Щёлк, щёлк.
Звук затвора раздаётся снова и снова.
Это Сэндай фотографирует, и она с серьёзным лицом продолжает сохранять снимки аиста в своём телефоне.
— Хорошие фото получаются?
Я задаю вопрос Сэндай, которая старательно выполняет своё обещание: «Сделаю много фото аиста для Мияги». Она останавливается, отрывая палец от кнопки затвора, и смотрит на меня.
— Конечно. Позже я покажу тебе кучу фото аиста.
— Спасибо. ...Сэндай, ты правда считаешь аиста милым?
— Да. Он выглядит немного пугающе, но в нём есть своё очарование.
Правда?
Я пристально смотрю на лицо Сэндай, но не могу понять, искренни ли её слова. Её чувства словно скрыты за туманом, и я не могу разглядеть их чётко.
— Мияги, тебе аист понравился?
— Угу. Он милый.
— Тогда я рада.
Она поворачивается ко мне с яркой улыбкой.
Хвостик, из-под которого виден голубой камень, подчёркивает её сияющую улыбку. Причёска, которая больше подошла бы лету, чем зиме, выглядит на ней так, будто время года не имеет значения. Мне хочется запечатлеть её хвостик, развевающийся на холодном ветру.
Она несправедлива, заставляя даже зиму работать на себя.
— Сэндай, сколько фото ты ещё сделаешь?
Я не могу смотреть на неё прямо и отвожу взгляд. Щёлк. Я делаю ещё один снимок аиста и убираю телефон в карман.
— Пока ты не будешь довольна.
— Тогда хватит. Я сама уже сфотографировала. У тебя нет чего-то, что ты хочешь снять?
Как только я заканчиваю говорить, раздаётся щелчок, и я шлёпаю её по руке:
— Не меня.
— Но мне больше нечего снимать.
— Тогда продолжай фотографировать аиста.
— Ты только что сказала, что хватит.
— Беру свои слова назад. Используй телефон только для аиста.
Я хватаю её за руку и направляю телефон на аиста. Она, словно сдаваясь, делает один снимок, но сразу же поворачивает телефон ко мне.
— Смотри туда.
Я смотрю на её телефон и указываю на аиста.
— Я смотрю.
— Нет, ты смотришь на телефон.
— Мияги, ты жадина.
Сэндай с преувеличенным вздохом поворачивается к аисту. Я тоже смотрю на большую птицу, у которой взъерошены перья на затылке.
Впереди аист расправляет крылья.
Сэндай тихо восклицает: «Ах», и я понимаю, что мы смотрим на одно и то же, но ощущение, будто мы видим разное.
Чувство, будто мы смотрим на одно, но видим разное.
Оно не покидает меня с тех пор, как мы пришли в зоопарк.
— Сэндай.
— Что?
Какое твоё любимое животное?
Тебе сегодня весело?
Нет смысла спрашивать об этом.
Сэндай говорит только то, что не вызовет лишних вопросов.
Тогда.
Значит.
— Скажи мне, что ты на самом деле чувствуешь.
Я могла бы заставить её поклясться моей серёжкой, но, наверное, это неправильно. Использовать серёжку, чтобы вытянуть из неё правду, — это неверно.
— ...Аист милый.
Я проглатываю то, что хотела спросить, и выдаю банальный комментарий.
Я выдыхаю и касаюсь серёжки в виде плюмерии. Лёгкое прикосновение к маленькому цветку, и я собираюсь убрать волосы, чтобы скрыть серёжку, но Сэндай хватает меня за руку.
— Он милый, оставь всё как есть.
— Он не милый.
Я тихо отвечаю Сэндай, которая пристально смотрит на меня.
— Серёжка тебе идёт, и я думаю, что ты милая.
— Сэндай, ты надоела.
— Ну и что? Разве плохо сказать, что ты милая?
Я вздыхаю, глядя на её улыбку.
Она не говорит о важном, зато болтает о пустяках.
— Отпусти руку.
