— Это было полное фуфло, — сказала Кахо, тяжело вздыхая, сидя в одиночестве в своей спальне. Она случайно задержалась после уроков, когда Ренако ей позвонила. Это, по какой-то странной причине, привело к тому, что отряд под предводительством Такады Химико поджидал её, чтобы засыпать Кахо вихрем яростных извинений. Она знала, что извинения были от чистого сердца, но быть на их приёмной стороне требовало большого терпения. Если бы её спросили, это было чертовски утомительно.
— Кто бы мог подумать, что у Такады Химико и Нэмото Мики такая сложная предыстория? — сказала она сама себе.
Она вернулась домой к сумеркам и села за свой стол, размышляя, что делать дальше. Она могла бы читать мангу или смотреть аниме, а может, начать готовиться к своему следующему большому событию. После последнего косплей-шоу количество её подписчиков значительно выросло. Были некоторые хейтеры, которые насмехались над её местом в соревновании, но это было ничто по сравнению с преимуществами появления на сцене. Это означало, что её мотивация к косплею снова была на высоте. Если она приложит много усилий в этом году, то, возможно, сможет даже выпустить свою собственную фотокнигу в конце года или следующим летом! Как девушка, выросшая на манге, Кахо была очень воодушевлена перспективой создания своей книги. Но прежде всего, вопрос напрашивался сам собой: будет ли это сольная фотокнига или нет? Если они не разлетятся с полок, она будет разочарована…
— Эх, не буду забегать вперёд! — сказала она. — Ладно, пойду шить одежду.
Как только она встала, раздался звонок в дверь.
— Ого. — Если подумать, она действительно договаривалась о встрече сегодня.
Кахо ринулась к двери. Её гостьей была красивая черноволосая девушка в школьной форме Ашигая Хай: Кото Сацуки. Хорошо, её лодыжка уже лучше.
— Добрый вечер, — сказала Сацуки.
— Привет, Са-чан!
— Спасибо, что пригласила. — Сацуки элегантно сняла обувь, выровняла её и встала, поправляя волосы.
— Ох… — вздохнула Кахо.
— Что это значит? — спросила Сацуки.
— Девочка, ты просто огонь.
Сацуки выглядела так, будто не имела ни малейшего понятия, что это значит, но это было в порядке вещей. Кото Сацуки была из тех людей, которые по своей природе никогда бы не стали общаться с кем-то вроде Кахо; поэтому у них практически не было общего языка. По сравнению с мангой и аниме, которые потребляла Кахо, книгами выбора Сацуки были высокая литература, ограниченная той, что можно найти в библиотеках. Она могла иногда увлекаться лёгкими новеллами, но была далека от интернет-сленга, который использовала Кахо.
— Мне любопытно, Са-чан, — сказала Кахо, — почему мы так хорошо ладим?
— С чего это вдруг? К тому же, я вряд ли считаю, что мы так уж хорошо ладим.
— Эм, грубо? Но это нормально. Мне также нравится видеть тебя такой.
— Правда? Мне, в свою очередь, больше всего нравится сумма, которую ты мне платишь за мой труд.
Если Кахо нужно было сказать, она считала, что их дружба основывалась на том, что они обе могли говорить друг другу всё, что хотели. Было комфортно быть открытой в отношении транзакционной природы их отношений.
Но я не шутила, когда сказала, что мне нравится видеть её такой, подумала она про себя.
Она провела Сацуки в свою комнату и тут же нарядила её в новый костюм. Сацуки согласилась участвовать в её следующей фотосессии, так что сегодня была примерка костюма. Кахо не могла не наслаждаться моментом.
— Ну, что думаешь, Са-чан? — спросила она.
— Ну, он не слишком тесный. На самом деле, сидит идеально. Однако…
Сацуки нахмурилась, глядя на себя в новом костюме и его погранично откровенное трико, которое показывало слишком много ног.
— Мне просто кажется, что количество ткани снова уменьшилось.
— Ой, правда? Ну, раз уж ты упомянула, акцент этого костюма — на искусственном кожаном трико. Потому что ты — искей-приключенец. Видишь, Са-чан, это полностью ты.
— А.
Сацуки, проверяя своё отражение в зеркале, не казалась полностью удовлетворённой этим ответом.
