«…Оденемся?»

«Да. Было весело, Куруми!»

«Ага».

Мы оделись в коридоре и вернулись в гостиную. Как только Сейра надела одежду, она стала той самой Сорахаши-сан, будто из другого мира.

«Садись там. Я уберу и принесу подарок на день рождения».

«…Хорошо».

Когда в последний раз кто-то, кроме Мизуки, поздравлял меня с днём рождения? Я давно не рассказывала друзьям о нём, и он перестал быть особенным. Поздравления радуют, но кажется, что меня не нужно праздновать.

Я тихо выдохнула.

Вскоре она закончила уборку и подошла с завёрнутым подарком.

Как Санта, подумала я. Хотя я никогда не верила в Санту и не видела его.

«Вот, держи. С днём рождения, Куруми».

Поздравление от чужого человека звучало странно. Надо радоваться, но грудь покалывало, было неловко, и радости не получалось.

«Спасибо».

«Открывай, открывай! Я старалась выбирать!»

Она села рядом. Я немного поколебалась и развернула подарок. Там была открытка, книга и крем для рук.

«Это книга, которую я рекомендую. На мой день рождения ты подарила мне книжку с картинками, вот ответный подарок. Ещё у тебя часто краснеют руки, да? Поэтому я купила крем для чувствительной кожи! Пахнет классно, попробуй!»

Её улыбка была до невозможности невинной.

«…Я рада. А что за открытка?»

«Это не к дню рождения, просто милая, купила. Открой!»

На открытке было написано «С Рождеством». Похоже, рождественская. Я впервые такую получаю. Открыв, я увидела объёмную ёлку и надпись, похоже, её почерком: «С Рождеством. С днём рождения».

Я невольно рассмеялась. Праздновать и Рождество, и день рождения — необычно, смешно, и я могла только смеяться. Не должна чувствовать себя плохо от поздравлений, но грудь болела по-идиотски.

От боли слёзы потекли сами. Я сама не понимала, зачем плачу в такой ситуации. Последние десять лет я не плакала, но в последнее время стала слишком слёзливой. Почему слёзы текут?

На миг сердце стало пустым, будто я одна во всём мире. Не понимая, почему, я почувствовала её руку на щеке. Обычное прохладное прикосновение.

Казалось, она коснулась моей пустоты.

«Рада? Или грустно?»

Она спросила с мягкой, доброй улыбкой.

Я не знала ответа. Просто смотрела на неё.

«…Понятно. Ладно, давай есть торт. Сегодня я купила другой, не как в прошлый раз».

Я ждала чего-то особенного, но была рада, что она ничего не сказала. С этими смешанными чувствами я смотрела, как она готовит торт.

Стало холодно, и я встала.

Бродя без цели, я оказалась за её спиной. Обняла её сзади, ощущая её тепло.

«…Куруми?»

«Прости… Прости».

Я сама не понимала, за что извиняюсь.

«За что извиняешься? Не за что».

Она положила руку на мои, обнимающие её. Постояв так, боль и пустота ушли. Но её присутствие будто глубже врезалось в моё сердце.

Торт был очень сладким, но вкусным.

★

«…Погоди. Я с тобой».

Утром, когда я собиралась выйти, Мизуки окликнула меня.

Необычно, подумала я. Раньше, когда её школа была рядом с моей, мы ходили вместе. Но став старше, она меньше со мной говорила, а в старшую школу надо ехать на поезде, так что мы перестали ходить вместе.

Что-то изменилось в её настроении?

Идти с ней рядом было приятно, хоть и давно не делала этого.

Я тихо выдохнула. Рождество прошло, начался новый год, третий семестр. Я мало виделась с Сорахаши-сан, но моё сердце всё ещё было в том рождественском дне. Те странные эмоции всё ещё кружились в груди. Что это за чувства?

Радость? Грусть?

Её вопрос до сих пор звучал в голове.

«Январь, опять похолодало. Мизуки, не простудилась?»

«Нормально. …Кто-то вечно талдычил про мытьё рук и полоскание горла».

«…Понятно».

Раньше я часто это говорила, и Мизуки помнит.

Холодный ветер дул, и я сунула руки в карманы пальто. В средней школе мы ещё держались за руки. Теперь кажется, что мы были слишком близки. Тогда я не думала о дистанции.

Рука в кармане замёрзла. Я хотела идти в темпе Мизуки, но она шагала быстрее. Она выросла, и теперь мне приходится ускоряться, чтобы идти рядом.

Ничто не вечно, подумала я.

Сейчас не скажу и не подумаю, что мне одиноко. Чувства и люди меняются, это естественно. Я радовалась, когда родители стали возвращаться домой каждый день.

