— Странное чувство, что даже в сентябре каникулы всё ещё продолжаются.
Майка, которую я не видела давно, произносит это с лёгкой ностальгией.
Она провела почти месяц у себя дома и теперь выглядит немного загоревшей и здоровой.
— У студентов такие длинные каникулы, да?
— Длинные, но я почти всё время провела дома, так что ничего по-студенчески интересного не сделала. Живу одна, а этой комнатой вообще не пользовалась.
Майка с преувеличенным драматизмом падает на пол, но, лежа там, как тюлень на пляже, она не выглядит печальной. Скорее, кажется, что ей весело.
Я перевожу взгляд с Майки на стол.
На нём два стакана с ячменным чаем и пакет чипсов.
Я беру стакан, на котором капли воды, и смачиваю горло.
Меня позвали сюда, сказав, что есть сувениры, и в её комнате не слишком жарко и не слишком холодно. Температура идеальна для меня.
— Каникулы ещё не закончились, так что можно успеть сделать что-то по-студенчески.
— Например, что?
Майка сразу же задаёт вопрос.
— Ну, не знаю.
Прошло почти полгода с тех пор, как я стала студенткой, но я не сильно изменилась со времён старшей школы. Меня спрашивать об этом бесполезно. Лучше бы она спросила Сэндай. Но я знаю, что если Майка предложит связаться с Сэндай, мне будет не по себе, так что оставляю это при себе.
Мы начинаем перечислять то, что кажется нам «студенческими» занятиями, и тут же отвергаем их, повторяя этот непродуктивный процесс.
— Сиори, а как насчёт путешествий?
На очередной вопрос я отвечаю «слишком хлопотно», и Майка, превратившись из тюленя обратно в человека, садится.
— Кстати, Ами сказала, чтобы ты обязательно вернулась на зимние каникулы.
— Я уже сказала Ами, что не вернусь на зимние каникулы.
В конце августа Ами спросила о моих планах на зимние каникулы, и я сказала, что не вернусь. Это ещё далеко, но мои планы не изменятся.
— Меня попросили уговорить тебя. Ты даже на Новый год не вернёшься?
— Не вернусь.
— Родители не против?
— У нас в семье всё свободно.
Мой отец всё время на работе, и ему нет дела до меня, чтобы вмешиваться.
Он вообще редко бывает дома, так что на летние каникулы я не поехала.
— Завидую. Я бы тоже хотела остаться здесь на зимние каникулы, но, наверное, придётся вернуться. Ещё и новогодние деньги будут.
— Повезло с новогодними деньгами.
— Сиори, может, всё-таки вернёшься? Ами будет рада.
— Я хочу увидеть Ами, но...
В моих словах нет лжи, но я не хочу возвращаться в пустой дом.
— Все на Новый год возвращаются домой, тебе не будет скучно одной?
Майка не говорит «давай вернёмся вместе», но по её голосу понятно, что она этого хочет.
— Думаю, Сэндай тоже не поедет, так что я не буду одна.
Я не спрашивала о планах Сэндай, но вряд ли она поедет домой на Новый год. Так что лучше остаться здесь, чем возвращаться в пустой дом.
— Сэндай тоже не поедет? Кстати, она и на летние каникулы не уезжала, да?
— Она была дома.
— Вы куда-нибудь ходили вместе?
— Ну, выходили.
Я понимаю, почему Майке интересно.
На её месте я бы тоже спросила.
Но отвечать неловко.
Хотя мне нечего скрывать, я чувствую себя виноватой.
— Куда ходили?
Майка задаёт вопрос лёгким тоном.
Я знаю, что она не имеет в виду ничего серьёзного, и если я сказала, что мы куда-то ходили, то естественно спросить, куда именно.
— В аквариум.
Я коротко отвечаю и пью ячменный чай.
— Неожиданно. Я думала, Сэндай выбрала бы что-то другое. Ну, знаешь, аквариум — это как свидание.
— Это не было свиданием.
Нет ничего странного в том, чтобы пойти куда-то с соседкой.
Даже если это аквариум.
С друзьями туда ходят, так что и с соседкой можно.
Странно, что Майка называет это свиданием.
Я слишком зацикливаюсь на том, как рассказывать о Сэндай другим, но, возможно, это потому, что мы делаем вещи, которые не совсем подходят под определение «соседок».
— Ну, я пошутила насчёт свидания. Здорово, я бы тоже хотела сходить.
— Может, сходим вдвоём?
— Отлично. Куда? — Эй, Сиори. У тебя же в этом месяце день рождения. Может, сходим куда-нибудь на твой день рождения?
— А, день рождения...
Я запинаюсь, услышав о дне рождения.
До прошлого года Майка и Ами поздравляли меня с днём рождения.
Но в этом году всё иначе.
— М? У тебя уже есть планы?
Майка смотрит на меня с удивлением.
Мне неловко, но нужно сказать.
— ...У меня договорённость.
— А, договорённость.
— Да. С Сэндай.
— Только вдвоём?
— ...Что-то вроде того.
— Эээ, я думала в этом году сходить куда-нибудь с тобой вдвоём.
Майка говорит это с преувеличенной драматичностью.
Затем она улыбается и продолжает:
— ...Хотела бы сказать так, но в прошлом году мы тоже ничего особенного не делали. Пусть день рождения достанется Сэндай.
— Прости.
Я понимаю, что заставляю Майку беспокоиться, и мне становится неловко.
