Перед моим взглядом — помада, которую подарила мне Сэндай.
Смотрю на неё, одиноко стоящую на столе, и думаю.
Если бы это была работа репетитором, то Сэндай уже должна была бы вернуться домой, но она сказала, что сегодня задержится, так что её ещё нет.
Но всё же, думаю, лучше вернуться в свою комнату.
Если я останусь в общей зоне, то, когда Сэндай вернётся, она подумает, что я её ждала.
Но сегодня я не хочу быть одна в своей комнате.
Если я останусь одна рядом с кроватью, где видела сон, то, наверное, буду продолжать думать о том, о чём не нужно.
Я опрокидываю помаду на столе пальцем.
Кладу голову на стол и зову: «Сэндай.»
Имя «Хадзуки», которым она хочет, чтобы я её называла.
Если я начну называть её этим именем, то Майка тоже начнёт так её называть. Это постоянно застревает у меня в голове.
Катаю помаду по столу пальцем.
Я не хочу исключать Майку.
Майка — важная подруга, без которой мне было бы трудно.
Во мне есть часть, которая зацикливается на мелочах и хочет исключить всё, что связано с Сэндай, и я не могу убедить эту часть в обратном.
Как же утомительно.
Вздыхаю, и мне кажется, что я слышу звук у входной двери. Прислушиваюсь. Слышу шаги, и спина выпрямляется. Помада ударяется о палец, катится и падает, я невольно встаю и ударяюсь о стол.
«Ай.»
Помаде всё равно, что мне больно. Цилиндрическая штука катится, катится, катится к двери, разделяющей общую зону и коридор, и неудачно ударяется о носок тапочки Сэндай, которая как раз вернулась.
«Я дома. Вот, твоя потеряшка.»
Голос Сэндай, поднявшей помаду, звучит так, будто она хочет сказать что-то ещё, но она просто улыбается и молчит.
«...Спасибо. Почему ты так рано вернулась?»
Помаду поднял тот, кто меньше всего должен был это сделать, и она возвращается в мою руку.
«Если опоздаю, будет наказание, да?»
Сэндай говорит мягким голосом и кладёт сумку на стол.
«Да, но...»
«Тогда сегодня можно без наказания?»
«Почему?»
«Почему? Ты сама только что сказала, что я рано.»
Конечно, я сказала, но она вернулась лишь немного раньше, чем я ожидала. Если говорить о том, рано или поздно, то поздно. Но если я сейчас настаиваю на наказании, то, вероятно, придётся объяснять, почему помада валялась на полу.
«Сегодня ты вернулась раньше, чем я думала, так что можно без наказания.»
«Ну и хорошо. А что ты делала, Мияги? Может, ждала меня?»
Сэндай улыбается и смотрит на мою руку, в которой я держу помаду.
«Не ждала.»
Я пинаю Сэндай ногой.
«Больно.»
«Так и задумано.»
Говорю это равнодушно, и Сэндай пытается схватить мою руку с помадой, но я отступаю на полшага назад, чтобы она не смогла, и продолжаю говорить, чтобы отвлечь её.
«Работа интересная?»
«Ну, вроде. Директор сказал, что могу продолжать работать после фестиваля. Думаю, это просто вежливость, но всё равно приятно. Может, поработаю и на зимних каникулах. Если будет не хватать людей.»
«Ты хочешь работать там и на зимних каникулах?»
«А ты?»
«Я уже говорила, что не буду работать.»
«Помню. Но если передумаешь, скажи. Если ты захочешь работать, я могу поискать другую работу.»
«Не буду.»
Смотрю на Сэндай с укором.
Но она, кажется, не обращает на это внимания и пристально смотрит на меня.
Наши взгляды встречаются, и я не могу отвести глаз.
«Сэндай, что?»
Спрашиваю её, не отводя взгляда, и она улыбается.
«Что — это что?»
«Ты смотришь на меня, вот я и спросила.»
«Ты тоже смотришь на меня.»
«Нет. ...Просто хочу кое-что спросить.»
«Что именно?»