Тем временем Кахо пережила ментальный штурм от урагана Сацуки. О боже, Са-чан, подумала она. Ты такая чертовски красивая. Никто другой не подходит лучше для ношения этих костюмов 2D-персонажей, чем ты. Я практически слышу, как костюм, который я сделала, поёт «Оду к радости»!
Она была так взволнована, что чуть не облизывала губы. Чертовски ошеломляющая красота! Костюм подчёркивает лучшее в Са-чан, а она подчёркивает лучшее в костюме! Как косплеер, я жутко завидую, но как создатель костюма, я не могла бы быть счастливее. Я чувствую, что меня разрывает на части, пытаясь выбрать между восторгом и завистью!
Кахо застонала от извращённой радости. Она была довольно искусна в использовании своих интровертной и экстравертной личностей, когда ситуация требовала каждой из них, но в редких случаях, когда её эмоции вступали в конфликт — что часто случалось рядом с Сацуки — её внутренняя личность слишком быстро вырывалась наружу, несмотря на все её усилия это предотвратить. Как отаку, Коянаги Кахо в душе была настоящим интровертом.
— Са-чан, тебе стоит стать косплеером по-настоящему! — сказала она. — У тебя есть талант покорять сердца по всему миру.
— Нет, — сказала Сацуки. — Меня это не интересует.
— Грр!
Если бы она разговаривала с Ренако, это был бы момент, когда Кахо инстинктивно ударила бы её камнем, но с Сацуки её руки были связаны. Работа на полставки, чтобы помогать с финансами семьи, делала Сацуки самым возвышенным существом под солнцем, и то, что она презирала любимый мир косплея Кахо, наполняло Кахо непонятным восторгом. Такова была тёмная сторона отаку.
— О, Са-чан, мне нравится, когда ты такая злая, — вздохнула Кахо.
— Могу я теперь это снять?
— Погоди, нельзя ли сначала сделать ещё 60 000 снимков?
— Я снимаю.
Кахо ухмыльнулась, вся в улыбках, даже перед лицом равнодушия Сацуки.
— Слушай, — сказала Сацуки, теперь снова в школьной форме, поправляя волосы. — Кахо, я тебе нравлюсь?
— Хм? — Какой странный вопрос. Странность исходила меньше от того, что Сацуки активно что-то спрашивала, и больше от того, что Сацуки было любопытно, что о ней думают другие. Са-чан всегда держится в своей полосе, подумала Кахо. Но, наверное, у неё тоже есть милая сторона.
Без малейших колебаний она сказала:
— Да, конечно! Мне особенно нравится твоё лицо. Мы полностью фанатеем.
— Понятно. — На мгновение воцарилась тишина.
Сацуки посмотрела на Кахо и затем спросила:
— В таком случае, ты будешь со мной встречаться?
Кахо наклонила голову.
— Что ты имеешь в виду?
Сацуки не ответила. Вместо этого она резко встала.
— Неважно, — сказала она. — Если мы закончили, я ухожу.
— Эй, Са-чан—
Сацуки быстро ушла, словно пытаясь убежать от своих чувств. Кахо смотрела ей вслед. Она интуитивно понимала, что если сейчас отпустит её, Сацуки, скорее всего, никогда больше не поднимет эту тему. Кахо это не особо волновало, но тем не менее…
— Поймала!
Сацуки пискнула, когда Кахо обхватила её за талию. Обе девушки упали на пол вместе, Сацуки в объятиях Кахо.
Сацуки повернула голову в гневе, совершенно естественная реакция, и выпалила:
— Ч-ч-ч-что ты сделала? О чём ты вообще думаешь?!
— Ты не можешь просто ничего мне не сказать, Са-чан, — сказала Кахо.
— Да, но и набрасываться на кого-то с насилием из ниоткуда тоже нельзя!
Справедливо.
— Прости-и-и! — Кахо тут же бросилась на пол, распростёршись.
Сацуки вздохнула, ошеломлённая.
— Боже мой, — сказала она. — Посмотри на себя, какая ты нелепая. Думаю, худшие черты Амаори на тебя влияют.
