Я беру кружку и смотрю на содержимое, которого осталось меньше половины.
Мияги не приходит в мою комнату без причины.
Сейчас она рядом со мной, потому что хочет выпить чаю, и как только закончит, вернется в свою комнату.
— Мияги, ты ведь любишь животных? — спрашиваю я, неспешно отпивая чай и возвращая кружку на стол.
Не знаю, сколько чая осталось у Мияги, но она не уйдет из комнаты, пока я не допью свой.
— Не то чтобы я их особо любила, — отвечает она.
— Да? Но ты хорошо разбираешься в собаках. Я, например, не знала про борзых. А еще у тебя салфетницы в виде крокодила и утконоса.
Я притягиваю к себе салфетницу в виде утконоса, которая переехала из кухни в мою комнату, и глажу ее по голове. Сбоку протягивается рука и вытаскивает одну салфетку.
— И собаки, и салфетницы — это просто совпадение, — безразлично говорит Мияги.
По ее голосу не понятно, действительно ли она случайно знает о борзых или случайно выбрала салфетницы с животными. Но я думаю, что не станешь запоминать подробности о том, что тебе не нравится, и не будешь выбирать такие салфетницы.
— Тогда у тебя нет любимого животного? Например, собаки?
— Обычно. А у тебя, Сендай?
Я ставлю кружку и, глядя на Мияги, похожую на кошку, отвечаю:
— Наверное, я больше люблю кошек.
— Вот как. Я думала, ты любишь собак, потому что сама на них похожа.
Сказав это, Мияги вытаскивает еще одну салфетку и сворачивает их вместе в маленький шарик.
— Не думаю, что я настолько похожа на собаку, — возражаю я.
— По-моему, похожа, — уверенно заявляет Мияги и бросает салфетки в сторону мусорного ведра.
Пок.
Салфетки отскакивают от ведра и катятся по полу.
— Сендай, принеси, — как ни в чем не бывало говорит Мияги, указывая на салфетки.
— Нет, я не буду этого делать.
— Ладно, я просто пошутила.
Ее голос звучит равнодушно, но Мияги не двигается с места. Естественно, салфетки тоже остаются лежать на полу.
— Мияги, выброси их сама, — говорю я.
— Если хочешь выбросить, сама и выбрасывай.
Похоже, у нее плохое настроение. Она отвечает, не глядя на меня.
Очевидно, что Мияги не собирается поднимать салфетки сама. Хоть мне и не хочется играть в собаку и хозяина, я неохотно встаю и поднимаю брошенный белый комок.
— Вот, держи, — говорю я, протягивая ей салфетки. — Довольна?
— Нет, не довольна.
Она кладет только что переданные салфетки на пол.
— Есть еще что-то, что ты хочешь, чтобы я сделала?
— Дай лапу.
Мияги протягивает руку, отдавая приказ, как будто я действительно собака.
Это глупо. Мне не нужно ей потакать.
Так я думаю, но тут же передумываю. Я послушно протягиваю правую руку и кладу ее на ладонь Мияги. Затем хватаю ее руку и тяну на себя. Застигнутая врасплох Мияги наклоняется ко мне. Я ловлю ее и обнимаю.
— Можешь и дальше командовать мной, — говорю я.
Мое сердце начинает биться чуть быстрее от близости и тепла ее тела, но я притворяюсь, что не замечаю этого.
— Больше не буду. И вообще, это не та команда. Отпусти меня.
Мияги явно недовольна и пытается оттолкнуть меня, но я не собираюсь ее отпускать.
— Это почти команда. Я сделаю все, что ты скажешь, кроме "отпусти". Давай, командуй.
Мияги не только не отдает команды, но и вообще молчит.
Мне просто хочется оставаться так близко к ней, и неважно, будет она отдавать команды или нет. Пока Мияги колеблется, я могу наслаждаться теплом ее тела.
— Мияги, — шепчу я ей на ухо.
В ответ слышу тихий голос:
— Тогда... дай потрогать твой живот.
Не дожидаясь моего согласия, Мияги касается моего живота через футболку. Я не ожидала такого поведения и невольно отстраняюсь, но она продолжает держаться за мою одежду.
— Что это за команда такая? — спрашиваю я.
— Ты же сама сказала, что разрешишь потрогать твой живот.
Мияги недовольно тянет мою футболку.
Действительно, когда она раньше сказала: "Если ты позволишь погладить твой живот, я подумаю", я ответила: "Хорошо". Но я не думала, что она говорит это всерьез.
Я не ожидала, что она на самом деле попросит об этом, поэтому удивилась. Но если условия обмена все еще в силе, то пусть трогает мой живот, ничего страшного.
— Если я тоже смогу погладить твой живот, то пожалуйста, — предлагаю я.
— Я буду трогать только твой живот. Свой трогать не дам. Ты сама сказала, что можно отдавать команды, так что слушайся.
