— О боже, о боже, о боже, — прохрипела Аджисай-сан, бледная как мел. Она обхватила себя руками, тяжело дыша. — Я очень нервничаю.
Мэйдэй, мэйдэй! Внутри я чувствовала себя как хомяк, которого вытряхнули из его гнезда, но снаружи, по крайней мере, я изо всех сил притворялась спокойной и пыталась успокоить Аджисай-сан.
— Всё будет хорошо, — сказала я. — Всё будет в порядке. Давай, Аджисай-сан, это же ты. Конечно, они тебя простят! К тому же, что бы ты ни сделала, тебя бы отпустили после каких-нибудь 60 000 лет в тюрьме или вроде того!
Когда дело доходило до проблем с нашими семьями, я была сенпаем Аджисай-сан на целую милю. Поверьте, я доставила кучу проблем в средней школе, когда запиралась в своей комнате и отказывалась выходить. Правда, я не собиралась это упоминать, потому что чувствовала, что это только заставит её волноваться обо мне.
Мы с ней сидели рядом в поезде. Её остановка приближалась с каждой минутой, и поскольку она заранее связалась с семьёй, её мама и младшие братья собирались её встретить.
Аджисай-сан боялась встретиться с ними лицом к лицу, отсюда и паника.
— Я имею в виду, я, должно быть, доставила столько хлопот, оставив своих младших братьев одних на два дня, — сказала Аджисай-сан. — Только подумай, какие шалости они могли натворить за это время. Что, если они стали хулиганами, покрасили волосы в блонд и сделали кучу пирсингов и татуировок?
— Всё это за три дня?!
Я схватила её за руку. Её пальцы были ледяными.
— Я-я же говорю, всё будет хорошо, — сказала я. — Я уверена, они прекрасно проводили время без тебя. Погоди, нет, я не это имела в виду! Ты — главная опора в вашем доме! Я уверена, они каждую минуту страдали, ожидая твоего возвращения. Погоди, нет, эм, я тоже не это имела в виду!
Ух, я была ужасно плоха в том, чтобы подбадривать людей! Что бы я ни пыталась сделать, я не могла заставить Аджисай-сан почувствовать себя лучше.
— По крайней мере, — сказала я, — даже если ты волнуешься, я здесь ради тебя. Верно?
— Ухх, Рена-чан, — простонала она.
Она сжала мою руку в ответ с обеспокоенной улыбкой. О боже… Эта слабая версия её была такой милой. Если бы только она могла оставаться такой слабой навсегда! О, как я мечтала, чтобы она полагалась на меня, зависела от меня всю вечность. Я бы защищала Аджисай-чан.
Погоди, я не хотела, чтобы она была слабой! Я хотела, чтобы она была своей обычной милой, яркой и жизнерадостной собой! Я отмахнулась от этих нелепых мечтаний взмахом рук.
И пока я вела священный магический крестовый поход против своего собственного порочного разума, поезд подъехал к станции. Ох, я была совсем не готова к этому ментально.
Мы вышли на платформу. Ах, Токио, милый Токио. Мы отсутствовали совсем недолго, но это чувствовалось как долгожданное возвращение домой. Добро пожаловать на мою родину, свободную от солёного морского бриза и холмистых дорог — и жарко, как в аду!
— Эм, ты в порядке? — спросила я. — Ты можешь идти, Аджисай-сан?
— Да, ага, — сказала она. — Я попробую…
Она действительно старалась. Очень старалась идти… Было мило смотреть, как она справляется с подвигом двуногого передвижения.
Мы поднялись по лестнице к турникетам, таща за собой рюкзаки. Я гадала, что скажет семья Аджисай-сан в свете её попытки сбежать. В лучшем случае они простят её и помирятся.
Но что, если они будут сильно её ругать? Ну, тогда я была готова снова её украсть! Только на этот раз, поскольку я была слишком на мели для ещё одного отпуска, я бы забрала её к себе домой! Погоди, я бы это сделала? Значит ли это, что я бы заперла её в своей комнате, как под домашним арестом? Если бы я забрала её домой, ждала бы она там терпеливо, играя со мной в игры и составляя мне компанию весь день? «Эй, Рена-чан, — сказала бы она с хихиканьем. — Что ты хочешь делать сегодня? Мне всё равно, ведь ты единственная, кто здесь ради меня, знаешь». Стали бы мы зависимы друг от друга? Ух, это становилось довольно горячо…
Погоди, но я не смотрела на Аджисай-сан в таком ключе. И ещё, разве я не должна была хотеть, чтобы она помирилась с родителями? Прекрати, я! — сказала я себе. Не желай, чтобы с Аджисай-сан случилось что-то плохое только потому, что это тебе выгодно! Ты попадёшь в ад за это!