— Очень возможно! — Кахо села прямо в коридоре и посмотрела на Сацуки. — Так что это было? О, я поняла. Поскольку мы с тобой — единственные, кто остался в нашей группе друзей, ты думаешь, что нам тоже стоит встречаться, верно?
— Нет. — Сацуки поправила волосы.
Если ничего другого, по крайней мере, она больше не показывала признаков желания уйти. Выиграв время, чтобы отложить уход Сацуки, Кахо скрестила руки с задумчивым «хмм». Затем её осенило.
— Погоди, ты что, влюблена в Рена-чин?! Значит, ты сейчас разбита?
— Я тебя ударю, — сказала Сацуки.
Кахо не хотела бы быть ударенной, поэтому решила сменить тему. Я очень надеюсь, что не попала в точку… — подумала она. Вслух она сказала:
— Тогда, может, ты влюблена в Май?
Кахо предполагала, что она не ответит на это, что на первый взгляд и казалось. Кахо почувствовала себя немного неловко, так как однажды сама пригласила Май на свидание.
Однако Сацуки прямо сказала:
— Нет.
— А?
Что ж, с таким отношением Сацуки действительно не должна была испытывать чувств к Май. Но это оставило Кахо ещё больше в замешательстве, почему Сацуки предложила ей встречаться. Если только…
— Погоди, ты что, влюблена в А-чан?! — взвизгнула Кахо.
Это была самая сложная ситуация из всех!
— Я… действительно люблю Сену, но не в этом смысле, — сказала Сацуки.
Это имело смысл для Кахо. Даже ей нравилась Аджисай — милая, очаровательная, с большой грудью. Но это тоже не казалось ответом на загадку.
— Эй, Са-чан. — Кахо ущипнула край формы Сацуки. — Прости. Я просто, ну, совсем не понимаю, что ты чувствуешь.
Сацуки не отмахнулась от Кахо.
— Почему ты извиняешься?
— Потому что я хочу помочь своей лучшей подруге, когда она в беде, понимаешь?
— Это… довольно эгоистичный подход, — сказала Сацуки. — А что я хочу, не имеет значения?
— Не-а. Ни капельки. — Кахо не имела никаких сомнений, соглашаясь даже в такие моменты. — Ты знаешь, как я всегда валяю дурака? Это делает меня любимцем класса, но, если честно, я просто не знаю, как ещё себя вести.
Сацуки молчала, слушая, как Кахо продолжает.
— Так что, когда дело доходит до глубоких разговоров о отношениях и прочем, я не знаю, как с этим справляться. Я всегда шучу. Моя работа — превращать всё в шутку. Но я чувствую, что сейчас не время для этого, так что, думаю, пришло время нам выложить друг другу всё начистоту.
— Ты имеешь в виду друг другу.
— Да!
Она указала пальцем прямо на Сацуки. Но нет, сейчас не время для этого. Она покачала головой.
— Я пытаюсь сказать, что… я хочу услышать, что происходит у тебя в голове. Особенно если это то, о чём ты никому больше не можешь рассказать.
— Ты действительно плохо с этим справляешься.
Кахо почесала затылок.
— Ну… Если я не могу это сделать, даже косплей экстраверта меня не спасёт, понимаешь? Но теперь я супер хорошо притворяюсь.
Сацуки вздохнула, признавая поражение.
— У тебя когда-нибудь были чувства к кому-то?
— А? Ну, да… например, к Май-Май. И всё такое.
Куда клонит Сацуки? Ответ Кахо также не полностью отвечал на вопрос. Она не была уверена, как точно выразить свои чувства к Май. Хотела ли она встречаться с Май? Нравилась ли ей Май в романтическом смысле? Если бы ей пришлось сказать…
Но прежде чем она смогла выразить свои неоднозначные чувства словами, Сацуки продолжила:
— Понятно. Ну, а у меня нет.
— Ага. — Да, это логично.
— Романтика для меня — как что-то из сказки, что-то, что существует только в книгах, — сказала Сацуки. — По крайней мере, так я это вижу. Полагаю, моя домашняя обстановка частично виновата в таком отношении. Мне не нужна была романтика в жизни.
Она рассказывала это так, словно это было что-то невероятно печальное. Кахо задумалась, что же это значит.
