем если бы она выглядела отвращённой. Ну, она всё равно могла быть немного отвращена.
— А Май, ты мне тоже нравишься. Я думаю, что влюбляюсь в тебя с того времени, когда ты спасла меня на крыше. И мне действительно не так уж сильно мешало, когда ты пыталась ко мне подкатить. Прости, что я была такой упрямой. Май, я тоже действительно в тебя влюбилась!
— О-ох… — Май кивнула, как будто сила моих слов заставила её. Видеть Одуку Май, из всех людей, потерянной для слов, было редким и драгоценным зрелищем. Я снова вспомнила о силе языка и о том, как он вызывал множество войн в истории человечества.
Погоди, погоди, погоди. Я ещё не сдавалась!
— Обычно это тот момент, когда я должна выбрать одну из вас, и я думаю, что мне пришлось бы сказать другой «прости». И, честно говоря, я тоже так планировала сделать. Просто, ну, я действительно не хочу говорить тебе, что буду встречаться с Аджисай-сан, Май, не тогда, когда кажется, что ты уже ожидаешь, что я тебя отвергну.
— Что ты говоришь? — спросила Май.
— И Аджисай-сан, то же самое касается тебя! — продолжила я, не останавливаясь. — Ты такая добрая, что больше переживаешь за то, что Май отвергнут, чем за то, что я выберу тебя, верно? И если я ошибаюсь, то прости. Я ничего о тебе не знаю, так что это просто… Ну, если я права, ты должна мне сказать!
— Пожалуй… — Аджисай-сан постучала по губам и отвела взгляд. Я была рада, что она не сказала что-то вроде: «Эй, знаешь что? (вставьте сюда смешок) Я как-то потеряла к тебе интерес, пока ждала, так что мне всё равно». Ну, не совсем рада, но вы понимаете, о чём я.
— Так что к чёрту типичность, — сказала я. Я положила руку на грудь и заявила: — Мне не нужно быть типичной. И я не выбираю между вами двумя. Я выбираю обеих. Да, я знаю, что это большая просьба. Но Май, Аджисай-сан, я хочу встречаться с вами обеими.
Они посмотрели друг на друга, как будто хотели спросить друг друга, что им делать.
— Май-чан… — сказала Аджисай-сан.
— Аджисай… — сказала Май.
Погодите, почему они не были в восторге, типа: Ура! Мы все вместе в этом?!
Аджисай-сан посмотрела на меня так интенсивно, что мне стало трудно дышать. — Эй, Рена-чан, — сказала она, — я понимаю, что ты заботишься обо мне, и я благодарна за это. Но ты действительно не должна ставить мои чувства выше…
— Подожди, Аджисай. — Май схватила Аджисай-сан за запястье и прервала её. — Я не позволю тебе продолжать. Ты заслуживаешь быть счастливой.
— Май-чан…
Они обе посмотрели друг на друга.
— Ребята! Вы упускаете суть! — сказала я, грубо вмешиваясь. — Ничего из этого до вас не дошло? Это не то, чего я хочу. Я хочу встречаться с вами обеими. Это не имеет никакого отношения к тому, что вы чувствуете. Я хочу, я умираю от желания держать вас обеих за руки!
Я взяла руку Май, а затем Аджисай-сан, и крепко их сжала. Иметь перед собой оба их потрясающе красивых лица вызывало у меня непроизвольное желание извиниться. Я не была достойна ни одной из них, и эта мысль почти заставила меня отпустить их руки. Но если бы я это сделала, я бы просто повторила всё поведение, которое привело меня к этому моменту. Мне нужно было показать свою готовность довести это до конца, а не нести какую-то чушь, которая вернёт нас всех к началу. Мне нужно было, чтобы они поверили в меня.
— Эм, просто как мысленный эксперимент… Если бы я встречалась с Май, а не с тобой, Аджисай-сан, что бы ты сделала? — спросила я.
— А? О-ох, эм, — сказала она. Она отвела взгляд. — Думаю, я бы… Ну… Поддерживала вас обеих. — Она начала слезиться!
— Нет! Это не то, чего я хочу! Аджисай-сан, я хочу, чтобы мы снова пошли на свидание и всё такое!
— Ещё одно свидание? — повторила она. — Ты имеешь в виду, даже с тем, что на, эм… Колесе обозрения?
