Как только я вошла в общую зону, Сэндай-сан схватила меня за руку.
— Мияги, что будешь делать сейчас?
— Вернусь в комнату.
— Тогда можно я пойду с тобой?
Сэндай-сан говорит мягким голосом.
— А если я скажу «нет»?
— Тогда я буду спрашивать, пока ты не скажешь «да».
— Это же бессмысленно.
— Нет, если ты точно скажешь «нет», я не пойду.
Она, видимо, думает, что я не откажу, и улыбается, спрашивая: «Можно я пойду в твою комнату?»
Её такие моменты действительно раздражают.
Я только что вернулась из кафе, куда нас позвала Мио-сан, и устала. Сегодня Сэндай-сан вела себя слишком вызывающе, так что я могла бы сказать «нет». Просто пнуть её ногу и вернуться в свою комнату, и на этом всё бы закончилось.
— Мияги.
Рука Сэндай-сан мягко касается четырёхлистного клевера.
Я хватаю её руку и крепко сжимаю, смотря на Сэндай-сан.
— Больно.
— Сделаю ещё больнее.
Я сжимаю её руку сильнее, всё сильнее. На её лбу появляются морщинки, но на этот раз она не говорит, что ей больно.
Она прижимает свой лоб к моему и спрашивает какую-то глупость вроде: «Можно я тебя поцелую?» Я пинаю её ногу.
— ...Завтра ужин готовишь ты.
Сегодня мы уже поели в кафе, так что ужин готовить не нужно. Поэтому Сэндай-сан будет готовить завтра.
— Завтра будем есть котлеты?
— Если не хочешь, не надо.
— Хорошо, приготовлю.
С мягким голосом губы Сэндай-сан касаются моего пирсинга.
Обещание — это закон, и ужин на завтра решён.
— Мияги, ячменный чай подойдёт? Я оставлю сумку и принесу чай в твою комнату.
Я не сказала, что нельзя приходить в мою комнату, но и не сказала, что можно. Тем не менее, Сэндай-сан собирается прийти ко мне. Но это не то, чтобы я могла жаловаться, так что я оставляю её с фразой «Лучше газировку» и возвращаюсь в свою комнату.
Кладу сумку и сажусь на кровать.
Встреча с Маикой и Мио-сан в кафе сама по себе не была неприятной, но я настолько устала, что если они завтра снова позовут меня куда-то, я откажусь.
Видеть, как Сэндай-сан улыбается всем, не так уж приятно, и я могла только молча слушать, как она подстраивается под других.
Вздох.
Я глубоко выдыхаю и дергаю себя за чёлку.
У меня куча вещей, которые я хочу сказать Сэндай-сан о сегодняшнем дне. Но я не знаю, с чего начать.
Вздыхаю и болтаю ногами.
Первое, что нужно сказать.
Я думаю об этом, и в голове всплывают Маика и Мио-сан.
Сегодня в разговоре с ними было много вещей, которые я не хотела бы обсуждать.
Прижимаю ноги к полу и снова глубоко выдыхаю, когда раздаётся стук в дверь, и я слышу голос Сэндай-сан.
— Мияги, можно войти?
— Сейчас открою.
Встаю с кровати и открываю дверь.
Сэндай-сан с двумя стаканами в руках говорит «Спасибо» и входит в комнату, ставит стаканы на стол. Я сажусь перед газировкой, а Сэндай-сан, как само собой разумеющееся, садится рядом и делает глоток ячменного чая.
— Ты не устала?
Слышу её мягкий голос.
Я делаю глоток газировки и смотрю на грудь Сэндай-сан.
— Конечно, устала. Но лучше скажи, зачем ты сказала, что это подарок на день рождения от меня?
— Что именно?
Сэндай-сан, хотя и знает, о чём я, нарочно задаёт вопрос, так что я ставлю стакан на стол, хватаю четырёхлистный клевер и тяну его.
— Это.
— Ожерелье?
— Да.
— Лучше было бы сказать правду?
— ...Нет.
— Я так и думала, поэтому сказала, что это подарок на день рождения.
— Тебе не нужно было говорить, что это подарок на день рождения, и у тебя был выбор вообще не говорить, от кого оно.
Я отпускаю четырёхлистный клевер и смотрю на Сэндай-сан.
— Ты хотела, чтобы я сказала, что это от друга?
Я не могу позволить такую ложь.
Я прижимаю руку к груди Сэндай-сан и сильно нажимаю на ожерелье.
— Ты помнишь, что это знак того, что Сэндай-сан принадлежит мне?
— Никогда не забуду. Поэтому я хотела сказать, что это от Мияги, и если уж говорить, то только как подарок на день рождения. ...Я не хочу, чтобы другие думали, что это от кого-то ещё.
Её слова передаются мне через ладонь.
Её слова совпадают с моими.
Нельзя допустить, чтобы то, что я подарила, было заменено на что-то от кого-то другого.
