АДЖИСАЙ отправилась в своё приключение-побег и направилась к вокзалу, таща за собой рюкзак.
Она уже давно думала, что хочет перемен. Её родители постоянно возлагали на неё обязанности, поскольку их собственная работа не позволяла им полностью следить за её братьями. Они всегда извинялись и выглядели виноватыми, когда давали ей новое задание, поэтому она настаивала: «Не волнуйтесь. Мне нравится за ними присматривать». Она была их «хорошей девочкой», той, что всегда слушалась их, не проходя через фазу подросткового бунта.
По правде говоря, ей не то чтобы не нравилось присматривать за братьями. Конечно, она была всего лишь человеком, так что иногда она нянчилась с ними исключительно из чувства долга. Но в другие моменты она чувствовала, что её братья слишком милые, чтобы она могла отказать. Однако иногда, когда ничего не шло как надо, она оказывалась на пределе и срывалась на них. Позже она проводила всю ночь в депрессии, сожалея о своей вспышке.
Но после этой последней ссоры сожалеть было уже поздно. Она была хорошей девочкой, так что знала, что должна немедленно извиниться, чтобы всё вернулось на круги своя. Так происходило в идеальной версии семьи Сена, той, где Сены были образцом счастливой семьи. Никто не заставлял Аджисай быть хорошей девочкой; она сама выбрала эту роль. Теперь всё, что она делала, было лишь следованием своему решению ради самой себя.
Её радовало видеть улыбки братьев. К тому же, она чувствовала себя очень полезной, когда могла дать своим переутомлённым родителям момент отдыха. Долгое время она могла верить, что этих двух вещей достаточно, чтобы сделать её счастливой, — но если она была полностью удовлетворена, почему она думала о том, чтобы сделать первый шаг к чему-то новому? Это чувство охватывало её ещё до начала летних каникул, и теперь оно подталкивало её вперёд. В конечном счёте, ситуация с её братьями была лишь искрой, поджёгшей пороховую бочку. На самом деле, это смутное, незапланированное желание перемен было смехотворным.
Рано утром, когда все ещё спали, она взяла большой рюкзак, который уже собрала, и выскользнула из дома. Её шаги были тяжёлыми, пока она шла к вокзалу. Внутренний голос сожаления пронзительно звучал вместо цикад.
Она прекрасно знала, что то, что она делает, глупо и неправильно. Она знала, что должна вернуться домой, выбросить записку, которую оставила на столе, и притвориться, будто ничего этого не было. Она знала, что завтра она будет рада, что её маленький побег провалился.
Как только она доберётся до вокзала, решила она, она вернётся назад. В конце концов, она никогда не была ничем, кроме хорошей девочки, так что у неё не хватило бы смелости действительно сесть на поезд.
Поэтому, когда она подняла взгляд и увидела кого-то, кого там точно не должно было быть, её сердце пропустило удар. Её подруга ждала там, на вокзале — та самая подруга, которой Аджисай недавно доставила кучу хлопот, но махала ей и улыбалась, как будто ничего страшного не произошло.
А затем подруга предложила поехать с ней.
Ты врёшь, подумала Аджисай. Это не может происходить на самом деле. Она была уверена, что Ренако понятия не имеет, насколько счастливой, насколько облегчённой она заставила Аджисай себя чувствовать. Потому что я сейчас не веду себя как хорошая девочка, подумала она. И всё же…
И всё же Ренако улыбнулась и сказала:
— Да, почему бы нам не поехать вместе?
Аджисай должна была сказать ей «нет». Она должна была настоять, что Ренако не нужно в это ввязываться.
И всё же Ренако сделала её такой очень, очень счастливой. С Ренако рядом Аджисай чувствовала, что может отправиться куда угодно, как будто у неё выросли крылья.
Улыбка Ренако казалась Аджисай ангелом, указывающим ей путь.
Переполненная эмоциями, Аджисай обняла Ренако. Её тело было тёплым рядом с Аджисай и бесконечно дорогим ей.
— Спасибо, Рена-чан, — сказала Аджисай.
— К-конечно, — сказала Ренако.
Аджисай почувствовала, что вот-вот заплачет, и крепко зажмурила глаза. Это было странно, правда. Она была девушкой, и Ренако тоже была девушкой, в конце концов. Но всё же:
Ох, подумала она. Кажется, это чувство, которое у меня к ней, может быть—
На самом деле, она с самого начала знала, что это волнение, которое она чувствовала в своём сердце каждый раз, когда видела Ренако, было любовью.