Станция была пуста этим днём, пока мы шли, каждая борясь со своими внутренними конфликтами. Затем я увидела двух маленьких мальчиков и стройную, красивую женщину, стоящих по другую сторону турникета. Это была мама Аджисай-сан. Она такая молодая! Такая красивая! Такая милая на вид!
В этот момент Аджисай-сан шагнула вперёд. Ох нет. Она на цыпочках прошла через турникет, а затем подбежала к своей семье и обняла обоих своих братьев.
Я наблюдала за счастливой сценой с другой стороны турникета. Это было слишком далеко, чтобы услышать, о чём они говорили, но я могла сказать, что её братья тоже скучали по ней. Они крепко держались за свою вновь обретённую онэ-чан.
Я почувствовала, что… ну, знаешь, я бы там была лишней, так что осталась на месте. Но да. Когда я увидела их такими, я поняла, что мне не о чем было волноваться всё это время. Я имею в виду, конечно. Это же была семья Аджисай-сан. Конечно, они были хорошими людьми.
Я перестала так сильно сжимать лямки рюкзака и наконец-то вздохнула с облегчением. Это был настоящий, законный конец нашего путешествия-побега. Теперь мне пора было домой.
Но не успела я повернуться, чтобы уйти, как услышала крик «Рена-чан!» из-за турникета.
Я обернулась, и там была Аджисай-сан, отчаянно машущая рукой. Конечно, видеть её слабой вызывало непреодолимое желание защитить её, но знаешь что? В итоге я была счастливее всего, видя улыбку на лице Аджисай-сан.
— Спасибо за всё! — крикнула она.
Я почувствовала внезапный прилив чего-то тёплого в сердце. Я действительно помогла Аджисай-сан!
Я тоже расплылась в улыбке и показала ей знак мира в ответ.
— Конечно! — сказала я.
И здесь мы достигли настоящего завершения нашего путешествия. Я открыла хорошую концовку! Конец!

---

Затем, после того как я вернулась домой, я рухнула на диван в гостиной и вздохнула. Ах, милый дом, идеальное место для отдыха. Я прекрасно провела время в поездке — не поймите меня неправильно — и смогла это пережить благодаря тому, что Аджисай-сан была рядом. Просто это стоило мне примерно трёх китов энергии в процессе. Я подумала, что, возможно, буду не в деле ещё неделю-две при таком раскладе.
— Ого, это Онэ-чан, — сказала моя сестра, заходя в гостиную, всё ещё в своей форме после возвращения с клубной тренировки. — Почему ты всегда умираешь, как только возвращаешься домой после поездок?
А? Уже вечер? Я что, правда лежала здесь часами? Ну и ладно. Иногда так бывает.
Я собиралась снова погрузиться в небытие, как вдруг в моё лицо ткнулась рука. Привет?
— Что? — спросила я.
— Где мой сувенир? — потребовала сестра.
— Я тебе ничего не купила, — сказала я. — Я на мели.
— Неееет! — воскликнула она.
Что за вопли? Не смотри на меня с таким презрением, подумала я. Неужели это моя родная сестра-самозванка? Но моя настоящая, сестра-от-другой-матери, вероятно, наслаждалась первым за пару дней семейным временем, так что, думаю, мне пришлось смириться и иметь дело с этой самозванкой.
Она скинула мои ноги на пол и плюхнулась на диван рядом со мной. Что это всё значит?
— Ну, повеселилась? — спросила она.
— Ну, да. Аджисай-сан была со мной всё время, и всё такое. Плюс Май тоже позже появилась.
— …Хорошо для тебя.
Её короткий ответ показался мне каким-то вымученным, и тут меня осенило. Ох. Неужели самозванка скучала по мне, как младшие братья Аджисай-сан скучали по ней? Может, ей было одиноко болтаться по дому без старшей сестры. Изоляция, должно быть, была мучительной. Ну, это логично — в конце концов, настоящий экстраверт никогда не выносит одиночества. (Это говорит предвзятый источник.) Может, она поняла, как сильно меня любит, после всего этого времени, когда относилась ко мне холодно, а? А, а?
Я хихикнула, садясь и раскрывая объятия. Давай. Иди, обними свою Онэ-чан.
— Не волнуйся, — сказала я. — Я теперь останусь дома с тобой. Хочешь поиграть в игру вместе, а? Ты же скучала по мне, да? Да?
— Не будь странной, — сказала она.
Ай. Как она могла так легко назвать меня этим словом, тем самым, которое никогда, никогда нельзя использовать в адрес такого социально неловкого чудака, как я? Она что, родилась без способности к эмпатии? После этих нескольких дней, проведённых с добротой Аджисай-сан, суровость мира ошеломила эту бедную онэ-чан. Какой пугающий мир!