На самом деле, можно было бы позвать Майку и отметить день рождения втроём, но я не могу этого сказать.
— Мы же не договаривались, так что не надо извиняться. Кстати, а когда у Сэндай день рождения?
— В августе.
— Уже прошёл. Вы что-нибудь делали?
— Ну, вроде того.
Не то чтобы мы что-то особое делали, но что-то вроде празднования было.
Хотя я не уверена, был ли подарок, который я вручила после долгих сомнений, хорошей идеей. Сэндай сказала, что рада, но она не из тех, кто откажется от подарка, так что было ли её «спасибо» искренним, остаётся загадкой.
Я хотела ответить на её доброту, попытавшись отпраздновать её день рождения, но не уверена, что всё прошло удачно.
— Сиори, ты слишком хорошо провела каникулы, это нечестно.
— Ты же гуляла с Ами, так что всё в порядке.
— Ну да, но я хотела бы и здесь хорошо провести время.
Майка, что необычно для неё, говорит капризным тоном и снова падает на пол, превращаясь в тюленя.
Я вспоминаю разницу между тюленем и морским львом, о которой мне рассказывала Сэндай, и мы с Майкой обсуждаем каникулы, которые продолжаются даже в сентябре. Решаем встретиться ещё раз перед началом учёбы и куда-нибудь сходить, потом ужинаем вместе, и я еду домой на поезде.
Поднимаюсь на третий этаж, открываю дверь и вижу обувь Сэндай, которая сказала, что никуда не пойдёт сегодня. Не знаю, правда ли она никуда не выходила, но, похоже, она дома.
Иду в общую зону, и Сэндай, выходя из своей комнаты, говорит: «Добро пожаловать». Я отвечаю: «Я дома».
— Уцумия, всё в порядке?
Сэндай, которая большую часть летних каникул была в хорошем настроении, теперь выглядит немного подавленной.
— Всё в порядке. Она немного загорела и выглядит здоровой.
— Ну и хорошо.
— Это сувенир. Можете съесть вместе.
Я передаю Сэндай сувенир от Майки, и она спрашивает: «Сейчас будем есть?» Я только что поужинала, так что отвечаю: «Можно завтра», и Сэндай садится на стул, видимо, собираясь поговорить.
— Сегодня было весело?
— Ну, мы давно не виделись. Планируем ещё куда-нибудь сходить до конца каникул.
— Когда?
— Ещё не решили.
— Понятно.
Сэндай бормочет это и собирается встать со стула. Мне нечего сказать, но я не хочу, чтобы она уходила в свою комнату, так что начинаю разговор.
— Сэндай, ты поедешь домой на зимние каникулы?
— Нет. Думаю найти подработку на время каникул.
Ответ, который я ожидала, и ответ, которого не ожидала, заставляют меня сжать свои руки.
— А репетиторство?
— Это отдельно.
— ...Ты хочешь больше работать?
Я смотрю на Сэндай, которая, помимо репетиторства, которое я до сих пор не могу принять, хочет найти ещё одну подработку.
Репетиторство слишком напоминает мне её прошлое.
Я знаю, что она не будет делать с учениками то, что делала со мной, но мысль о её работе омрачает моё настроение. Она отнимает время у Сэндай, и я до сих пор хочу, чтобы она бросила это.
Раньше я думала, что смогу смириться, если это будет другая работа, но теперь понимаю, что не смогу принять даже это.
— Да. А ты поедешь домой?
Сэндай смотрит на меня.
— Нет.
— Тогда может, сходим куда-нибудь на зимние каникулы?
— Если ты будешь больше работать, у тебя не будет времени.
— Я не собираюсь работать так много, чтобы никуда не успевать.
Сэндай улыбается, и мне вдруг хочется её поцеловать.
Почему?
Почему Сэндай не похожа ни на кого другого?
Я не хочу делать её кем-то особенным, но никто не может заменить её. Я не хочу, чтобы её присутствие в моей жизни становилось больше, но оно неизбежно растёт, и когда я рядом с ней, мне хочется делать то, что я не делаю ни с кем другим.
Я протягиваю руку к губам Сэндай и касаюсь их.
Когда я слегка надавливаю пальцем, Сэндай, как обычно, закрывает глаза.
Я приближаюсь к её губам и чувствую её тепло ещё до прикосновения.
Закрываю глаза, чтобы не видеть своих чувств, и кусаю её губы.
Сэндай слегка отстраняется и хватает меня за руку.
Когда я сильнее впиваюсь зубами, её хватка тоже усиливается.
Я не хочу оставлять шрам на её губах, но мне хочется поставить метку, которая будет видна, где бы она ни была и что бы ни делала. Она не принадлежит мне, но я хочу оставить знак, который будет виден всем.
Я сильно кусаю её мягкие губы, которые легко могут начать кровоточить, и отпускаю её.
— ...Это было очень больно.
Сэндай недовольно говорит и проводит пальцем по губам. Убедившись, что крови нет, она слегка выдыхает.
— Можешь злиться.
Я поступаю подло.
Я знаю, что Сэндай не станет серьёзно злиться.
— Я уже привыкла, что Мияги делает странные вещи.
Она говорит это с лёгким раздражением и встаёт.
Но не идёт в свою комнату.
— Ты в плохом настроении?
Она говорит это и слегка дёргает меня за чёлку.
— Нет.
В моих словах нет лжи.
Чтобы доказать это, я целую её губы.