Аджисай-сан покраснела, и я кивнула. В этот момент я почувствовала, как по спине стекает струйка пота, когда я поняла, что выпалила. Это было равносильно тому, чтобы сказать, что я хочу её снова поцеловать. Ну! Если дело дойдёт до этого, я, наверное… Хм. Это… Ну… Это определённо была Вещь!
— А ты, Май?! — воскликнула я. — Что бы ты сделала, если бы я встречалась с Аджисай-сан, а не с тобой?
— Я бы переехала во Францию и молилась за ваше счастье издалека.
— Что за чёрт? Это буквально ужасно! Погоди, ты правда думала это сделать? Смотри, даже Аджисай-сан в шоке!
— …Май-чан? — спросила Аджисай-сан.
Май совсем не звучала так, будто шутит. Она слегка кивнула и сказала: — Если бы я была рядом, я уверена, что только заставила бы тебя волноваться, Аджисай. Я не знаю, смогла бы я вернуть Ренако себе, но думаю, в таком сценарии для нас обеих было бы лучше, если бы я держалась на расстоянии.
— Боже, это самое Май-ское рассуждение, которое только можно представить, — сказала я. — Я это ненавижу. Май, я не хочу, чтобы ты уезжала! — Я сжала её руку, как будто пыталась закрепить нашу связь на месте. — Потому что ты мне нравишься, Май.
— Но у тебя есть Аджисай…
— Да, и Аджисай-сан мне тоже нравится! — огрызнулась я, полная решимости. — Вы обе слишком добрые, поэтому обе пытаетесь отступить. Хватит. Смотрите, оказалось, что я на сто процентов в эту сторону, и знаете что? Я делаю всё возможное для себя, так что всё, чего я хочу, — это своего собственного счастья. И если я не смогу встречаться с вами обеими, я буду несчастна!
— Рена-чан… что ты вообще говоришь? — Аджисай-сан широко улыбнулась, наблюдая за мной и моими слишком уж отчаянными речами. — Разве это не измена?
— …Ну, да. — Я слабо кивнула. С точки зрения общества, думаю, то, что я делала, можно назвать изменой, и, вообще говоря, это считается чуть ли не худшим, что может сделать человек. Я даже слышала о изменниках, которых закалывали, что было пугающей мыслью.
Аджисай-сан похлопала себя по груди, как будто пытаясь успокоить своё бьющееся сердце. — Я имею в виду, это немного шокирует, что мой первый опыт свиданий начнётся с того, что мне изменяют.
— Ну, да… Но жизнь длинная, и такое случается, наверное…
Ох, чёрт. Я чувствовала, что чем больше я болтала, тем более возмутительные вещи вылетали из моего рта. Изменить Аджисай-сан? Любой, кто осмелился бы это сделать, лучше бы бросился в чёрную дыру, как мне кажется. Но не теряй духа, сердце. Не теряй рассудка, разум. Как бы сильно моя совесть ни догоняла меня, я должна была помнить тепло их рук в моих.
— Но я имею в виду, — сказала я, — Май постоянно мне это говорила, и я ни разу ей не поверила. До нашей встречи я думала, что девушки, встречающиеся друг с другом, — это довольно нетипично. Но она заставила меня изменить своё мнение.
— Я? — спросила Май. Она звучала удивлённой, как будто впервые это слышала. Эй, ну же.
— Поэтому я думаю, почему мы должны быть привязаны к тому, что типично? Почему я не могу встречаться с несколькими людьми? На этот раз я хочу, чтобы вы, ребята, сделали то, что сделала я. Я хочу, чтобы вы изменились, чтобы соответствовать мне.
Май и Аджисай-сан замолчали после этой чрезмерно эгоистичной логики. Ну… ладно. Да, думаю, это было странное предложение. Они обе пригласили меня на свидание, так что я должна была быть той, кто делает выбор. Так почему я перевернула сценарий? Это было как будто я цеплялась за них обеих и выла: «Погодите! Не бросайте меня!»
Затем Аджисай-сан нарушила тишину. — Эй, — сказала она, повернувшись к Май с растерянным видом. — Что думаешь, Май-чан…? Раз уж она предлагает, не стоит ли нам обеим встречаться?
— Ты и я? Ну, это определённо идея.
— Погодите! Не бросайте меня! — завыла я, цепляясь за них обеих. Если бы они ушли и оставили меня одну, я не думала, что выживу. — Я сделаю вас счастливыми. Клянусь, я сделаю вас обеих такими счастливыми!
Затем я опустилась на колени и взяла их руки в свои. В этот момент не осталось и следа от самодовольной девушки, которая читала лекции своему отражению в Кахо-чан. Сейчас я была больше похожа на рыцаря, сильно изменяющего.