Моя сестра вздохнула и грубо закинула свои длинные, стройные ноги на журнальный столик, откинувшись на диван. Я могла видеть её нижнее бельё в таком положении.
— Должно быть, классно учиться в старшей школе и ездить в поездки с друзьями, — сказала она.
— А? — сказала я. — Ох. Так вот что ты имела в виду. — Она не скучала по мне, она просто хотела быть мной. Ну, зависть сестры тоже приятна по-своему, так что я не особо жаловалась.
— Ты скоро начнёшь учиться в старшей школе, — сказала я ей. — Это совсем рядом. Но, думаю, тебе сначала нужно сдать вступительные экзамены.
— Да знаю я, — сказала она. — Почему ты ведёшь себя так, будто у тебя намного больше жизненного опыта, чем у меня?
— Потому что так и есть!
Эта девчонка всегда меня принижала. Однажды она получит по заслугам. Вот увидишь.
— Кстати, Онэ-чан, — сказала она.
— Что ещё?
— Ты правда напугала маму, когда уехала вот так, без предупреждения, так что, думаю, тебе стоит перед ней извиниться.
— Но я боюсь делать это одна! Пожалуйста, помоги мне, Харуна-чан! — умоляла я, цепляясь за неё.
— Я бы с радостью помогла, если бы ты купила мне хотя бы один сувенир, — сказала моя сестра. — Но слишком плохо, очень грустно. Ты правда облажалась, Онэ-чан.
— Пожалуйста, ну пожалуйста!
Да, я не думала, что наши отношения с сестрой скоро перевернутся с ног на голову.
Позже я извинилась перед мамой за то, что заставила её волноваться своим эгоистичным поведением, и она меня простила. Думаю, это отняло у меня несколько лет жизни в процессе. Моя мама почти никогда на меня не злилась, сколько бы я ни сидела, запершись в своей комнате, играя в видеоигры, но если я доставляла кому-то неудобства или попадала в беду, её гнев был страшен. Моя мама была ужасающей, когда злилась. Спасибо, мама, что дала мне шанс объяснить, что это действительно не то, о чём ты подумала. О да, и спасибо моей сестре тоже.
Было ещё кое-что: сообщение от Аджисай-сан, снова благодарность мне и вопрос, не может ли она как-нибудь зайти ко мне домой. Я не думала, что сделала что-то особенное, но если я помогла Аджисай-сан настолько, что она меня благодарила? Отлично.
Я, конечно, дала добро, потому что тоже хотела её снова увидеть. Но пожалуйста, подожди немного, подумала я, чтобы моя энергия восстановилась!
Как только я прошла период восстановления после отпуска, я полностью вернулась к своему обычному распорядку. Я весь день от восхода до заката играла в видеоигры перед кондиционером. Моя кожа слишком привыкла к прохладным температурам. О да, и я делала уроки тут и там, наверное. О, PS4-кун, моя единственная настоящая любовь. Я больше никогда тебя не покину.
Фух. В эти дни FPS-игры постоянно обновляются, так что ты можешь наслаждаться одной и той же игрой вечно. Это здорово, потому что это значит, что мне никогда не придётся копить деньги, чтобы куда-то поехать! К чёрту прогулки — нет места лучше дома!
Ну, клише в сторону, я думала, что моя жизнь будет продолжаться так вечно. Я успешно начала всё заново в старшей школе, и моя жизнь теперь более-менее была на рельсах. Если уж на то пошло, я чувствовала себя пассажиром поезда успеха, живя беззаботной жизнью, как главный герой с читерскими способностями в истории исекай. Я думала, что всё будет гладко, даже когда летние каникулы закончатся, и мне придётся вернуться в школу. Как член группы друзей Май, я думала, что смогу тусоваться и веселиться с друзьями, даже будучи так осведомлённой о своём социальном статусе. Конечно, у меня будут моменты депрессии и провалы, но я смогу вырасти — ну, насколько это возможно; это же я, в конце концов — и войти во второй год старшей школы как уважаемая личность.
У меня была такая оптимистичная картина, спрятанная где-то в глубине сознания, но всё сложилось иначе. Вся суть того, чтобы выставить себя напоказ — стать той идеальной версией себя, о которой я мечтала в тот день, прокручивая ленту в постели, — заключалась не в том, чтобы пробиться на вершину класса, а в том, чтобы быть более активной и искренней с людьми вокруг меня. Это означало, что мне придётся сталкиваться со своей собственной бесполезностью много, много, много, много раз. Это означало, что мне придётся трудиться, работать и потеть до полусмерти. Это означало, что мне нужно было двигаться вперёд, несмотря ни на что, даже если я всё время плакала.
Но я этого совсем не понимала, не тогда. Часы уже тикали, и всё никогда не вернётся к тому, как было до летних каникул.