— Оставишь ухо открытым?
— Оставлю, так что отпусти.
— Ладно.
Сэндай послушно отпускает мою руку, и я чувствую, как холод касается уха.
Я засовываю руки в карманы и смотрю на аиста, который выглядит недовольным.
— ...Сэндай. Тебе правда весело в зоопарке?
Даже если я решаю не спрашивать, я снова и снова задаю один и тот же вопрос.
— Я же всё время говорю, что мне весело.
Она отвечает именно так, как я и ожидала, и я тихо выдыхаю. Затем вдыхаю. Холодный воздух вместе с чем-то грубым, что я не могу переварить, проникает внутрь, проходит через пищевод, оседает в желудке и вызывает тошноту.
— ...Я спрашиваю, потому что не могу перестать волноваться.
Я бормочу ответ и копаюсь в воспоминаниях.
Как было, когда мы ходили в аквариум?
Тот день был очень похож на сегодня. Аиста не было, но мы с Сэндай смотрели на тюленей и пингвинов. Но тогда я думала только о своём удовольствии и не задумывалась о Сэндай так сильно, как сейчас. И вместо того чтобы спрашивать, весело ли ей, я хотела узнать ответ на вопрос, который задала, когда Майка пришла в гости: «Сэндай, у тебя есть кто-то, кто тебе нравится?»
В итоге, даже в аквариуме я не смогла узнать её истинных чувств.
Она отшутилась, сказав, что её любимый — это кот Маики-тян.
Сэндай сложная.
В ней слишком много непонятного, и это раздражает.
Я сжимаю руку в кармане.
Кончики пальцев леденяще холодные.
Погода хорошая, но ветер усиливается, и я немного приближаюсь к Сэндай.
Наши плечи слегка соприкасаются.
Из-за толстого пальто я не чувствую её тепла, но ловлю лёгкий запах её шампуня. Или, может, это мне кажется. Но даже эта маленькая общая деталь с сегодняшней Сэндай успокаивает меня.
— Мне правда весело, так что всё в порядке.
Сэндай улыбается и продолжает:
— Может, посмотрим на крокодила?
— Почему крокодила?
— Потому что у тебя в комнате чехол для салфеток с крокодилом.
— Это просто совпадение.
— Тогда не будем смотреть?
— ...Посмотрим.
— Раз уж мы здесь, давай сначала посмотрим на окапи, а потом на крокодила. Окапи совсем рядом.
С этими словами Сэндай собирается идти, но я вытаскиваю руку из кармана и хватаю её за руку.
— Ты разве не хотела посмотреть на окапи?
Физическая близость, возможно, не имеет значения, но сейчас лучше быть ближе, чем дальше. Может, это поможет растворить тревогу, засевшую в углу моего сердца.
— Посмотрим.
Я сжимаю её руку и делаю шаг вперёд.
Один, два шага.
Я тащу за собой Сэндай, которая смотрит на меня с недоумением.
Её рука холодная, но если держать её, то она согреется. Я хочу, чтобы она быстрее стала тёплой, как обычно. Мне нужен грелка, и единственная её замена — это Сэндай. Конечно, она не одноразовая, как грелка, но она должна согреть мои замёрзшие руки. Перчатки не помогут.
Мы смотрим на окапи и идём к зданию, где живут крокодилы. Там, вероятно, из-за теплицы не так холодно, как на улице, но я продолжаю держать Сэндай за руку.
— Сэндай, скажи, какое животное тебе больше всего понравилось сегодня.
Я тяну её за руку и задаю вопрос, зная, что не получу ответа. Я знаю, что нет смысла спрашивать, но сегодня я не могу удержаться.
— А ты, Мияги?
— Ты сначала ответь.
— Нет, ты сначала.
— Нет, ты.
— Ммм. Разве это так важно — выбирать самое-самое?
— Не важно, так что просто скажи, какое тебе больше всего понравилось.
Я сжимаю её руку.