— Дайте мне три года! — сказала я. — Пожалуйста, встречайтесь со мной до окончания школы. Я знаю, вы будете так рады, что сделали это, когда всё закончится. Я заставлю вас обеих влюбиться в меня по уши, вот увидите! — Я практически кричала на этом этапе. — Клянусь, я больше не буду говорить: «О боже, почему я?» Я не буду сомневаться в том, что вы, ребята, любите меня, и я сделаю всё возможное, чтобы вы любили меня вечно. Я стану той девушкой, которую вы заслуживаете, вот увидите! Так что… Так что…
Вдруг я разрыдалась, и слова больше не выходили. Потому что у меня не было никаких реальных оснований для того, что я говорила. Я действительно их любила, и я действительно хотела встречаться с ними обеими. Но смогу ли я сделать их счастливыми — зависело от меня. Не было никаких гарантий; я не могла ничего обещать. Это было слишком эгоистично с моей стороны просить их поверить в то, что я говорю.
Но всё же я хотела, чтобы они поверили. Я хотела, чтобы они обе верили в меня. Я чувствовала, что если они это сделают, то мы сможем сделать это.
— Пожалуйста, Май и Аджисай-сан. Встречайтесь со мной. Я сделаю вас такими счастливыми. Ведь я действительно, очень сильно вас обеих люблю.
Это был худший способ кого-либо пригласить на свидание. Я звучала как малыш, устраивающий истерику. Но я обнажила всё перед миром, и что сделано, то сделано. Я показала им мир, в котором мы… ну, по крайней мере я, могла бы быть счастлива, насколько это возможно. Это была форма моей любви, какой бы нетипичной она ни была.
И теперь мяч был на их стороне.
— Прости, что была такой злой с тобой только что, — сказала Аджисай-сан. Она обняла мою голову, как будто пытаясь скрыть мои слёзы.
— Нет, не надо, — сказала я. — Это совершенно логично. Мое предложение было действительно странным.
— Я думаю, я всё ещё довольно ошеломлена, — призналась она, — потому что я вообще не могу представить, как это будет работать. Плюс, у меня есть опасения, что это может не сделать нас всех счастливыми. Я думаю, мы можем столкнуться с большими трудностями и огорчениями, чем у нас уже было.
— Да… — сказала я.
Мы стояли на этой сцене, где на нас смотрели все, в этом мире света. Затем Аджисай-сан заговорила. — Но знаешь, — сказала она, — это я сделала первый шаг и попробовала что-то новое, даже не зная, как это обернётся в итоге. Несмотря на это, ты набралась смелости, чтобы предложить это, и я не хочу говорить «нет», не дав тебе сначала шанса.
Я посмотрела на Аджисай-сан, и она одарила меня мягкой улыбкой. — Это как ты сказала. Ты хотела, чтобы мы втроём продолжали тусоваться вечно, помнишь?
Да, теперь, когда она упомянула об этом, я действительно вспомнила, что говорила это. Было слишком весело проводить летние каникулы в группе, и Аджисай-сан тоже это помнила.
— Я эгоистична, — сказала она, — и у меня вспыльчивый характер. Но всё же, потому что ты мне действительно нравишься… — Её голос был как тёплый дождь.
— Аджисай-сан…? — сказала я. Я затаила дыхание.
— Ну, это только до окончания школы, знаешь? — Она хихикнула. — Ладно. Давай постараемся, чтобы это сработало.
— Ох. Погоди. Значит ли это…? — Я медленно встала и посмотрела в глаза Аджисай-сан. Она переплела наши руки, соединив пальцы, как будто мы были парой.
И затем Аджисай-сан — одна из самых популярных девушек в классе, девушка, которой я так долго восхищалась, — выглядела смущённой и сказала: — Давай скоро снова сходим на свидание. Хорошо?
И в этот самый момент Аджисай-сан стала моей девушкой.
Я почувствовала такое головокружение, что чуть не упала в обморок. Или мне хотелось бегать по сцене кругами. — Спасибо, Аджисай-сан, — воскликнула я. — Спасибо!
Я бросилась к ней в объятия, и Аджисай-сан издала милый писк. Ой, я не должна испортить её костюм. Я вежливо отступила назад. Не нужно было торопиться. У меня будет множество возможностей сделать это позже, хотя я не была полностью уверена, что именно означало «это».