---

Прошла неделя после моего возвращения из поездки, когда раздался дверной звонок. Она здесь! Я выскочила из своей комнаты и прогрохотала к входной двери. Это был знаменательный день, когда Аджисай-сан должна была посетить моё скромное жилище!
Я привела дыхание в порядок, прежде чем открыть дверь. Я бы выглядела полным чудаком, если бы появилась перед ней, задыхаясь, в конце концов. Ну, учитывая, что я с прошлого дня убирала свою комнату сверху донизу, возилась с волосами, чтобы ни один волосок не выбивался, и весь утро колебалась (наносила макияж, смывала, снова наносила…), возможно, фактор чудачества не подлежал обсуждению.
В любом случае. Я открыла дверь. Я почти была уверена, что меня встретят с «Ну, привет, Ренако», взмахом руки и сияющей Май, но улыбающийся человек на моём пороге определённо был Аджисай-сан.
— Привет, — сказала она. Она принесла с собой коробку с выпечкой.
— П-привет! — пискнула я. Я не видела её с нашей поездки, и о боже мой, она была слишком мила! Ещё один идеальный балл для неё! 100 баллов! 500 миллионов баллов! Она вредила моим бедным глазам, которые последние дни видели только мою семью и персонажей видеоигр в западных играх с очень выразительными чертами лица. Если бы Аджисай-сан была DLC-пакетом, я бы купила её мгновенно, даже если бы она стоила дороже самой консоли.
— В любом случае, — сказала я, — если бы ты сказала, что заглянешь сейчас, я могла бы встретить тебя на станции.
— Всё в порядке, — сказала она. — Я более-менее помнила дорогу. К тому же, сейчас слишком жарко, чтобы заставлять тебя выходить, если это не нужно.
Ох, она такая добрая. Я её любила. Мои глаза превратились в сердечки, и тут моя мама — у которой, как оказалось, был выходной — вошла из гостиной. Ох нет.
— Ох, боже мой, — сказала она. — Ты та подруга Ренако?
— Да, — сказала Аджисай-сан. — Прошу прощения за тот день. — Она поклонилась так чисто, что я практически услышала аккуратный изгиб её позвоночника. — Это я затащила Рена-чан в мою поездку.
— Ты? — сказала моя мама. — А?
Она с недоверием осмотрела Аджисай-сан сверху донизу. Я думала, что объяснить маме побег будет целым делом, поэтому просто назвала это отпуском. Похоже, Аджисай-сан тоже это поняла и подыграла.
Но это означало, что мы в глубоком дерьме. Одно дело, если бы я попала под горячую руку мамы (хотя я этого тоже не хотела, заметьте), но я действительно не хотела видеть, как она взрывается на Аджисай-сан.
Пока я затаила дыхание, ожидая второго пришествия маминого яростного рёва «О чём ты думала, умчавшись в отпуск вот так?!», я услышала, как мама сказала:
— Ох, понятно. Ну, я уверена, у тебя были свои причины. Но в следующий раз, пожалуйста, хотя бы предупреждайте нас, хорошо? Вы заставили нас всех очень волноваться.
— Да, я уверена, что доставила вам немало хлопот, — сказала Аджисай-сан. — Это немного, но я принесла вам фруктовый тарт, который продаётся в одном месте в моём районе. Надеюсь, вы не будете против.
— Ох, это так мило с твоей стороны. Спасибо. Надеюсь, ты продолжишь составлять компанию Ренако.
— Да, конечно.
И вот так разговор завершился дружелюбно. А? Эй, мама, ты проявляешь к ней гораздо больше доверия, чем ко мне. Я имею в виду, Аджисай-сан была красавицей, которая практически ходила с табличкой на спине «Я образцовая ученица», но всё же.
Моя мама затем подвела итог, предложив с тёплой улыбкой:
— Для двух девушек путешествовать одним небезопасно. Если тебе действительно хочется поехать в отпуск с друзьями, то можешь пригласить их в наше следующее семейное путешествие.
Поняла, мама. Я не горела желанием принимать её предложение, учитывая, как это было бы неловко, но, по крайней мере, она не злилась на Аджисай-сан. Слава богу за таких милых, порядочных друзей.
Поскольку мне было неловко торчать рядом, пока мама дышала нам в затылок, я сказала Аджисай-сан:
— Э-эй, эм, если мы собираемся стоять и болтать… не хочешь зайти ко мне в комнату?
— Нет, спасибо. — Она покачала головой, всё ещё улыбаясь. — Я зашла только ненадолго, так что сейчас уйду.
— Ох… Правда?
— Ага. Увидимся в школе. Пока, Ренако.
Затем с ещё одним чистым поклоном Аджисай-сан повернулась, чтобы уйти. А? И это всё? Аромат духов Аджисай-сан улетучился, и я надела сандалии, чтобы броситься за ней.