— Но, знаешь, мы всё ещё только на первом курсе старшей школы, — сказала Кахо. — Множество детей ещё не испытывали влюблённости. Наши друзья — просто исключение.
— Это не имеет значения для моих чувств. Видишь ли… — Сацуки стиснула зубы, — теперь у Май есть влюблённость.
Что за чёрт…?
— Кахо, — сказала Сацуки.
— Да? — ответила Кахо, прежде чем тут же вскрикнуть, когда Сацуки положила руки на оба уха Кахо. Губы Сацуки двигались, но Кахо ничего не слышала.
— Это Май, о которой мы говорим, — сказала Сацуки ей. — Та самая Май, которая всегда казалась такой пустой и одинокой, что бы она ни делала. Но теперь она выглядит так, словно вернулась домой после очень долгого путешествия. Неужели романтика так захватывающа? И если да, почему я этого не понимаю? Всегда Май.
Она произносила каждое слово с такой силой, словно вбивая гвоздь, и всё же всё это прошло мимо Кахо. Она ничего не уловила, кроме выражения лица Сацуки.
— Ты улыбаешься, — сказала она, — и плачешь одновременно.
Май выглядела такой счастливой на сцене в Макухари Мессе с Ренако и Аджисай рядом с ней, счастливее, чем Сацуки когда-либо её видела. И из всего, что она не могла вынести, это было самым невыносимым.
Больше себе, чем Кахо, Сацуки сказала:
— Я хочу узнать, что такого невероятного в романтике. Или, наоборот, я бы хотела узнать, насколько это на самом деле глупо.
Счастливый конец Май был только началом для Сацуки.
Итак, ещё раз, она сказала:
— Я хочу узнать, права ли я или она.
А затем, высказав всё, она убрала руки с ушей Кахо.
— Вот, — сказала она. — Я закончила.
Кахо посмотрела на Сацуки с пустым взглядом.
— Са-чан?
— Да?
— Прости, я знаю, ты ведёшь себя так, будто только что закончила большую речь, но я ни черта не услышала.
— О? Какое облегчение. — Сацуки откинула волосы рукой, не нуждаясь в подтверждении от кого-либо другого. — Если бы ты услышала, у меня не было бы выбора, кроме как тебя прикончить.
— Не говори такие проклятые вещи тому, чьи уши были закрыты только твоими руками! — Вполне справедливое возражение в книге Кахо-чан.
В этот момент в тихом коридоре раздался глухой вибрирующий звук.
Пустое выражение вернулось на лицо Сацуки, словно она сорвала предыдущее лицо прямо с кожи. Она достала телефон из кармана.
— Это редкость, — пробормотала она.
Кахо дала разрешение взглядом, и затем Сацуки повернулась.
— Алло? Да, Обасама, чем могу помочь?
Кахо отметила, что Сацуки использовала свой самый официальный голос, словно разговаривала с учителем. Вот это настоящая красавица изнутри и снаружи.
— Да, это не составит труда, — сказала Сацуки. — Да, я понимаю. Да.
Она вскоре закончила звонок, снова повернулась и объявила:
— Мне нужно уйти.
Когда она направилась к входной двери, Кахо крикнула:
— Эй, Са-чан!
— Что?
Пока Кахо следовала за Сацуки и смотрела, как она надевает обувь, она надулась.
— Слушай, я не знаю, что происходит, но если ты пойдёшь и найдёшь кого-то действительно классного, я останусь единственной в нашей группе друзей без девушки. И это будет одиноко!
— Если такое случится, ты можешь пригласить Амаори.
— Ох, когда ты перестанешь сваливать это на Рена-чин?!
Кахо предложила проводить Сацуки до станции, но Сацуки ушла одна и быстро направилась прочь. Кахо вернулась в свою комнату, обняла подушку и уставилась в пустоту. Она действительно ещё не понимала всей этой романтики. Но даже она чувствовала тревогу по этому поводу.
Квинтет был спокойной группой друзей, и она знала, что была бы совершенно счастлива, если бы все пятеро могли оставаться друзьями все три года старшей школы. Но всё сложилось не так. Трое её ближайших друзей начали встречаться, и Кахо знала, что она недостаточно сильна, чтобы всё осталось по-прежнему.
