За окном — крупные капли дождя.

Внезапный ливень равномерно мочит людей, машины, деревья, заливая всё водой.

Сезон дождей ещё не закончился, так что прогноз погоды мог ошибиться, но дождь льёт почти как при урагане. Из-за этого Сендай всё не идёт.

Она никогда не пропускала мои вызовы.

Дождь становится сильнее.

Если бы я знала, что будет такой ливень, не позвала бы её. Глядя на мокнущий город, я невольно чувствую вину. Но теперь, даже если скажу не приходить, Сендай всё равно явится, и мне остаётся только ждать.

Кажется, в прошлом году в это время сезон дождей уже закончился.

В июле, после итоговых тестов, дождей не было, и я встретила Сендай в книжном. Так я помню.

Прошлогодние тесты были ни хороши, ни плохи, но в этом году, благодаря тому, что Сендай усердно помогала с учёбой, результаты немного лучше.

Но это нехорошее воспоминание.

Я ложусь на кровать, закрываю глаза.

Воспоминания о том, что ты делал с кем-то, накапливаются. Некоторые из них помечаешь как памятные даты и раскладываешь по полочкам.

Но когда что-то случается, эти ярлыки срываются, и всё превращается в плохие воспоминания. Чем больше было счастливых дней, тем больше плохих воспоминаний.

Хорошо, что я не помню точно, какого числа встретила Сендай в книжном. Не хочу навешивать на неё кучу ярлыков.

Время неизбежно меняет всё, даже если ты этого не хочешь.

Как добрая мать может бросить ребёнка и уйти, так меняется и то, что не должно.

— Я не знаю, почему мама оставила меня и ушла. Не знаю, о чём она думала. Не спрашивала у отца.

Может, кто-то что-то говорил, но я была ребёнком и не помню. В моей памяти мама просто однажды исчезла.

Теперь, когда я уже не маленькая, я думаю, что у неё могла быть причина. Но это не делает воспоминания о ней хорошими.

То же с Сендай.

Она много говорит, но не о важном, и я не понимаю, о чём она думает. Если она вдруг исчезнет из моей жизни, я не узнаю почему.

Мы постепенно меняемся.

Хотелось бы сохранить отношения, как в начале.

Время не позволяет нам оставаться просто никем друг для друга.

Я смотрю из кровати на окно.

В дождливые дни волосы кажутся тяжелее.

Интересно, у Сендай так же? Я касаюсь своих волос и вздыхаю — она снова заполняет мои мысли.

Беру смартфон, валяющийся у подушки.

Сообщений от Сендай нет.

Она опаздывает.

Даже с учётом дождя — слишком долго.

Слушая шум дождя, я думаю, что, возможно, стоило настоять, чтобы она не приходила.

Я колеблюсь, нахожу её имя в телефоне.

Но прежде чем позвонить, звонит домофон. Отвечаю из комнаты, не идя в гостиную, и слышу голос Сендай. Быстро открываю замок подъезда. Через три минуты звонок в дверь. Открываю — передо мной промокшая Сендай.

«Зонта не было?»

«Видишь же, что нет. Дай полотенце, пожалуйста».

Прогноз обещал ясную погоду, так что отсутствие зонта понятно. Но Сендай, похоже, не верит прогнозам — в правой руке маленький зонт.

«Заходи так».

Её форма капает водой.

«Я же залью пол».

Она права.

Хоть она и была под зонтом, но так промокла, что зальёт коридор и мою комнату. Но нельзя же оставить её мокрой.

«Ничего страшного. Вытрем».

«Нет, это нехорошо. Дай полотенце».

«Могу принести, но я дам тебе одежду, так что сними форму».

«Прямо здесь?»

«Да, здесь. Никого, кроме меня, нет, и никто не придёт, не переживай. Вытирать бесполезно, одежда не высохнет, а если зайдёшь в комнату, всё промокнет».

Её форма не в том состоянии, чтобы спастись полотенцем. Если она не хочет мочить комнату, форму надо высушить. Можно было бы сушить, не снимая, но таких способов нет. Однако Сендай упряма.

«У меня нет хобби раздеваться в прихожей».

«Если переживаешь за пол, сними здесь».

«Дай полотенце».

Она говорит твёрдо и ясно.

Совсем не хочет раздеваться?

Для неё это чужой дом, и я её понимаю. Я бы тоже не хотела раздеваться в чужой прихожей.

«Жди, принесу».

Я иду в комнату.

Достаю из комода полотенце для лица, но передумываю. Беру банное полотенце и возвращаюсь. Сендай распустила свои обычные косы.

Мокрые волосы мягкими волнами лежат на плечах.

Я видела её такой пару раз после физкультуры.

Но с тех пор, как нас разделили по классам, не видела.

И в этом доме тоже.

Приглядевшись, замечаю, что мокрая блуза прилипла к телу, и нижнее бельё просвечивает.

Сердце ускоряется от этой незнакомой Сендай и от того, что я только что заметила. Я почти бросаю ей полотенце.

«Держи».

«Спасибо», — коротко отвечает она и вытирает волосы.

«Что с формой?»

«Вытру, и нормально».

«Я же говорю, дам одежду, сними».

«Так хочешь меня раздеть?»

«Да. А то простудишься».

В июле организм не настолько крепкий, чтобы не простудиться. Мокрое холодит, и простуда возможна. Сендай не настолько глупа, чтобы этого не понимать, но снимать форму здесь не собирается.

«Не двигайся».

Я произношу знакомые слова и хватаю её руку, вытирающую волосы.

«Приказ?»

«Да, приказ».

Она останавливает руку.

Я смотрю на её мокрую блузу.

Первая пуговица, как всегда, расстёгнута.

Вторая ещё застёгнута.

Я снимаю её галстук и расстёгиваю вторую пуговицу.

«У меня нет сменки».

«Я же говорю, дам свою одежду».

Я помню тот день, когда она прятала ластик в форме, и как она предложила добавить в правила пункт «не раздевать». Но неясно, стало ли это официальным правилом.

Я медленно расстёгиваю третью пуговицу.

Сендай не сопротивляется.

Касаюсь четвёртой — она молчит.

Я знаю, что не всё дозволено.

Но она подчиняется любым приказам, и мне хочется проверить, как далеко она зайдёт. Кажется, она простит, даже если я посажу её на цепь в этой комнате или нарушу обещание не делать чего-то.

…Нет, не так.

Я делаю это ради неё.

Чтобы она не простудилась, а не для проверки или нарушения обещаний.

Я немного волнуюсь, но это иллюзия.

Когда мы были в одном классе, мы переодевались в одной раздевалке. Я не раздевала её, но видела почти голой много раз.

Снять одежду — не проблема.

Я расстёгиваю четвёртую пуговицу и все остальные.

Хватаю блузу между второй и третьей пуговицами, раскрываю — нижнее бельё хорошо видно.

Белое, простое, ничего особенного. Обычный дизайн, ничего нового. Раньше она носила что-то поярче, но это бельё такое, какое есть и у меня.

И всё же сердце бьётся громко.

Я снимаю одежду, чтобы она не простудилась.

Никаких скрытых мотивов, но я хочу, чтобы она остановила мою руку. Это доказывает, что мотивы есть.