— П-погоди, Аджисай-сан! — крикнула я. — Позволь хотя бы проводить тебя до станции.
Аджисай-сан хихикнула.
— Тебе правда не стоило, знаешь.
— Знаю, но… Ты проделала весь этот путь, чтобы нас навестить, и я просто надеялась немного поболтать, — пробормотала я застенчиво, ужасаясь от смущающих вещей, которые вылетали из моего рта. Ух, звучало так, будто я практически умоляла Аджисай-сан уделить мне внимание. Но после того, как я впитала столько Аджисай-санности во время нашей совместной поездки, этот краткий контакт с ней был для меня недостаточным. Кажется, я могла подсесть на неё. Смотри, мои руки дрожали!
Аджисай-сан хихикнула.
— Конечно, Рена-чан. Мы можем поболтать, пока не дойдём до станции. О чём ты хотела поговорить?
Её добрая улыбка превратила мои мысли в кашу из «эм» и «ах».
— Ох, точно, — наконец сказала я. — Ты смогла наладить отношения с братьями?
— Ага, мы теперь в норме. На самом деле, они даже забыли, что я на них злилась, так что они полностью вернулись к своему обычному поведению. Они совсем не извлекли урок из этого.
Я рассмеялась. Затем мы говорили о простых вещах, вроде летних домашних заданий и видеоигр, в которые мы недавно играли. Она смеялась над моими комментариями, отвечала в нужные моменты и задавала много уточняющих вопросов. В любое другое время я бы уже погрузилась в паранойю, боясь, что я единственная, кто наслаждается этим разговором. Однако эта поездка ясно дала мне понять, что ей нравилось проводить со мной время, так что, к счастью, я не переживала так сильно, как раньше.
Тем не менее, это радостное время пролетело как миг. Казалось, прошло всего пять секунд, и вот станция уже перед нами. Если бы утренние поездки на работу ощущались так же!
— Ох, мы уже здесь… — сказала я.
— Ага, — сказала Аджисай-сан. — Спасибо, что проводила, Рена-чан.
— Конечно. Эм. — Я посмотрела на Аджисай-сан с умоляющими глазами. — Увидимся, эм… в школе, наверное.
— Ага. — Аджисай-сан улыбнулась мне, так же ласково, как будто принимала меня целиком такой, какая я есть.
Подстёгнутая этой снисходительной улыбкой, я совершила ошибку, скатившись в ещё большую слащавость.
— Э-эй, знаешь, — сказала я. — Помнишь, как ты однажды сказала, что думаешь обо мне, когда ты дома?
— А? — сказала она.
Прямо здесь, средь бела дня, я опустила глаза и призналась:
— Видишь ли, я тоже иногда о тебе думаю. Например, я гадаю, чем ты занята, или застряла ли ты на задаче по домашнему заданию, как я. Или снова ли ты ссоришься с братьями, знаешь?
Это было гораздо более неловко лицом к лицу, чем по телефону! Но на этом этапе я бы выглядела полным чудаком, если бы струсила сейчас, так что ничего не оставалось, кроме как собрать волю в кулак. Я сделала всё возможное, чтобы выдавить последние слова.
— Так что, эм… — сказала я. — Если что-то снова случится, ты всегда можешь мне рассказать. Не то чтобы я хотела видеть, как ты страдаешь, но… я имею в виду, мне не трудно послушать. Если уж на то пошло, я была бы рада, что ты пришла ко мне и говоришь со мной, знаешь?
Я надеялась, что смогу хоть немного облегчить чувство вины Аджисай-сан после того, как она проделала весь этот путь к нам домой, чтобы принести десерт в качестве извинения и всё такое. Но как ты думаешь, я справлялась? Она ведь не воспримет это как «Давай, страдай быстрее», верно? Может, моих слов было недостаточно. Если перефразировать, я имела в виду, что мне действительно не всё равно, как её подруге, но достаточно ли ясно я это выразила?
Я украдкой посмотрела на её реакцию. Она слегка опустила взгляд, а затем сказала:
— Хорошо. Спасибо, Рена-чан.
Конечно, она подарила мне одну из своих обычных улыбок. Но—
Слёзы текли из её глаз.
— А-Аджисай-сан?! — воскликнула я.
— А? Ч-что происходит? — сказала она. Она выглядела шокированной, вытирая глаза. — Почему я плачу? Это так странно.
Мой разум опустел, когда я посмотрела на неё. Почему она плакала? Что случилось? А? Привет? Аджисай-сан плакала!
В разгар моего полного умственного ступора я поняла, что есть кое-что, что я могу сделать. Я бросилась вытащить платок из кармана и протянула его в сторону Аджисай-сан.