— Похоже, мы все потихоньку взрослеем… — пробормотала она себе под нос.
Кахо плюхнулась на пол.
И, без ведома Кахо, история Сацуки была на грани оживления.

---

Сацуки прибыла в строгую конференц-комнату.
Сразу после телефонного звонка за ней домой прислали машину, чтобы отвезти её в офис Queen Rose в Сибуя, первоисточник всей информации о моде. С её прекрасной осанкой и величественной манерой держаться, Сацуки идеально вписывалась в это дизайнерское здание. Любой бы предположил, что она одна из многих моделей, которые часто посещали это место.
Администратор проводила её в конференц-зал, где вскоре ей была предоставлена аудиенция с хозяйкой этого великолепного здания.
Дверь открылась с щелчком и словами:
— Спасибо, что пришла.
Там стояла родная мать Одуки Май. Одука Рене. Как всегда, она напоминала учёного, так увлечённого своими исследованиями, что мало заботилась о своей внешности. За ней следовала девушка, похожая на ассистентку.
— Сожалею, что мы так долго не виделись, Обасама, — сказала Сацуки.
— Я тоже. Проходи, проходи, найди место.
Сацуки заняла место по диагонали от почётного места Одуки Рене. Девушка, стоявшая у стены, вызвала у Сацуки интерес.
— Кто она? — спросила Сацуки.
Девушка была тихой, молодой и, похоже, ещё не закончила старшую школу. Однако она явно не была моделью. Ей не хватало роста для этого, и, что самое важное, ни одна модель не посмела бы стоять перед императрицей Рене, сдерживая зевок от скуки.
— О, не беспокойтесь обо мне, — сказала девушка.
Сацуки бросила на неё острый взгляд, а затем лишь пожала плечами. Что-то здесь было подозрительным.
Рене бросила лист бумаги на стол.
— Это связано с делом, по которому я тебя сегодня вызвала.
Сацуки ничего не сказала. Она могла довольно точно угадать, о чём пойдёт речь. Периодически Одука Рене заявляла, что хочет взять Сацуки в качестве модели, но всегда отклонялась от темы и требовала рассказать о Май. Учитывая, что это был первый раз, когда её вызвали к Рене с начала старшей школы, Сацуки предположила, что это будет то же самое. Это несмотря на то, что Рене должна была получать все новости о личной жизни своей дочери из отчётов Ханатори. По словам Рене, это было потому, что она не могла позволить себе ещё один бойкот, что для Сацуки — которая была частью того старого инцидента — ощущалось как старая больная рана на голени, которая снова даёт о себе знать. Если бы Май узнала, что Сацуки проводит тайные встречи, чтобы сплетничать о ней за её спиной, Сацуки не смогла бы это отрицать. Но Май, вероятно, тоже иногда встречалась с матерью, когда Сацуки там не было, так что Сацуки заставила себя считать их равными и быть довольной сделкой.
Однако фотография на бумаге перед ней показывала последнего человека, которого Сацуки ожидала увидеть: Амаори Ренако.
— Кто это? — спросила Сацуки.
— Одна из твоих одноклассниц, — сказала Рене. — Верно?
— Да, она.
Что, чёрт возьми, Одука Рене, мать Май, делает с фотографией Амаори Ренако? Конечно, Ренако точно не была тем человеком, который мог бы сказать, что не имеет никакого отношения к Май. Напротив, она была ужасно вовлечена в дела Май.
Неприятное чувство, что назревает что-то ужасное, надулось в Сацуки, как воздушный шар.
— Я встретила её только раз на показе, — сказала Рене, — и она утверждала, что является подругой моей дочери. Однако, если бы она была обычной подругой, Ханатори не наняла бы детектива, чтобы провести расследование о ней.
— Ханатори-сан наняла детектива?
— Именно так.
Вау. Это не могло закончиться хорошо. Сацуки отвела взгляд. В любом случае, Сацуки считала Амаори Ренако подругой (и однажды так сказала), и это, безусловно, заставило бы многих плакать, если бы её сбросили в Токийский залив. Так что Сацуки действительно хотела бы как-то сгладить ситуацию, но…
Словно демонстрируя характеристики нового продукта, Рене изложила факты совершенно безучастно.