Чтобы избежать её взгляда, сажусь на стул, на котором сидела до этого, и спрашиваю:
«Сэндай, тебе снятся сны?»
Не хочу говорить ни о работе, ни о помаде, но не хочу, чтобы Сэндай ушла в свою комнату, так что пытаюсь придумать тему для разговора.
«Сны? Ты имеешь в виду не о будущем, а те, что ночью, да?»
«Ага.»
Разговор о снах — это точно то, о чём я хотела спросить, но я начала его бездумно, так что не думаю, что смогу задать тот вопрос, который хочу. И у меня нет решимости спросить.
«Не каждый день, но снятся. Например, сон, где я ем рис с икрой вместе с пингвином.»
«Э?»
Не знаю, назвать ли это милым или сюрреалистичным, но я смотрю на Сэндай, которая рассказывает о таком сне.
«Сон, где я ем рис с икрой в иглу с пингвином моего размера.»
Я не ожидала, что она скажет то, что я хотела услышать, но ответ оказался за гранью моих ожиданий, и я удивлена. Я думала, что Сэндай — из тех, кто видит более реалистичные сны.
«...Пингвины едят икру?»
«Ну, кто знает. Но они едят рыбу, так что, может, и икру едят. Икра ведь тоже из рыбы, да?»
Эта её беспечность — обычная Сэндай. Кажется, что даже во сне она говорит что-то беспечное, и мне становится интересно, но это не тот сон, о котором я хотела спросить.
Я хотела спросить, видела ли она сны, похожие на те, что видела я сегодня.
Но если я спрошу, она спросит то же самое.
«...А ещё?»
«Ещё?»
«Сны, где нет пингвинов.»
Не могу задать вопрос прямо.
Думаю, это не то, о чём стоит говорить бездумно.
«Ну, например, сон, где я глажу кошку.»
«Какую кошку?»
«Забыла. А тебе какие сны снятся?»
Разговор идёт не в ту сторону.
Тогда, думаю я.
«...Ты появлялась.»
«Э?»
Сэндай издаёт глупый звук.
«Во сне ты говорила, чтобы я называла тебя Хадзуки.»
Я рассказываю часть сна, который видела сегодня.
Конечно, я не могу рассказать всё, но могу рассказать часть, и хочу узнать, как Сэндай на это отреагирует.
«...Ты назвала?»
«Забыла.»
«Назови сейчас. — Сиори.»
Тихий голос Сэндай проникает в меня и давит на мягкое место в моём сердце.
Так называть меня в такие моменты — нечестно.
Нечестно.
«Не хочу.»
Коротко отвечаю и встаю, но Сэндай хватает меня за руку и слегка тянет к себе. Тело наклоняется в её сторону, и она, как будто так и надо, приближает своё лицо. Губы почти касаются моих, и я рефлекторно толкаю её за плечо.
Рука Сэндай, державшая мою, отпускает.
Её рука гладит мою шею, и губы следуют за ней.
Тёплое прикосновение на шее заставляет моё тело вздрогнуть.
В ответ губы Сэндай отдаляются от моих, и она пальцами гладит мою щёку, затем губы. Мягкое прикосновение приятно, и я тяну её за одежду, а она целует меня в щёку. Но сразу же отдаляется.
«Пойду в душ и, наверное, спать.»
Сказав это, Сэндай улыбается.
«Уже спать?»
«Ага. Устала, работа была напряжённой.»
Она, обычно не такая уступчивая, сейчас кажется необычайно спокойной. Я тяну её за одежду, и Сэндай, не теряя улыбки, говорит:
«Что? Хочешь, чтобы я ещё поцеловала тебя?»
«Нет. Я не думаю об этом. Я пойду в душ первой.»
Я хочу, чтобы она поцеловала меня, но не хочу просить её об этом.
Но я не хочу быть холодной.
Сегодня всё идёт не так, и это раздражает.
«Ладно. Скажи, когда выйдешь.»
Сэндай говорит мягко.
«Поняла.»
Я крепко сжимаю её одежду, которую держу, и медленно отпускаю.