Я внимательно смотрю на свою форму.

Пиджак, юбка.

И блуза.

Приказ — спрятать ластик в форме, но сколько ни смотрю, единственное место — это карманы. Можно было бы засунуть в носок, но это быстро раскроют. Галстук не подойдёт, под воротник без скотча не прикрепить. А даже если бы скотч был, это слишком заметно.

Места ограничены.

Мияги это понимает, так что в этой игре я обречена на проигрыш. Наверное, она хочет, притворяясь, что ищет ластик, потрогать меня и посмотреть на мою реакцию.

Хотя она не называла это игрой и не упоминала наказание за проигрыш.

Спрячу кое-как и отделаюсь.

Я кладу потёртый ластик в правый карман пиджака.

В любом кармане она сразу найдёт, так что прячу там, где легко достать.

«Спрятала, можешь поворачиваться».

Я зову Мияги, она тихо оборачивается и смотрит на меня.

Карман слегка оттопыривается, так что скрыть ластик невозможно. Её взгляд на миг задерживается на правом кармане. Но она не говорит, что нашла. Молча подходит и начинает проверять меня сверху, как инспектор из телевизора.

Так и знала.

Я так и думала.

Мияги механически трогает мои плечи и спину.

Это не то чтобы неприятно, но я не настолько великодушна, чтобы считать прикосновения к телу забавными. Но через пиджак это не так уж беспокоит.

Её рука неестественно обходит карманы и касается юбки.

Гладит область тазобедренной кости, похлопывает по бёдрам, ища ластик. Но его там нет, и в итоге её рука добирается до кармана юбки.

Она мягко гладит карман сверху, затем обходит меня сзади.

Я хочу обернуться, чтобы посмотреть, что она делает, но её рука уже лезет в карман.

Наверное, спереди неудобно засовывать руку.

Понятно, — думаю я, но её рука шевелится, и я невольно хватаю её за запястье.

«Не шевели рукой».

Ткань кармана тоньше, чем у юбки.

Она знает, что ластика нет, но тщательно проверяет, и это похоже на прямое касание ноги — противно.

«Как я найду, если не шевелить?»

«Обычно сразу чувствуешь, когда засовываешь руку».

«Не чувствую».

Упрямая Мияги пытается двигать рукой, и я силой вытаскиваю её руку из кармана.

Я знала, что так будет.

Наверное, это месть.

Я дразнила её, называя по имени и облизывая палец, вот она и мстит. Не знаю, что будет дальше, но это точно не весело.

«Может, хватит?»

«Не хватит».

Она говорит это и, встав передо мной, расстёгивает пуговицу пиджака.

Я ожидала, что она не остановится, и что пуговицу расстегнёт — тоже. Но тело рефлекторно напрягается.

Мияги широко раскрывает пиджак, смотрит на блузу, хотя знает, что ластика там нет. Её взгляд скользит сверху вниз. Она протягивает правую руку и трогает мой бок.

Гладит, будто ощупывая, и я отталкиваю её руку.

Щекотно.

Через пиджак я могла терпеть, но блуза слишком тонкая. Каждое движение руки вызывает дрожь, и это место я не хочу, чтобы трогали. Но Мияги не только не останавливается, но и сильнее нажимает.

Она щипает мой бок, как отрывает кусок хлеба, и моё тело вздрагивает. Я замечаю, что её левая рука гладит чуть выше тазобедренной кости.

«Бока — твоя слабость?» — с явным удовольствием говорит Мияги.

«Не слабость, просто щекотно».

«Это и есть слабость».

Её пальцы медленно гладят мой бок вверх.

Блуза трётся, вызывая дрожь.

Пальцы движутся к спине, и ногти царапают через блузу, будто пишут буквы.

Я хватаю её за руку.

Теперь она трогает иначе.

Выражение лица прежнее, но касания какие-то пошлые, не дружеские. Это не похоже на то, как Хамина и другие подруги трогают в шутку.

Если бы она трогала без эмоций, как раньше, было бы нормально.

Можно было бы считать это просто игрой.

Но это уже никуда не годится.

«Щекотно, прекрати».

Я сильнее сжимаю её руку.

«Тогда отпусти, я поищу в другом месте».

«Отпущу, но если сделаешь то же самое, я тебя ударю».

«Разве насилие не против правил?» — тихо говорит она.

Я и без того знаю, что бить других не хочу.

«Ищи в другом месте, точно».

Я отпускаю её руку, и она не повторяет того же.

Вместо этого её свободная рука лезет в нагрудный карман блузы.

Я вспоминаю, что она делала в кармане юбки.

«Ты же знаешь, что там ничего нет?»

Я пинаю её ногу в знак протеста.

Не хочу, чтобы трогали через тонкую ткань блузы.

«Это ты нарушаешь правила. И как я узнаю, если не проверю?»

Её довольный голос бесит.

«Успокойся. Поняла, что там нет, поищу в другом месте».

Не знаю, что тут успокаивающего, но она убирает руку из кармана.

«Заканчивай уже. Ответ же очевиден».

Эту игру пора прекратить.

Я знала, но продолжать нет смысла.

«Побудь со мной ещё немного».

«Ещё что-то?»

«Сниму галстук».

«Что?»

Мои невольные слова игнорируются, и Мияги снимает мой галстук. Её рука без колебаний касается моей шеи.

Ладонь плотно прилегает к коже.

Её рука горячая.

Или, может, это я сама горю, не знаю. Граница между мной и Мияги кажется размытой, возможно, потому, что это место, где её губы касались меня.

«Шиори».

Я зову её по имени, которое она запретила, и кладу свою руку на её.

«Не называй так».

Она сдирает свою руку с моей шеи, хмурит брови и сердито смотрит на меня.

Её недовольное лицо облегчает тяжесть, что нарастала во мне.

Пусть и Мияги немного помучается.

«Ещё разок назвать?»

Я мягко спрашиваю, и морщина между её бровей становится глубже.

Не знаю почему, но для неё моё обращение по имени — неприятная вещь.

«Молчи».

Она ворчит и тянется к пуговицам моей блузы.

«Что ты делаешь?»

Ответа нет.

Молча она расстёгивает пуговицу.

Две верхние уже расстёгнуты, так что это третья. Я толкаю её в плечо, когда она тянется к четвёртой.

«Эй!»

«Что?»

«Убери руки. Зачем раздевать?»

Я отрываю её руку и застёгиваю пуговицу.

Она, наверное, не собиралась раздевать по-настоящему.

Игра превратилась в соревнование на выдержку, кто сдастся первым. Мы обе понимаем, где проходит грань, которую нельзя переступать.

«Просто подумала, не там ли спрятано».

«Там ничего нет, и это против правил».

«Правило — никакого секса, но про раздевание ничего не сказано, верно?»

«Тогда добавим это правило прямо сейчас».

«Я же шучу. Не собираюсь раздевать».

Знаю.

Понимаю, что это шутка.

Это просто игра слов, и она ждала, пока я скажу «хватит».

Но такие шутки всё равно неприятны.

«Ты же знаешь, где спрятано».

Я наступаю ей на ногу, и она трогает правый карман пиджака.

«Здесь?»

«Правильно. Игра окончена».

Я объявляю конец, пока она не предложила ещё раунд, и поправляю галстук.

«Мияги — извращенка».

Бросаю жалобу и сажусь на кровать.

«Это всё?»

«Да», — скучающе говорит она, допивая газировку.

Пустой стакан остаётся на столе, она садится на пол, опираясь на кровать.

Её лица не видно.

Не знаю, о чём она думает.

Её форма касается моей ноги.

Пиджак щекочет, и я хлопаю её по плечу.