Пэн-тян не возвращается.
Прошло уже несколько дней, а он всё ещё не вернулся.
Вместо него на кровати лежит пустой чехол для салфеток в виде крокодила.
Я целую кончик носа вялого крокодила.
Я действительно не понимаю, о чём думает Мияги.
Вместо меня — плюшевый пингвин.
Вместо Мияги — плюшевый чёрный кот.
Если мы не можем спать вместе, то хотя бы с вещами друг друга, — так я думала, когда предложила обмен, но никогда не ожидала, что вместо пингвина придёт чехол для салфеток.
«Ну, он с Мияги дольше, чем Роро-тян.»
Если точнее, дольше, чем я. Я принадлежу Мияги не так давно, так что чехол для салфеток в виде крокодила — мой старший. Более того, Роро-тян тоже старше. И крокодил, и чёрный кот принадлежали Мияги задолго до того, как я стала её.
Ха.
Вздыхаю и переворачиваюсь на кровати без Пэн-тяна, чтобы избежать солнечного света, проникающего через окно. Прикладываю ладонь к стене, которая разделяет мою комнату и комнату Мияги, и снова вздыхаю.
Кровать без Пэн-тяна кажется большой.
Плюшевый пингвин — это мелочь по сравнению с человеком, но кровать, на которой чего-то не хватает, кажется пустой. Пустой чехол для салфеток в виде крокодила не может заполнить эту пустоту.
Думаю, недостаточно получить только внешнюю оболочку.
Всё целиком.
Даже если это заимствованная вещь, я должна получить всё.
С людьми то же самое.
Я хочу всю Мияги.
— И её сердце, и её тело.
Только внешняя оболочка, как этот крокодил, уже недостаточна. Я знаю это, но всё же хочу хотя бы частичку Мияги, поэтому попросила об обмене, но, даже если спать на одной кровати с пустым крокодилом, я не смогу крепко уснуть, и мне хочется, чтобы Пэн-тян вернулся.
Это то, что Мияги взяла для меня, и его приятно обнимать. Не то чтобы крокодил был плох, но я слишком много думаю о пустяках, так что мне уже нужен Пэн-тян.
Проблема в том, что я не могу просто попросить вернуть его.
Пэн-тян, которого я видела в комнате Мияги, был аккуратно уложен на кровати, и, к её доброте, даже накрыт одеялом. Я не знаю, спит ли она с ним, но у него даже была подушка, так что он был в хороших руках, и мне было трудно попросить вернуть его.
И ещё.
Этот крокодил, которого я получила в обмен, потому что хотела замену Мияги, знает, что я делала на этой кровати.
Что я думала о Мияги и что делала здесь.
Я говорила об этом с Мияги, но это не то, о чём обычно говорят с тем, кого это касается, и лучше молчать. Если Мияги не спросит, я не скажу.
Но крокодил знает, что я делала.
Если бы Пэн-тян мог говорить, я бы хотела, чтобы он рассказал мне, что видел и слышал, когда вернётся из комнаты Мияги, но если бы крокодил мог говорить, мне пришлось бы заткнуть ему рот.
Мне пришлось бы обмотать его клейкой лентой, чтобы он никогда не смог открыть свой большой рот.
Конечно, я знаю, что чехол для салфеток в виде крокодила не заговорит и не расскажет Мияги о том, что я делала, но, думая о том, что знает крокодил о тех ночах, мне трудно вернуть его. Но я не могу просто попросить вернуть Пэн-тян, так что продолжаю размышлять о судьбе крокодила.
Я снова вздыхаю и убираю руку от стены. Сажусь и поправляю тело пустого крокодила.
Схожу с кровати, смотрю на телефон и понимаю, что уже время готовить обед. Выхожу в общую зону и встречаю взгляд Мияги, которая ставит кастрюлю на огонь.
«Сэндай-сан, ты опаздываешь.»
«Ещё нет двенадцати, так что не опаздываю. Вообще, если думаешь, что я опаздываю, позови меня.»
«Ты должна приходить без вызова.»
«Ладно, ладно.»
Отвечаю на недовольный голос Мияги и смотрю на стол, где лежат пакет с пастой и готовый мясной соус. Я понимаю, что будет на обед, но в холодильнике есть грибы майтаке и эноки. Думаю, можно обжарить грибы с маслом и соевым соусом и сделать пасту в японском стиле.