— Отчёт детектива был передан мне. Я забрала его до того, как Ханатори смогла его увидеть. Поэтому она не знает ничего из того, что я сейчас тебе расскажу.
— Хорошо, — сказала Сацуки. — Что именно?
В этот момент девушка, которая растворилась на заднем плане, вмешалась:
— Эм, привет — я не думаю, что это хорошая идея. Но, типа, меня выбрали, потому что мы ходим в одну школу, и что мне остаётся, когда я стажёр-детектив, а президент Queen Rose мне угрожает? В общем, вот результаты.
Так эта девушка была частным детективом, поняла Сацуки. Ужасно молода для детектива. Хотя, если она упомянула об этом, Сацуки пришлось признать, что у неё действительно была та же светскость, что и у дам на рабочем месте её матери.
Естественно, Ханатори, должно быть, заказала проверку биографии Амаори Ренако, потому что у неё были подозрения насчёт отношений Ренако с её хозяйкой. То, что Ханатори не узнала о двуличности их отношений, было светлым пятном в этой истории, но в результате Ренако попала в ещё худшую ситуацию: из всех людей именно мать Май узнала.
— Ты знала? — спросила Рене.
Кроме Амаори Ренако, на фотографии также были Одука Май и Сена Аджисай. Доказательства на этом этапе были неопровержимыми.
Сацуки размышляла, стоит ли ей подвергать себя большой опасности ради Амаори Ренако. Наконец, наполовину подстёгнутая чувством долга, она сказала:
— Прошу прощения, Обасама. Боюсь, она бы никогда—

---

Рене прервала:
— Ты знала, что она встречается с четырьмя девушками одновременно?
Это заставило Сацуки замолчать. Она моргнула несколько раз. Четырьмя?
— С какими именно четырьмя, позвольте спросить?
— Я понимаю, почему ты не хочешь мне это признавать, — сказала Рене. Она посмотрела на Сацуки с почти жалостливым взглядом, какого Сацуки никогда в жизни не видела.
Рене пролистала документы. Там были фотографии Сацуки и Кахо — одна, где Сацуки прижимает Ренако к стене в пустом классе, и другая, где Ренако и Кахо сидят вместе и заглядывают в школьный спортзал.
— Прошу прощения, — сказала Сацуки.
— Я планировала закрыть глаза на всё, если это было ради блага Май. Но это слишком. Четыре человека? И все девушки, к тому же. В японских старших школах такое разрешают?
Рене не звучала сердито, скорее подозрительно. Это озадачило Сацуки. Как она могла ответить?
— Не думаю, что разрешают, нет… — сказала она.
— Тогда почему эта девушка Амаори продолжает так беспечно себя вести, вместо того чтобы быть запертой? Мне всё-таки стоило забрать Май во Францию, хотела она того или нет.
Рене выглядела подавленной, что, естественно, делало её очень похожей на Май. Однако в редкие моменты Сацуки замечала проблески слабости в её поведении, которых не было у Май. Возможно, Рене действительно хотела помочь своей дочери.
Другая девушка приложила руку к груди и вздохнула:
— Я тоже не могла в это поверить! Она выглядит как девушка, которая отступит, если на неё надавить. Но я готова поспорить, что она могла бы даже встречаться с пятью, включая вашу дочь, мадам!
— Погодите минутку. — Сацуки вдруг поняла — она где-то видела эту девушку. — Скажите, вы не одна из… последовательниц группы класса B?
— О, я? Я не так близка с Химико-чан.
— Но разве вы не одна из членов той группы друзей с нелепым названием?
Девушка рассмеялась:
— Да, наверное, это довольно глупо, что они называют себя 5déesses, чтобы противостоять Квинтету, хотя их всего четверо. Ну, ничего не поделаешь, верно?
Затем, отложив это в сторону, она продолжила:
— Так вот, эта девушка встречается с Одукой Май, ходит на свидания с Сеной Аджисай, плюс у неё отношения с Кото Сацуки, и вдобавок она флиртует с Коянаги Кахо, называя её «женой». Так что президент говорит, что мы не можем позволить ей продолжать в том же духе. — Девушка — Тэрусава Ёко — подняла палец и кивнула.