В любом случае, мы ещё не закончили! У меня всё ещё была одна девушка, которая пригласила меня на свидание, и мне нужно было получить её ответ. Я вытерла слёзы и обернулась, чтобы посмотреть на Май.
— Май, — сказала я. Она выглядела потерянной и неуместной, хотя на сцене чувствовала себя гораздо комфортнее, чем кто-либо другой. Боже. Нам действительно было о чём поговорить — и очень многом.
— Прости, что заставила тебя ждать, — сказала я. — И прости, что я всё время использую тебя, чтобы покрасоваться. У меня не было ни уверенности, ни смелости, но знаешь что? Я решила, что хочу измениться. Я действительно хочу. И я думаю, что если я буду с тобой, я смогу двигаться вперёд.
Май выглядела такой несчастной, что казалось, она рассыплется в пыль, если её коснуться. Я протянула к ней палец. Всё началось с нашего соревнования, чтобы понять, лучше ли нам быть друзьями или возлюбленными, и теперь мы наконец подходили к завершению.
— Ты помнишь тот раз, когда ты схватила меня, и мы прыгнули в бассейн? — спросила Май.
— Да, — сказала я.
— Я поняла это так, что даже если я больше не смогу летать, ты всё равно позволишь мне делиться с тобой своими печалями.
— Именно так.
Да. Я хотела сказать ей, что независимо от того, как сильно она напортачит, я буду рядом, чтобы её утешить. Потому что именно так поступают с теми, кого любишь. Ты делишь и хорошие, и плохие времена.
— Я была так рада это услышать, — сказала Май. — С того дня я влюбилась в тебя ещё сильнее. Однако… если ты будешь встречаться и со мной, и с Аджисай, как ты предложила… — Май начала слезиться. — Я боюсь, что это будет очень трудно для тебя. При всей твоей доброте тебе пришлось бы нести бремя проблем двух людей, и этот случай заставил меня понять, что я сама по себе создаю немало проблем. Как бы ты с этим справилась?
Как бы я с этим справилась? Что бы я сделала, когда придёт время взять на себя долю несчастья двух людей? Ну, ответ таков:
— Я бы старалась изо всех сил.
Мой ответ ни капли не изменился. Когда глаза Май расширились, я настаивала: — Я бы старалась изо всех сил. План на данный момент — я собираюсь стараться как можно сильнее и стать ещё сильнее. Если я смогу это сделать, то смогу тебя поддерживать.
Я действительно обдумывала всё этот последний месяц. Что, если бы мне всегда разрешали пытаться, и с этого дня я бы попыталась стать новой собой? Я хотела быть сильной, как Сацуки-сан. Доброй, как Аджисай-сан. Честной в том, что я люблю, как Кахо-чан. И сиять внутренним светом, как Май. Это были такие высокие цели, что у меня болела шея, просто чтобы их разглядеть. Однако у меня было четыре человека рядом — четыре особенных человека. Невозможно было не восхищаться ими после ежедневных разговоров. И к тому же, они все любили меня такой, какая я есть. Иногда я даже думала, что могу им чем-то помочь, и, хотя я себя принижала, они поднимали меня — может, на миллиметр, но всё же. У меня было больше, чем просто плохие вещи, о которых можно было размышлять ночью в постели. Иногда я, например, хорошо сдавала тест, и Сацуки-сан делала мне комплимент. Или я заставляла Аджисай-сан смеяться шуткой. Кахо-чан выбирала меня в качестве партнёра для групповой работы, или Май улыбалась мне. У меня было множество счастливых воспоминаний. В мутной мгле слов, которыми я привыкла себя ранить, были и хорошие слова, хоть их и было мало. И это начало делать меня счастливее в долгосрочной перспективе.
Это было непросто, как вы можете себе представить, для девушки, которая в средней школе была затворницей, стоять на сцене с друзьями. Мне было невозможно не признать это, даже если только немного. И я действительно много работала, в конце концов. Я старалась изо всех сил и приложила невероятное количество усилий с начала старшей школы.
Когда твоя цель — чтобы никто тебя не ненавидел, тебе действительно приходится нелегко. Я действительно, искренне не хотела, чтобы всё сводилось к тому, что обо мне думают другие, как бы усердно я ни работала, работала и работала.
Я хотела измениться.
Эй, Амаори Ренако? — сказала я себе. — У тебя будут моменты, когда ты облажаешься и будешь чувствовать себя раздавленной. Это жизнь. Но ты должна перезарядить свои MP и встать. Ты привыкла облажаться. Знаешь что? Ты собираешься стараться изо всех сил. Ты собираешься стараться изо всех сил, чтобы видеть себя в лучшем свете.
