Сэндай-сан всегда красива.
Сегодня, когда она разговаривала с Мио-сан в этой комнате, она тоже была красивой.
Но мне кажется, что Сэндай-сан, которая принадлежит только мне и делает то, что делает только со мной, или та, что сейчас лежит рядом и смотрит только на меня, ещё красивее.
Хорошо, что свет не выключили.
Я могу хорошо видеть Сэндай-сан, лежащую на кровати.
Её ключицы, грудь, живот.
Освещённая светом, она действительно прекрасна.
Меня беспокоит, что она тоже видит моё лицо, но важнее, что я вижу её. Сэндай-сан, которая здесь, принадлежит только мне, и только я знаю её такой, поэтому я должна запечатлеть всё, всё, в своих глазах.
И раз уж она рядом, я должна слышать её голос и чувствовать её тепло.
«…Сэндай-сан».
Хазуки.
Может, я должна так её называть, но время называть её Хазуки прошло. Может, это уже не важно, но если я начну называть Сэндай-сан «Хазуки», то и Майка тоже станет называть её так. Это я не могу допустить.
Мио-сан тоже называет Сэндай-сан Хазуки, но она называла её так с того момента, как мы познакомились. Это явно отличается от Майки.
«Не Сэндай-сан, а Хазуки».
Сэндай-сан недовольно поправляет меня.
«Не буду».
Есть способ не называть её Хазуки перед Майкой, но если я начну называть её так в повседневной жизни, рано или поздно я назову её так и перед Майкой. Поэтому я хочу называть её так только в особых случаях.
«Сэндай-сан. Отпусти мою руку».
Моя рука всё это время была в её руке.
«Почему?»
«Хочу вытереть руку».
Я бросаю взгляд на свою руку, которая только что была сильно мокрой, а теперь начинает высыхать.
Следы Сэндай-сан на мне — это не то, что нужно срочно стирать. Мне это не кажется грязным, и я могу оставаться такой вечно. Но если я прикоснусь к Сэндай-сан этой рукой, я запачкаю её.
«Сэндай-сан».
Я тяну её руку к себе.
Но Сэндай-сан не отпускает.
«Не отпущу».
Я слышу её тихий голос.
Такая она редкость, и это мило.
«Почему?»
«Это доказательство того, что Сиори прикоснулась ко мне».
Она смотрит мне в глаза и говорит что-то, словно забыв о существовании стыда. Для неё это, возможно, просто «ответ на вопрос Мияги», но есть вещи, которые лучше оставить при себе.
«Больше не называй меня Сиори. …И разве тебе не стыдно говорить такие вещи?»
«Стыдно, но если не скажу, ты вытрешь, правда? Если тебе неприятно, можешь вытереть».
«Мне не неприятно, но если оставить так, я не смогу прикоснуться к тебе».
«Я хочу, чтобы ты прикоснулась ко мне такой».
Её стыд куда-то ушёл и не вернулся. Наверное, её рассудок тоже ушёл.
«Сначала вытру».
«…Мияги, прикоснись ко мне такой».
Это я запретила называть меня Сиори.
Но когда меня называют Мияги, в груди появляется маленькая рана, которая болит. Если оставить её, она начнёт гноиться, гнить и станет настолько плохой, что я перестану чувствовать боль, и в голове я называю её «Хазуки».
Я вижу, слышу и чувствую Сэндай-сан, которая принадлежит только мне, но мне всё ещё мало.
«Тогда давай сыграем в камень-ножницы-бумагу. Если я выиграю, ты сможешь вытереть руку».
«Не буду играть».
«Если не будешь играть, посиди тут спокойно ещё немного».
Камень-ножницы-бумага — это неинтересно.
Сэндай-сан использует нечестные методы и предаёт меня.
Поэтому я не могу ей доверять.
«Я останусь здесь, отпусти руку».
Сказав это, я слегка пинаю её ногу, и моя рука освобождается.
Я протягиваю руку и кладу её на её сердце.
Моё сердце громко стучит.
Но я не слышу сердцебиение Сэндай-сан.