То, что она пытается заставить меня подчиняться команде, которую придумала позже, эгоистично и незрело. Мне не нужно выполнять эту команду.
Я это понимаю.
Но я не могу отказать такой Мияги.
— Ну... ладно. Трогай, если хочешь.
Это как привычка, оставшаяся со школьных времен. Неважно, права Мияги или нет, в конце концов я всегда принимаю ее слова.
К тому же, Мияги не очень настойчива.
Наверняка она немного потрогает и скажет, что хватит.
— Ну, что ты будешь делать? — спрашиваю я.
Мияги отпускает мою одежду. Затем медленно засовывает руку под футболку и начинает легонько гладить мой живот, словно ребенок, трогающий плюшевую игрушку.
Я чувствую себя немного как собака, которую гладят, но мне приятно, что Мияги проявляет ко мне интерес.
— Интересно? — спрашиваю я Мияги, которая смотрит вниз.
— Обычно, — отвечает она низким голосом.
Вопреки равнодушному тону, ее рука продолжает гладить мой живот. Когда она касается моих боков, становится щекотно, но ощущение ее руки и тепло приятны.
Рука, которая, как я думала, вот-вот отстранится, продолжает касаться моего живота. Прикосновения, которые сначала были похожи на игру с игрушкой, теперь напоминают поглаживание дорогой ткани. Пальцы скользят вверх по бокам. Нежные прикосновения к коже уже не просто щекочут, а вызывают другие чувства.
Расстояние между нами не меняется.
Мы все еще на некотором расстоянии друг от друга, только рука Мияги прижата ко мне.
Рука поднимается до груди, а затем плавно опускается вниз.
— Слушай... тебе не кажется, что ты трогаешь как-то эротично? — спрашиваю я.
То, как Мияги касается меня, словно ослабляет винтики, удерживающие мой разум. Мне хочется сделать то, чего она, вероятно, не хочет. Я не против, чтобы меня продолжали трогать, но думаю, что для Мияги это может быть проблемой.
— Ничего эротичного, — твердо говорит Мияги и двигает руку, которая была чуть выше тазовой кости.
Я ловлю ее руку, скользящую по коже, и чувствую, как она сильно надавливает на мой живот.
— Мияги, мне тяжело, когда ты давишь на желудок после еды.
Не то чтобы у меня началась изжога, но мне не хочется, чтобы она продолжала давить.
— Тогда отпусти мою руку, — говорит она.
Я отпускаю ее руку, как она сказала, и она снова начинает гладить, как раньше.
Мне интересно, о чем сейчас думает Мияги.
Чувствует ли она то же, что чувствую я, когда прикасаюсь к ней? Хочется ли ей трогать меня больше? Я хочу знать, почему ей захотелось прикасаться ко мне.
Но у меня нет времени спрашивать об этом.
Рука Мияги поднимается выше желудка, касаясь края нижнего белья. Она останавливается там и не двигается, похоже, не собираясь подниматься выше. Но лучше остановить Мияги, пока разум окончательно не отключился.
— Мияги, это уже не живот, — говорю я.
На этот раз я крепко хватаю ее руку через одежду.
— Ты сама сказала, что можно трогать твой живот, а теперь что? — недовольно спрашивает она.
— Если ты так сильно хочешь продолжать трогать, то ладно, но я не отвечаю за последствия.
— Что значит "не отвечаешь"?
— Это значит, что я не буду отвечать за то, что может случиться с тобой.
Я легонько тяну за волосы Мияги, которая все еще смотрит вниз, не поворачиваясь ко мне. Она поднимает голову, и наши глаза встречаются.
Я приближаю лицо к ее лицу и, словно собака, слегка лижу ее щеку.
— Если мы продолжим, я могу потерять контроль, — шепчу я ей на ухо.
Я отпускаю ее руку, и она поспешно вытаскивает ее из-под моей футболки.
— Извращенка. Я возвращаюсь к себе, — говорит Мияги.
Она бьет меня лежащим на полу утконосом, хотя сама только что делала куда более непристойные вещи.
— Подожди. Я еще не допила, — говорю я.
Я медленно пью остывший чай.
Мияги просто вытирает щеку салфеткой. Она не убегает от меня и не просит поклясться пирсингом. Но она снова смотрит в пол, поэтому я не могу видеть выражение ее лица.
— Сендай, — тихо говорит Мияги.
— Что?
— А на какое животное похожа я?
— Хм, наверное, на кошку.
Я не говорю "бродячую кошку".
— Кошку? Почему?
— Мияги, ты же мерзнешь легко. Наверняка бы целый день сидела в котацу, если бы он был.
Назвав безобидную причину, я предлагаю:
— Может, купим котацу зимой?
— Точно не нужно, — сразу отвечает Мияги.
Получив ожидаемый ответ, я допиваю остатки чая из кружки.