— И я буду продолжать стараться изо всех сил, — сказала я Май. — Я докажу это тебе своими действиями, а не только словами.
— Ох! — Глаза Май загорелись.
— Поверь в меня, Май. — Свет, сияющий в её глазах, превратился в каплю воды, которая скатилась по её щеке.
— Я хочу быть твоей девушкой, Май, — сказала я. — Я не хочу быть лучшими подругами или друзьями с Ренафитами. Я хочу, чтобы мы были возлюбленными.
— Ренако…
— Ты мне очень нравишься, Май.
— Ох! — снова воскликнула Май, её голос был полон изумления. — Я никогда не думала, что этот день наступит.
И затем Май, единственная и неповторимая Одука Май, заплакала. Она рыдала, показывая мне ту часть себя, которую она никогда не хотела, чтобы я видела.
— Нет, — сказала она. — Нет, ты мне так дорога. Я не хотела отдавать тебя Аджисай. Но я также не хотела, чтобы ты видела все мои неуверенности, и я знала, что это единственное, что я могла для тебя сделать.
Аджисай-сан обняла Май за плечи. — Ага, — сказала она. — Теперь всё в порядке, Май. Тебе больше не нужно заставлять себя справляться с этим в одиночку. Всё в порядке.
Это был мой первый раз, когда я видела эту сторону Май. Она была слишком милой, слишком очаровательной, настолько, что я тоже оказалась на грани слёз.
— Она права, — сказала я. — Ты слишком упрямая. Я имею в виду, помнишь, когда ты пыталась устроить целую вечеринку в одиночку, чтобы найти партнёра? Вот это доставило мне проблем.
Мы с Аджисай-сан улыбнулись, и мы обе обняли Май прямо там, под прожектором. Было что-то забавное в том, чтобы видеть, как мы все плачем. Мое сердце было полно любви к Май и Аджисай-сан. Оно переполнялось этим чувством любви. Сколько же любви дремало во мне? Я так сильно, сильно, сильно их любила, что это заставляло меня плакать.
— Ты мне очень, очень нравишься, Май, — сказала я.
— Как и мне. Я люблю тебя, Ренако.
Я коснулась её лба своим и вдохнула её аромат, пока её волосы развевались вокруг нас. Наконец, я смогла сказать ей правду. И теперь мы были возлюбленными — ещё одни новые отношения для нас обеих.
— А знаешь что, Аджисай-сан? — сказала я. — Ты мне тоже очень нравишься.
— Мм-хм. И мне тоже, Рена-чан. Ты мне очень нравишься.
Я коснулась её лба своим и почувствовала тепло её тела рядом со мной.
— Я сделаю вас обеих счастливыми, вот увидите. И я сделаю всё возможное, чтобы стать той девушкой, которую вы обе заслуживаете, — сказала я.
Очевидно, это заявление было ярким примером того, как меня занесло. Но прямо сейчас я не слышала внутренних голосов, которые говорили бы: «Ты? Что ты вообще можешь сделать?» Потому что, я имею в виду, это не было обещанием. Это не был контракт. Это было просто желание, залог на будущее: вот как я планирую жить с этого дня. Конечно, я уверена, мы столкнёмся с множеством ужасных препятствий, и будет слишком много вызывающих тревогу элементов, чтобы их сосчитать. Во-первых, тот, кто мог бы одновременно встречаться с Май и Аджисай-сан, не говоря уже о том, чтобы быть той девушкой, «которую они заслуживают», должен быть настоящей суперженщиной. К тому же, я не знала многого об этом чувстве ревности, но люди говорили, что оно может со временем прийти и быть очень сильным. Может быть, в конце концов я не выйду на первое место. Но я могла бы пересечь этот мост, если бы до него дошло. Я буду в порядке. Я много раз облажалась из-за своих поспешных решений, но это нормально. Я привыкла облажаться.
В будущем я столкнусь со своей собственной некомпетентностью миллион, миллиард раз, и я всегда буду волноваться, переживать и бороться до полусмерти. Но тем не менее, мне просто нужно продолжать делать шаг за шагом вперёд сквозь все слёзы. Вот и всё.
Я буду в порядке. Цель была далеко, но это не было невозможно. Знаете, почему? Потому что я была Амаори Ренако, вот почему — девушка, в которую они обе влюбились.