Сацуки посмотрела на Рене:
— Прошу прощения, Обасама, — сказала она. — Я не верю, что Амаори поддерживает отношения с четырьмя людьми. По крайней мере, мы с ней точно не…
Начав говорить, она вдруг замолчала, погрузившись в размышления. Эта ситуация, подумала она, действительно может быть ужасной для Ренако — такой, что, если её плохо уладить, может закончиться тем, что её сбросят в залив. Но разницы между встречами с четырьмя и с двумя не так уж много, так что, возможно, это не важно. Но что насчёт самой Сацуки? Возможно…?
— Я хочу узнать, — сказала она, и её собственный голос сильно её поразил. Насколько она была готова пойти, чтобы узнать? Её голос заставил её усомниться в собственной решимости. Что ж, ответ на это был…
Сацуки подняла голову:
— Обасама, — сказала она с тонкой улыбкой. — Знаете, я думаю, вы правы. Это нельзя оставить без внимания. Однако Амаори Ренако всё ещё имеет сильное влияние на Май. Если вы просто попытаетесь убедить вашу дочь, боюсь, это может дать обратный эффект.
— Да, для матери вмешиваться в любовные дела дочери позорно, — сказала Рене. — И прежде всего, Май ещё молода. Но она не оставляет мне выбора.
Она посмотрела на часы и затем, словно неприятная реальность ударила её по лицу, сказала:
— Ах, уже четверть часа. В любом случае, сейчас для неё важное время. Нам нужно, чтобы способности Май помогли Queen Rose быть признанной во всём мире, как в том, чего мы достигаем, так и в том, что нам причитается.
Рене встала.
— Да, Обасама. — Сацуки сжала руки в кулаки так, чтобы Рене этого не видела. Она на мгновение отложила свои чувства, чтобы они не отразились на её лице, и затем положила руку на грудь.
— Поэтому, — сказала она, — я прошу вас оставить дело Амаори Ренако мне.
Нельзя молчать, когда твоя дочь страдает от позора из-за девушки, встречающейся с четырьмя одновременно. С таким справедливым основанием Рене посмотрела на Сацуки глазами, такими же голубыми, как у её дочери:
— Ты?
— Да. — Сацуки кивнула. Она знала, что Рене ничего не заподозрит. Рене была социально неловкой, да, но она не была плохим человеком. На самом деле, в этом она была похожа на свою дочь.
Однако Ёко хлопнула в ладоши:
— Ооо! — сказала она. — В таком случае, давай устроим соревнование!
— Какого рода? — спросила Сацуки.
— Видишь ли, я тоже собиралась взяться за дело Амаори по работе. Вы беспокоитесь за свою дочь, верно, мадам? Так что это идеально. Одна из услуг, которые мы, детективы, предлагаем, — это разрыв отношений, а это значит… — Ёко широко развела руки, словно бизнес-леди, предлагающая проект, — мы посоревнуемся, кто сможет разорвать отношения между Амаори Ренако и Одукой Май. Тот, кто это сделает, получит мой бонус за выполнение. Как вам это?
Сацуки ничего не сказала. Она посмотрела на Ёко. Почему она предложила соревнование? Что, чёрт возьми, творится в голове у Ёко? Однако, если Сацуки действительно хотела только денег, ей следовало бы согласиться. И если это была её единственная мотивация…
Медленно и обдуманно Сацуки заявила:
— Делай, что тебе угодно. У меня свои цели.
Ёко смотрела на Сацуки несколько мгновений, а затем весело хихикнула, как главная героиня сёдзё-манги:
— Поняла, — сказала она. — Эй, давай сравним заметки, когда увидимся. Держу пари, старшая школа теперь станет куда веселее, а?
— Да, станет. — Кото Сацуки одарила её ведьминской ухмылкой, от чего Ёко улыбнулась ещё веселее.
Когда Рене стояла перед двумя девушками и их контрастными ухмылками, она пробормотала:
— On n’a qu’une vie. У нас только одна жизнь, чтобы жить. Я не хочу, чтобы ты оглядывалась назад, Май, и сожалела о том, что сделала.
Она посмотрела на фотографию девушек с предчувствием в глазах.