— Что на тебя нашло, чтобы сделать такое? — спросила мать Май.Она только что приехала в Японию этим вечером, и они с дочерью ужинали вместе в ресторане. Май поняла, что её мать, должно быть, узнала вскоре после того, как она арендовала зал в отеле, чтобы устроить вечеринку.Май взяла и откусила от закуски поблизости, оставаясь невозмутимой. Кислотность маринада из оливок была такой сильной, что её глаза широко раскрылись. Честно говоря, ей это не понравилось.— Полагаю, я теперь в том возрасте, когда делают такие вещи, — сказала Май.Несмотря на то, что сама она была наполовину японкой, мать Май большую часть года проводила во Франции и разговаривала с дочерью в основном на французском, стесняясь своих навыков японского языка. Каждый комментарий, каждое обсуждение расписания Май и каждое рабочее указание звучали на французском.— Я не могу позволить тебе разгуляться, — упрекнула она. — Ты всё ещё студентка, знаешь.— Да, мама. Я понимаю, что моя обязанность — представлять Queen Rose как её модель. Я больше не буду такой опрометчивой.— Пожалуйста. Я бы предпочла не получать в своём офисе в Париже раздражающие новости о глупостях, происходящих здесь, в Токио.Звон передвигающихся столовых приборов заполнил молчание между ними на несколько мгновений.— Что касается нашего следующего дела, — продолжила мать Май, — этим летом ты будешь очень занята, как я тебе ранее сообщала. Я передала твоему менеджеру Ханатори расписание с подробностями.— Хорошо. А могу ли я спросить, как идут дела в бизнесе в этом году?— Можешь. В основном наши продажи идут неплохо. Однако эти дизайны — совсем другая история. Они далеки от шедевров; всё, что мы делаем, — это повторно используем старые идеи.Мать Май, Одука Рене, была главным дизайнером Queen Rose. Достижения компании напрямую зависели от её интеллекта и мастерства, и с каждым годом, по мере роста компании, давление на Рене всё возрастало. Только в последние несколько лет она начала говорить с Май о работе, возможно, потому что больше не могла нести бремя ответственности в одиночку. Но даже при этом всё, что могла сделать Май, — это слушать жалобы своей матери.— В последние годы моим главным источником вдохновения было твоё взросление, — продолжила мать Май. — Когда ты уходишь из моих рук, мне кажется, что твоё лицо заменяется лицом чьего-то другого творения. Это новый, захватывающий опыт.— Мы с тобой принципиально разные люди, мама, — напомнила ей Май.— Да, и я хорошо это поняла по твоему бунту, когда тебе было десять.— Называть это бунтом — преувеличение, — сказала Май с кривой усмешкой. Её мать не умела выражать свои чувства, до такой степени, что Май иногда задавалась вопросом, не поэтому ли она стала дизайнером. Разговор с кем-то, когда не знаешь, что он на самом деле чувствует, напоминал Май поедание салата из ингредиентов, которые ей не нравились. Она брала каждый кусочек с опаской, никогда не зная, какой из них окажется горьким.— Но видишь ли, on n’a qu’une vie, — продолжила её мать. — У нас есть только одна жизнь, чтобы жить. Я не жалею о своих решениях и не хочу, чтобы тебе пришлось жалеть о своих. Поэтому ты должна быть осторожной в своих действиях, ma chérie.— …Да, мама, — сказала Май.Она слышала, как её мать говорила это много раз раньше. Она знала, что это для её же блага, но на самом деле это означало следующее:Ты говоришь, чтобы я не жалела о своих решениях, — подумала Май. — Но разве это не то же самое, что сказать мне копировать тебя?Не считая Японию, Май со своим ростом 167 см была слишком миниатюрной, чтобы выделяться среди топ-моделей во Франции. Там общительные блондинки встречались на каждом шагу, и, по сути, у Май не было таланта, чтобы стать моделью высшего уровня за границей. Единственная причина, по которой она занимала эту роль, заключалась в том, что она была любимой, изысканной дочерью своей матери. Только по этой причине множество других талантливых молодых людей были оттеснены в сторону, чтобы Май могла стоять на вершине японского модельного мира. Множество людей проиграли Май и отказались от своих мечтаний. Поэтому Май чувствовала, что должна быть сильной ради всех них, ради всех, кого она победила. Ей нельзя было потерять опору и соскользнуть с вершины пирамиды.Но для Май тот факт, что она была моделью, привязывал её к тому, что она — дочь Рене. Она не создавала свою собственную жизнь, потому что даже это было ещё одним творением её матери. Только однажды в жизни Май сама выбрала свой путь — в тот момент, который её мать назвала бунтом.— Если ты готова остепениться и найти партнёра, только скажи, и я всё устрою. Не нужно стесняться, — сказала её мать. — Ведь ты знаешь, ты моя дорогая, любимая дочь.— …Спасибо, мама, — сказала Май.Но даже когда ночь затянулась, и Май ужинала с человеком, который знал её лучше всех, единственное, что наполняло её желудок, — это чувство пустоты.