«Мияги. Может, я приготовлю обед?»
«Нет. Я сделаю, так что, Сэндай-сан, достань тарелки.»
Говорит она недовольным голосом и поворачивается ко мне спиной. Кастрюля на огне — не то, за чем нужно постоянно следить, но, видимо, она предпочитает смотреть на кастрюлю, а не на меня.
«Доверь это мне.»
«Не хочу.»
На её короткий ответ говорю: «Садись, пока вода закипает», и Мияги с неохотой садится на стул.
«Сэндай-сан тоже садись.»
На её холодный голос отвечаю: «Угу», но вместо того чтобы сесть на стул, подхожу к Мияги. Расчёсываю её чёрные волосы и большим пальцем глажу её серёжку в виде плюмерии. Тяну за шнурок её худи, чтобы поцеловать её в щёку, но она толкает меня в живот.
Снова, думаю я.
После того как Мио ушла, Мияги отказывается, когда я пытаюсь поцеловать её. Но, кажется, это не потому что она не хочет целоваться, а потому что сама целует меня и тянет за одежду, как будто выпрашивая.
Но если я поглажу её бок или поясницу, она пинает меня, и, если я не пытаюсь поцеловать её, Мияги сама не целует меня.
Сегодня она снова отказалась от моего поцелуя, но Мияги зовёт меня: «Сэндай-сан», — низким голосом и целует меня.
Я не понимаю, о чём она думает, но раз могу целовать её, то не буду жаловаться. Она позволяет мне раздвинуть её губы и войти языком, позволяет переплетать наши языки.
Сейчас мы с Мияги смешиваемся.
Моя одежда схвачена и тянется.
Отрываю губы и смотрю на Мияги.
Она отводит взгляд, но продолжает держать мою одежду.
Это из-за того, что Мио пришла в этот дом.
Если искать причину изменений Мияги, то, думаю, это оно. Если так, то это...
В голове всплывает слово «ревность».
Мияги ничего не говорит, но мне кажется, что это слово подходит, и я не могу не произнести имя шумной подруги.
«Мио сказала, что в следующий раз хочет есть пиццу в твоей комнате.»
Если это имя может изменить Мияги, я хочу изменить её.
«...Когда?»
«Не знаю.»
«Она не придёт какое-то время, да?»
На лбу Мияги появляются морщины.
Не знаю, ревнует ли она.
Если бы мне сказали, что она просто недовольна, я бы так и подумала.
«Наверное.»
«“Наверное” — это проблема. Договорись с ней как следует.»
«Хорошо. Я скажу Мио, чтобы она не приходила какое-то время.»
«Поклянись на своих серёжках.»
«Ладно.»
Я протягиваю руку к Мияги.
Касаюсь её серёжки пальцами, говорю: «Оставь Мио мне», — и приближаю лицо. Но, конечно, она толкает меня в лоб, и я не могу поцеловать её серёжку. Вместо этого Мияги целует мою серёжку.
«Какие планы на завтра?»
Мияги бормочет и встаёт.
«Ждёшь Белого дня?»
Я не отмечала это в календаре, но завтра Белый день. Мне приятно, что она сама спросила о планах, хотя я ничего не говорила.
«Ты сказала, что что-то сделаешь. Если планов нет, ничего не делай.»
«У меня есть планы. Мы вместе приготовим печенье, а потом я приготовлю то, что ты захочешь, как говорила на День святого Валентина. Раз уж есть возможность, можем перед этим куда-нибудь сходить. Как думаешь?»
«Ты пойдёшь с этой шеей?»
Я глажу свою шею.
На ней осталось три следа, которые оставила Мияги.
Все они на видных местах.
«Надену водолазку, так что, наверное, нормально.»
Один из них находится в сомнительном месте, но он не будет заметен, если только я не соберу волосы в хвост.
«Сегодня никуда не пойдёшь?»
Нет ответа на вопрос о завтрашних планах, и разговор переключается на сегодняшние.
«Ты хочешь пойти?»
«...После еды пойду в твою комнату.»
Мияги говорит о планах, игнорируя мои слова, но это то, как я хочу провести день, так что я не жалуюсь.
«Хорошо. Может, посмотрим фильм?»
На этот раз на мой вопрос следует ответ: «Угу.»
Мияги подходит к кастрюле и открывает крышку.
Я передаю ей пасту, и она кладёт в кастрюлю слишком много для двоих.