— П-прости за это, Рена-чан, — сказала она. Она прижала платок к своим текущим глазам, но даже тогда её слёзы, кажется, не останавливались. Почему? Что происходило? Моё сердце болело.
Я положила руки на её хрупкие плечи и отвела её в сторону от дороги, чтобы она не привлекала внимания… Но это было примерно всё, что я могла сделать.
Должно быть, я выглядела ужасно жалко, потому что Аджисай-сан покачала головой, прижимая платок к лицу.
— Нет, Рена-чан. Прости. Мне очень жаль.
Что случилось? Ох, Аджисай-сан… Почему она плакала?
Она продолжала рыдать и повторять:
— Прости.
Я не могла сказать ни слова. Я просто стояла и смотрела на неё. Казалось, что мы были в тёплом маленьком мире только для нас, в стране на вершине волн. Там должны были быть только хорошие времена, но однажды мы вдруг упали в воду с холодным всплеском.
Даже после того, как её слёзы высохли и Аджисай-сан села на поезд, чтобы поехать домой, она всё ещё продолжала бесконечно извиняться. Я спросила её, что случилось, но она не ответила. Конечно, я не могла заставить её рассказать. В итоге всё, что я сделала, — это улыбнулась как идиотка, чтобы дать ей понять, что ей не о чем волноваться, но я понятия не имела, за что она извиняется.
Я смотрела, как поезд Аджисай-сан уходит до самого железнодорожного переезда, всё ещё чувствуя это чувство разочарования. Что, чёрт возьми, произошло, Аджисай-сан? Люди не рыдают без причины. Я имею в виду, конечно, может, такой психически нестабильный самурай, как я, и делает, но не в этом дело. И в любом случае, Аджисай-сан была взрослой девочкой, которая всегда могла подняться после чего угодно. Тогда у меня не было сомнений, что то, что с ней произошло, должно быть, было довольно серьёзным. Мне было очень любопытно, но, возможно, это любопытство было неуместным. Можно ли мне совать нос в её дела?
Я не была в настроении сразу возвращаться домой, поэтому пошла в ближайший парк и уставилась в телефон, чтобы убить время. Да… я волновалась, это точно. Я не хотела лезть ей в лицо и выпытывать ответы, но, может, Май была бы более готова говорить. Она ведь звучала так, будто знала кое-что ещё в горячем источнике, в конце концов. Может, она действительно знала, что происходит.
Ладно. Я попробую спросить. А если она не будет иметь понятия, что происходит, то я отправлю Аджисай-сан сообщение, чтобы прощупать ситуацию. Погоди, прощупать ситуацию? Что это опять такое? Как, чёрт возьми, прощупывают ситуацию?
В любом случае, я сделала (страшный) звонок Май и пожалела об этом примерно через три секунды. Я могла бы просто отправить ей сообщение! Но повесить трубку сразу выглядело бы как плохая новость.
Пока я сожалела о звонке, чтобы сделать звонок (ха-ха), я молилась, чтобы, по крайней мере, Май не ответила.
Но она ответила.
— Алло, это Ренако? — спросила она.
— Эм, да, — сказала я.
— Редко ты берёшь трубку и звонишь мне.
Ух, она ответила… Я была нервной как чёрт, но раз она уже взяла трубку, у меня не было другого выбора, кроме как обсудить всё с ней.
Я села на качели в парке и сказала:
— Эм, видишь ли…
Май хихикнула.
— Ах, понимаю. Ты скучала по мне и хотела услышать мой голос.
— Нет!
— Тогда ты позвонила, потому что знала, что я скучала по тебе и хотела услышать твой голос? Как мило с твоей стороны.
— Всё равно нет!
Ох. Может, мне стоило сказать «да», чтобы поднять Май настроение. Но моё врождённое желание её опровергнуть победило. Ух. Если бы я разговаривала с Аджисай-сан, у меня бы не было проблем просто спросить её прямо. Почему я не могла задать Май даже один маленький вопрос?
Тем не менее, всё это было ради блага архангела Аджисай-сан. У меня не было выбора, кроме как стиснуть зубы, и, используя всю свою решимость, я сказала:
— Н-на самом деле… Да, я хотела услышать твой голос…
— Или, скорее, услышать моё мнение. О чём?
— Вот я выставляю себя дурой ради тебя, а ты так отвечаешь?
Май рассмеялась на другом конце линии. Конечно, она видела меня насквозь. Эта чёртова девчонка!
— В любом случае! — сказала я. — Это насчёт Аджисай-сан! Я встретилась с ней ранее на несколько минут, и она всё ещё казалась немного подавленной.
Май вздохнула.
— Хм.
— Так что… я подумала, может, ты что-то знаешь, и поэтому позвонила.
— Понятно. Ну, я так и думала.