Но из-за этого изменились отношения с Мизуки, дом стал оживлённее. Я получила больше, но почему-то смотрю только на потери. Мизуки живёт, глядя вперёд, а я?

«Новый год был весёлый. Давно не проводили время всей семьёй».

«…»

Мизуки остановилась. Я тоже. Внезапно холод зимы стал ощущаться болезненно.

«Ты правда так думаешь?»

«…Что?»

«Тебе правда было хорошо проводить Новый год с семьёй?»

Она смотрела на меня сверху вниз. Зачем спрашивать очевидное? Я всегда хотела, чтобы мы весело проводили время вместе. Чтобы вся семья была рядом.

…Правда?

«Перестань притворяться человеком».

Кто-то шепнул внутри меня.

«Было весело. Я не особо показываю эмоции, выглядела скучной?»

«…Эй».

Мизуки раздражённо коснулась моего шарфа.

Будто потянула поводок.

Как Сорахаши-сан провела каникулы? Эта мысль мелькнула.

«Зачем говоришь то, чего не чувствуешь? Мы с детства были вместе, я же знаю, что ты совсем не выглядела счастливой».

Она говорила низким голосом.

Я онемела.

Я не говорила неправду. Правда, было весело. Должно быть весело. Ведь быть вместе с семьёй — моя детская мечта. Не вечеринка, но семейное тепло должно радовать. Чувствовать боль — неправильно.

Плевать.

Нет, не так.

«Прости. Может, устала из-за школы. Но правда, не вру…»

Она потянула шарф.

Я чуть приподнялась на носки, её лицо приблизилось. От её детской, плаксивой тени почти не осталось.

Я опять считаю потери. Это бессмысленно, по-идиотски.

«Ты думала о чём-то другом. …О той Сорахаши?»

Сердце подпрыгнуло.

Да, на каникулах я постоянно думала о ней. Когда встретимся, что она делает? Даже сейчас о ней подумала.

«Она же не подруга?»

«…Почему?»

«Когда я спросила, подруга ли она, ты замялась. Если бы правда подруга, ты бы сразу сказала».

Попала в точку. Я не могла назвать её подругой, потому что это не так. Наши странные отношения — как их описать? Питомец и хозяйка, наверное, ближе всего, но как такое сказать людям?

«Ты изменилась из-за неё?»

«Я не изменилась».

«Это тоже ложь. Ты в последнее время странная».

«Странная — в чём?»

Рациональность, человеческая правильность — всё исчезло, сердце как открытая рана после содранной корки. Больно, когда трогают, но ничего не поделать.

«Зовёшь домой не подругу, иногда выглядишь мрачно. Что случилось?»

Я не могла сказать. Что чувствую, будто родители, вернувшись домой, отняли мою роль. Что мне одиноко без готовки для Мизуки.

Что мне хватило бы быть с Мизуки вдвоём, без родителей. …Это слишком ужасно.

Но это правда. Моё настоящее чувство. Каникулы совсем не были весёлыми. Атмосфера дома с родителями, с которыми я почти не говорила годами, была тонкой, нереальной. Мизуки, кажется, приспособилась, а я нет.

Семья, о которой я мечтала с детства, оказалась иллюзией. Реальность семейного времени не была для меня хорошей.

Плевать. Всё плевать.

Мизуки рядом, ест мою еду, зовёт сестрёнкой. Мне хватило бы нас двоих. Но это время никогда не вернётся.

Я думала, что забочусь о Мизуки, но, может, я зависела от неё? Она давно идёт одна, а я…

Такие желания нельзя рассказывать людям. …Людям.

«Ничего, правда. Прости, что заставила волноваться».

«Я не волнуюсь».

Она отпустила мой шарф. Лёгкий запах, похожий на лимонный чай, защекотал нос.

От шарфа? Или от Мизуки?

Пока я думала, она быстро пошла вперёд. Я поспешила за ней. Мы дошли до станции. Её школа дальше, так что тут прощаемся.

«Куруми».

Она снова коснулась моего шарфа. Поправив его, посмотрела на меня. Будто хотела что-то сказать, открывала и закрывала рот. Наконец, тихо сказала:

«Раньше ты такой не была. …Пока, Куруми».

«…Да. Иди».

Я, наверное, не изменилась. Просто, стараясь быть человеком, я перестала видеть настоящую себя.

«Изменилась не я, а вы с Мизуки», — пробормотала я, когда она скрылась из виду. Раньше, когда меня звали сестрёнкой, я бы не сказала такого. Я невольно улыбнулась, проходя через турникет. От белого шарфа всё время шёл свежий запах.