Может, если я приложу ухо к её груди, я услышу, но это будет похоже на то, что я капризничаю, поэтому вместо этого я сильно надавливаю рукой.
«Будем ещё?»
Сэндай-сан мягко улыбается.
«Нет».
«Мияги, жадина».
Я провожу рукой по её груди и касаюсь горла. Тихо называю её: «Сэндай-сан», и она отвечает: «Что?», её горло дрожит. Мне приятно чувствовать её голос кончиками пальцев, и я снова называю её: «Сэндай-сан», а её рука дрожит, и она гладит моё горло.
«Мияги, щекотно».
«Тебе не нравится, когда я прикасаюсь?»
«Прикасайся. Мне нравится, когда ты прикасаешься ко мне».
Сэндай-сан смотрит на меня и чётко говорит это.
Её «нравится» приятно, но также вызывает беспокойство. Её «нравится» обычно расплывчато, и я сомневаюсь, действительно ли она так думает.
«Сэндай-сан, скажи что-нибудь».
«Что-нибудь — это что?»
«Что угодно».
«“Что угодно” — это самое сложное, так что уточни».
«…Тогда, как приготовить гамбургер».
«Мияги, ты правда любишь гамбургеры».
«А ты?»
«Они вкусные, мне нравятся. Гамбургеры».
Сэндай-сан говорит, что ей нравится то, что нравится мне, и куда бы она ни пошла, она смотрит только на меня. В аквариуме она не смотрит на рыб, в зоопарке — на животных. Если я попрошу, она посмотрит, но я не думаю, что это можно назвать «смотреть». Она не выглядит заинтересованной ни в чём, и это иногда пугает.
Сэндай-сан, где бы она ни была, не проявляет особого интереса к тому, что её окружает. Она смотрит на меня, как будто доказывая, что принадлежит только мне.
Я хочу, чтобы она была такой, но я также думаю, что она не должна оставаться такой.
«Сэндай-сан. Расскажи, как приготовить гамбургер».
Я тихо провожу пальцами по её горлу, и Сэндай-сан начинает рассказывать: «Сначала ингредиенты…».
Её голос передаётся кончикам моих пальцев.
Мне приятно чувствовать, как её горло дрожит только для меня.
Я думаю, Сэндай-сан должна стать моей среди множества других вещей.
У неё должны быть свои симпатии и антипатии.
Должны быть друзья.
Она должна выбрать только меня среди множества вариантов.
Иначе это страшно.
Я думаю о дне, когда стану для неё чем-то неинтересным и неважным, и это вызывает беспокойство.
Сэндай-сан и моя мама — это разные люди.
Я понимаю это, но боюсь дня, когда я стану тем, кого можно оставить.
Я отпускаю руку Сэндай-сан и облизываю свои почти высохшие пальцы.
«Эй, Мияги. Это грязно, не делай так».
Её рассказ о гамбургере прерывается, и она начинает жаловаться.
«Ну и что, ничего страшного».
«Это нехорошо».
Сказав это, Сэндай-сан крепко сжимает мою руку.
«Отпусти».
«Не отпущу».
С этими тихими словами Сэндай-сан прижимает губы к моим пальцам.
Ей стоит стать немного «нормальнее».
Создание вариантов — это также создание Сэндай-сан.
«Сэндай-сан, ты всегда делаешь странные вещи».
«Мияги тоже».
Как и у меня, у неё должны быть свои симпатии и антипатии, и ей стоит иметь друзей.
Майка сильно меня спасает. И я думаю, что Сэндай-сан тоже стоит позволить иметь таких людей.
Но если она станет нормальной, я, возможно, стану для неё неважной, и она перестанет быть только моей Сэндай-сан.
Я хочу, чтобы Сэндай-сан, которая смотрит только на меня, была только моей, но в то же время отрицаю это, и также отрицаю нормальную Сэндай-сан.
«Сэндай-сан, закрой глаза».
«Можно целоваться и с открытыми глазами».
«Я не говорила, что буду целовать».
«Разве нет?»
«Просто закрой».
Сэндай-сан послушно закрывает глаза.
Я подавляю свои внутренние противоречия и прижимаю губы к Сэндай-сан.