Есть вещи, которые я хочу скрыть, даже если приходится лгать, но есть и те, которые я не хочу скрывать ложью. Сэндай-сан правильно разделяет то, что нужно защищать ложью, и то, что нужно защищать правдой, и показывает это мне.
— Эй, Мияги. Что ты почувствовала, когда я сказала, что ожерелье от тебя?
Сэндай-сан крепко сжимает мою руку.
Ладонь прилипает к ней и не отрывается.
Четырёхлистный клевер тоже плотно прилегает ко мне.
— Зачем ты это спрашиваешь?
— Просто хочу знать, что ты чувствуешь.
— ...Что я чувствую?
Я не понимаю её намерений, и мой голос становится немного ниже.
Пытаюсь оторвать ладонь от ожерелья, но Сэндай-сан крепко держит меня.
Мы сейчас очень близки.
Знак того, что она принадлежит мне, её тепло передаются мне без лжи, и это мучительно. Но поскольку моя рука прилипла к Сэндай-сан, я не могу убежать от мыслей.
Тогда, когда Маика сказала, что ей интересно, кто подарил ожерелье Сэндай-сан, и Сэндай-сан легко ответила: «Мияги».
Это была ложь, что это подарок на день рождения, но в слове «Мияги» лжи не было.
Тогда я...
— Ты была недовольна или раздражена? ...Или, может, рада?
Сэндай-сан тихо говорит и, держа мою руку вместе с ожерельем, спрашивает: «Какое из этих чувств? Скажи мне».
Поднимаю взгляд и смотрю на Сэндай-сан.
Наши глаза встречаются, и я приближаюсь к её губам.
Вместо того чтобы передать чувства, которые я испытала к правде, покрытой ложью, я хочу поцеловать её.
Легко касаюсь её губ и кусаю её шею.
Губами касаюсь цепочки ожерелья и целую четырёхлистный клевер.
— ...Значит, не хочешь говорить?
Слышу её тихий голос, и снова целую её губы.
Снова и снова.
Повторяю лёгкие поцелуи.
— Мияги, это нечестно.
Я не понимаю, что в этом нечестного, но между поцелуями Сэндай-сан бормочет это и крепко прижимает свои губы к моим. Её тёплый язык проникает в меня, и наши температуры смешиваются. Я не сопротивляюсь ей и наши языки переплетаются, она обнимает меня так крепко, что я не могу дышать, и целует меня глубоко, глубоко.
Мне не хватает кислорода, и я толкаю её за плечо.
Но она не отпускает меня, и я кусаю её язык, наконец освобождаясь от её губ и тела.
— Я не говорила, что можно так много целоваться.
— Это ты начала.
— Но это не значит, что можно целовать так, что невозможно дышать, это глупо.
Я хватаю хвост крокодила под столом и бью его большой пастью в Сэндай-сан.
— Больно.
— Не больно. Вообще, Сэндай-сан, что это было?
— Что именно?
— ...День рождения.
— Что с днём рождения?
— Мы договорились собраться вчетвером, чтобы отпраздновать, и теперь, похоже, в следующем году придётся снова надевать юкату.
— Это не моя вина. Ты сама сказала, что мы соберёмся все вместе.
Действительно, на предложение Мио-сан: «Давайте как-нибудь отпразднуем ваши дни рождения вместе», я ответила: «Давайте соберёмся все».
Но именно Сэндай-сан создала повод для этого.
— Это потому, что ты сказала, что у нас есть планы на мой день рождения.
«Хочу устроить вечеринку в честь дня рождения Хацуки и Сиори».
Именно из-за того, что Сэндай-сан сказала Мио-сан: «У нас с Мияги есть планы», мне пришлось сказать то, что я не хотела.
— Я не хотела придумывать отговорки насчёт твоего дня рождения, и мне пришлось сказать правду. Мы же решили в прошлом году, что в твой день рождения будем есть торт вдвоём. И ещё пить алкоголь.
Сэндай-сан берёт мою руку и прислоняется к кровати.
Наши соединённые руки тёплые.
— Мияги. Давай куда-нибудь сходим в твой день рождения.
Слышу её мягкий голос.
— Не пойдём.
— Мы уже ходили на фестиваль, так что ладно. Но в тот день помоги мне с готовкой.
— Э? Ты снова будешь готовить? Я уже помогала тебе с готовкой в твой день рождения, ты что, только и делаешь, что готовишь?
— Вместе веселее. И ещё, можно я сегодня останусь с тобой?
Сэндай-сан пользуется моментом и задаёт вопрос, на который нельзя не ответить.
— Почему я должна спать с тобой?
— Потому что мне не хватает времени, чтобы чувствовать, что я принадлежу тебе.
— Что это вообще?
— Мы просто будем спать и болтать, так что нормально, да?
— ...Ты должна поклясться на своём пирсинге.
— Хорошо.
С этими словами Сэндай-сан шепчет: «Мы только будем спать и болтать», и целует мой пирсинг.