— Ты знала, но всё равно меня дразнила? Вау, Май…
— Прости, это моя плохая привычка, — сказала она. — Просто всегда есть такая прекрасная возможность тебя поддеть.
— И теперь ты снова меня дразнишь, притворяясь, что тебе жаль, да? А?! — потребовала я.
Май снова радостно рассмеялась и вернулась к теме разговора.
— В любом случае, у меня действительно есть идея, что беспокоит Аджисай.
— Конечно, у тебя есть! Ты всё знаешь. Ты даже можешь получить доступ к Акашическим хроникам.
— Но я всё равно тебе не скажу, — продолжила она.
— Почему нет? Ты такая злая! — запротестовала я.
— Нет, я не пытаюсь быть злой, как таковой…
Она звучала искренне растерянной, так что я рискнула и спросила:
— Ладно, и что мне нужно сделать, чтобы ты мне рассказала?
— Хм? Ты делаешь предложение?
— А? Эм… что? — Ой. Я зашла слишком далеко, и теперь она мне возражала. Я чувствовала, как она контролировала ситуацию даже отсюда, что заставило меня замолчать.
Ухххх. Но я имею в виду, это было ради Аджисай-сан…
Деньги не заставили бы Май что-то сделать, и я была уверена, что ей было бы всё равно, предложи я сделать за неё домашку или пройти уровень в игре. Это означало… мне нужно было предложить то, чего Май хотела больше всего. А единственное, что это могло быть, это…
Глоток. Я сглотнула слюну в горле и приготовилась продать своё тело.
— Я-я могу дать тебе. Эм. Н-небольшой поцелуй в щёку или что-то такое, — сказала я.
Реакция Май на моё драматическое решение была не более чем:
— Ах, понятно.
— Погоди! Да, я знаю, ты думаешь, что я звучу как маленький ребёнок, предлагая это, но послушай, это был просто ранний доступ к тизеру. Финальная версия будет очень хорошей!
— Насколько хорошей? — Май, кажется, получала от этого полное удовольствие.
Я звучала как комар, ныла там в парке, когда whimpering:
— Я-я… п-поцелую тебя в губы.
На этом этапе я решила, что ничего не остаётся, кроме как сдаться и пережить своё унижение. Но Май оставалась совершенно невозмутимой.
— И что? Мы всё время целуемся, — сказала она.
— Гааааа! — Я была так смущена, что думала, что вот-вот заплачу кровавыми слезами. На этом этапе вопрос был в том, насколько я была готова продать свою душу ради Аджисай-сан.
— Л-ладно, хорошо… — сказала я. — Я сделаю что-то особенное.
— Например, выйдешь за меня?
— Ты правда просишь всю мою жизнь в качестве компенсации?
— Ох, нет. Я просто подумала, что к этому всё идёт, — сказала она.
Не позволяя чепухе Май отвлечь меня, я вытащила джокера из своей колоды карт.
— Т-ты помнишь тот список пошлых вещей, который ты написала о нас некоторое время назад?
— Конечно, помню, — сказала Май. — Я же обещала, что мы когда-нибудь сделаем всё из этого списка, верно?
Я подавила внутренний крик «Пожалуйста, забудь об этом!» Не дай ей взять контроль над разговором, напомнила я себе. Не дай ей взять контроль над разговором.
Болезненно осознавая свои краснеющие щёки, я заставила себя звучать спокойно и сказала:
— Н-ну, эм. Мы могли бы сделать любую одну из тех вещей из… того списка. Наверное.
Я услышала резкий вдох Май на другом конце линии. Летний бриз пронёсся через парк и звонкие крики цикад.
— Любую одну из тех вещей, — повторила она.
— Да, — тихо сказала я.
Честно говоря, я не очень-то помнила, что там было, поскольку старалась забыть. Но у меня было чувство, что там было что-то довольно мерзкое.
Так что, когда я сделала это нелепое предложение, старая добрая Май с грязными мыслями сказала:
— Ох, боже мой. Должна сказать, это предложение способно разрушить мои способности к рассуждению.
— Так…? — подтолкнула я.
Но как только я начала спрашивать, когда она свободна, она меня отшила.
— Но я всё равно не буду говорить, — сказала она.
— Почемуууу нет?!
Слушай, слаще предложения она от меня не получит! Разве переговоры не о том, чтобы найти то, на что твой оппонент только-только согласен? Что она задумала?
— Прошу прощения, — сказала она. — Это не связано с тобой. Я не хочу говорить об этом никому, понимаешь.
— Ох, ради всего святого… — Значит, она не собиралась раскрывать карты, да?
— Ух, ты ужасна, Май, — притворно всхлипнула я через телефон. — Ты играла с моей наивностью.
— Я-я прошу прощения, — сказала она.
— Ты дразнила меня и смеялась надо мной, хотя вообще не собиралась ничего рассказывать! Вааа, ты худшая!