Не настолько сильно, чтобы сломать кости, но достаточно, чтобы она сказала: «Больно». И Сэндай начинает говорить тихо.
— Ну, даже если ты так говоришь... Это не так уж важно, правда? Самое любимое животное и всё такое.
— Сэндай.
Я отпускаю её руку, и она, словно оправдываясь, быстро отвечает: «Ладно, ладно. Я отвечу».
Я смотрю на Сэндай, и она, что редкость, хмурится, серьёзно думая. Видя её такой, я чувствую, что поступаю жестоко, и меняю вопрос.
— Если не можешь назвать самое любимое животное, то скажи, кого из увиденных сегодня ты хотела бы увидеть ещё раз.
— Ещё раз?
— Да.
— Ммм, тогда... наверное, аиста.
— Неправда. Отвечай честно.
— Тогда Мияги, которая смотрит на аиста.
— Что? Серьёзно ответь.
Я смотрю на неё с недовольным лицом перед крокодилом, который, кажется, вообще не о чём не думает.
— Я серьёзно. Я хочу снова увидеть тебя, смотрящую на аиста. Понимаешь, ты редко куда-то ходишь со мной, правда? Поэтому, когда мы вместе, я хочу, чтобы ты смотрела на то, что тебе интересно, а я хочу смотреть на тебя.
Её оправдания льются в мои уши, и я сдерживаю желание пнуть её по ноге.
Мне кажется, у неё нет ничего, что ей нравится, или чего она хочет.
То, что нравится мне.
То, куда хочу пойти я.
Сэндай, которая заботится только об этом, казалось, просто старается угодить мне, но, возможно, это не так.
Программа, подстроенная под меня.
Кажется, что это встроено в неё.
— Я не объект для наблюдения.
Я тихо выражаю своё недовольство, и Сэндай мягко отвечает:
— Я знаю, но я хочу смотреть. Покажи мне снова, как ты смотришь на аиста.
— Ты уклоняешься.
— Я не уклоняюсь.
— ...Я ещё раз спрошу о твоём любимом животном или о том, кого ты хочешь увидеть снова, и тогда ответь честно.
Бессмысленно продолжать этот спор.
Проблема не в том, уклоняется она или нет, так что я оставляю это на потом.
— Я подумаю.
— Это не то, о чём нужно думать.
Сэндай ошибается.
Любимое — это не то, что нужно обдумывать и готовить ответ.
Мы выходим из здания с крокодилами на улицу.
Ветер дует сильнее, и я дрожу.
— Мияги, тебе холодно?
С этими словами Сэндай отпускает мою руку и нежно касается моей серёжки. Затем она убирает волосы, скрывая серёжку, и, не спрашивая, поправляет шарф, который согревал мою шею.
— Ветер усиливается, может, пойдём? Выход близко. Если хочешь, можем вернуться к животным, которых ещё не видели.
— Нет, пойдём. Мы ещё вернёмся в зоопарк.
Я хватаюсь за край шарфа.
— Мы ещё вернёмся в зоопарк?
— Я же только что сказала. Я ещё спрошу о твоём любимом животном или о том, кого ты хочешь увидеть снова.
— Значит, мы ещё раз придём в зоопарк вместе?
— Если не хочешь, то не надо.
— Я не против. Ещё есть аквариум, так что, наверное, всё в порядке. Ты не против?
— ...До окончания университета ещё есть время.
В следующий раз я хочу узнать, что ей нравится, кроме Маика-тян.
Мы ещё какое-то время будем жить вместе, так что хочу узнать хотя бы ещё одну вещь, которая ей нравится.
— Значит, мы пойдём в оба места, да?
— Решай сама.
— Тогда пойдём в оба, а сегодня пойдём домой.
Сэндай, которая, кажется, сама не уверена, хочет ли она этого, мягко улыбается и берёт меня за руку.
Её рука всё ещё холодная, но не настолько, чтобы я хотела её отпустить.
Я сжимаю её руку в ответ.
Сэндай медленно идёт, и мы покидаем зоопарк.