— Прости.
Я подумала, что могла бы продолжать в таком духе час или около того, постепенно изнашивая совесть Май, но решила остановиться раньше. Конечно, Май могла быть восприимчива к моим соблазнительным уловкам и искусству использования слёз, чтобы добиться своего, но если бы я слишком часто использовала эти трюки, мне бы становилось всё труднее заставить Май потерять ко мне интерес. Но я не должна думать о себе, подумала я. Аджисай-сан была здесь в центре внимания!
Когда Май восстановила самообладание, она сказала мне:
— Я думаю, проблема, с которой сейчас сталкивается Аджисай, — это то, что она должна решить сама. Я не могу здесь помочь, не говоря уже о тебе.
— Ты думаешь?
— Да, хотя я уверена, что это раздражает нас обеих.
Похоже, Май действительно всё знала.
Когда я вспомнила слёзы Аджисай-сан, мой голос стал ниже.
— Но, я имею в виду… ты уверена-уверена, что ничего не можешь сделать, чтобы помочь?
— Да. Это вдвойне относится к тебе.
Это было действительно трудно принять, но я знала, что если суну нос в деликатный вопрос только ради удовлетворения своего любопытства, я рискую навредить Аджисай-сан. А я этого не хотела.
Когда я всё время сидела, запершись в своей комнате, я никогда не принимала добрых слов моих родителей. Я просто оставалась закрытой в своём маленьком мире. Единственное, что заставило меня выйти из моей камеры изоляции, — это то, что я сама открыла дверь. Конечно, было очень полезно, что люди во внешнем мире пытались протянуть руку помощи и помочь мне вписаться. Но в итоге всё зависело от моей собственной воли. Ни больше, ни меньше. Поэтому я подумала, что Май сейчас говорит мне, что нам ничего не остаётся, кроме как ждать.
— Поняла, — неохотно сказала я.
Я не могла дико стучать в дверь, поскольку это только отпугнёт Аджисай-сан. Поверьте, я на собственном опыте знала, как сильно это может обернуться против меня. Но всё же…
— Так это значит… — прохныкала я. — Это значит, что это как-то связано со мной?
Ответ Май был слегка запоздалым.
— Да, — сказала она. — Однако ты ничего не сделала неправильно.
— Но…
— Никто ничего не сделал неправильно, — настаивала Май. — Это ситуация, которую нельзя было избежать… Это что-то возмутительное, что никто не мог бы намеренно вызвать, как если бы девушки начали падать с неба.
Если бы Май этого не сказала, я, возможно, всю оставшуюся жизнь винила бы себя за то, что сделала с Аджисай-сан.
Я слегка кивнула Май.
— Ладно. — Я вздохнула и затем попыталась звучать позитивно. — Ты имеешь в виду, что если я буду о ней волноваться, это только добавит ей лишнего стресса, верно? Хорошо, ладно. Я постараюсь не переживать.
Это действительно мне не нравилось. Я хотела немедленно пойти и стучать в её дверь, но всё же заставила себя прислушаться к совету Май. Если бы я попыталась прямо столкнуться с мыслью, что заставила Аджисай-сан плакать, я была почти уверена, что моё сердце рассыплется в пыль. И к тому же… я не хотела доставлять лишних хлопот Май, не после того, как она поговорила со мной обо всём этом.
Май вздохнула с облегчением.
— Хорошо, — сказала она. — Спасибо за одолжение, которое ты мне делаешь.
Ба. Я сделала всё возможное, чтобы удержаться от слов, так как она так хорошо читала мои мысли? Эта чёртова девчонка, клянусь. Вот почему все её обожали, наверное.
— Но всё же, могу я спросить кое-что? — сказала я.
— Что?
Я смотрела, как другие люди в парке проходят мимо меня. Беспомощно я умоляла:
— Аджисай-сан будет в порядке?
— Ну, нам просто придётся подождать и посмотреть. — Снова она звучала так, будто пыталась убедить в этом и себя. — Знаешь, желание чего-то нового — это как проклятие. Если она хочет это осуществить, она единственная, кто может сделать первый шаг. Ты понимаешь, что я имею в виду, верно?
Ох, так вот в чём дело? В таком случае, да. Я понимала. Я тоже тянулась к далёкому сияющему свету.
— …Да, — сказала я, тихо кивая.
Я хотела поддерживать Аджисай-сан со стороны, если она с чем-то боролась и ещё не могла набраться смелости это сделать. Я хотела сказать ей, что всё будет в порядке, даже если она ошибётся или совсем провалится. Может, я и не была большой помощью, но я хотела сказать ей, что, как и я, она не одна. Я была здесь ради неё.
В конце концов, она была моей замечательной, драгоценной, любимой… подругой.