«Если не можешь раздеться сама, может, я помогу?»

Я хватаю руку Сэндай-сан, лежащую на моём животе, услышав её голос.

«Не надо этого делать.»

«Я же говорила, темно, ничего не видно.»

Она говорит так, будто это правда, хотя это совсем не так.

Комната погружена в темноту, свет выключен, шторы задернуты, но это не абсолютная чернота. Свет с улицы всё же проникает внутрь, и лицо Сэндай-сан смутно различимо в этом полумраке.

«Я всё вижу.»

«Тебе кажется.»

«Мне не кажется.»

«Мияги, лучше думай, что тебе кажется.»

«Говоришь, чтобы я думала так, значит, не так уж и темно, да?»

Я отрываю её руку от своего тела.

Сэндай-сан и правда действует напористо.

Но, если бы не эта напористость, вчерашнего дня, когда я набралась смелости и сказала «сейчас можно», не случилось бы. Желудок, требовавший еды, отложил выполнение обещания на сегодня, но я не жалею, что отдала право решать Сэндай-сан.

Вчера, увидев наконец вернувшуюся Сэндай-сан, я поняла, что она должна быть рядом со мной. И сегодня я думаю так же.

«Мияги, помнишь, что было в прошлый раз?» — Сэндай-сан меняет тему.

«Какой прошлый раз?» — переспрашиваю я.

«Когда ты это делала со мной, в комнате было светло, да? И, кажется, я тогда разделась.»

«…Это было тогда, а сейчас — другое. И вообще, можно же без раздевания.»

«Я тоже могу без раздевания.»

«А ты раздевайся, Сэндай-сан.»

«Я же сказала, всё нормально.»

В комнате, где темнота не может всё скрыть, Сэндай-сан, чьи очертания и выражение лица едва видны, садится. Она тянет меня за собой, и я тоже сажусь, а она мягко берёт меня за руку.

«Мияги, расстегни пуговицы.»

Её рука прижимает мою к её груди.

Я чувствую пуговицы под пальцами, и моё сердце громко стучит.

Медленно, одну за другой.

Я расстёгиваю пуговицы на её блузке.

Чувствуя взгляд Сэндай-сан, поднимаю глаза и встречаюсь с ней взглядом.

Тьма в этой комнате недостаточно густая, чтобы всё скрыть.

Хочется возмутиться, но я молчу и делаю то, что нужно.

Снимаю с неё блузку, затем майку и мягко касаюсь четырёхлистного клевера, украшающего её грудь.

«Я волнуюсь,» — шепчет Сэндай-сан.

Я отрицаю: «Ничего ты не волнуешься.»

«Ещё как волнуюсь. Давно такого не было.»

«Если бы это было не давно, вот тогда бы я беспокоилась.»

«А я бы не беспокоилась.»

Она обнимает меня, и наши тела соприкасаются.

Я обнимаю её в ответ, прижимая руки к её спине. Её тёплая, гладкая кожа приятна на ощупь. Я медленно провожу по ней руками и зарываюсь лицом в её шею.

«Приятно?» — спрашивает она.

«Приятно,» — отвечаю я.

Всё в Сэндай-сан приятно.

Тепло её ладоней, запах того же шампуня, что и у меня — всё это приятно. Но мне всё ещё мало, и я касаюсь застёжки её лифчика.

«Можно снять,» — шепчет она мне на ухо.

Я слегка прикусываю её шею.

«И без твоих слов сниму.»

Сэндай-сан решает только, будет ли это сегодня. Остальное — моё право.

Я расстёгиваю застёжку, слегка отталкиваю её и снимаю бретельки, убирая то, что скрывает её верхнюю часть тела. Мои пальцы касаются её груди.

Она такая же мягкая, как и в прошлый раз.

Когда я обвожу её контуры пальцами, тело Сэндай-сан вздрагивает.

«Твои руки такие приятные, Мияги.»

В такие моменты у Сэндай-сан напрочь отсутствует чувство стыда.

В прошлом она без стеснения говорила, что это «приятнее, чем самой», заставляя меня краснеть, и даже показывала, где ей нравится.

Уши, ключицы, грудь.

И ещё много где.

Я скольжу рукой по её коже, провожу по рёбрам и приникаю губами к её груди.

«Мияги, не хочешь быть ещё ближе ко мне?»

Она перебирает мои волосы и шепчет соблазнительным голосом, которого обычно не использует. Затем, не спрашивая, забирается рукой под мою футболку и прижимается к моей спине.

«Я хочу быть ещё ближе к тебе, Мияги.»

Ближе уже некуда.

Мы ближе, чем когда едим вместе, ближе, чем когда сидим рядом и смотрим фильм. Никто другой не может быть так близко.

Так что слова Сэндай-сан звучат странно.

Но я знаю, что даже без её одежды между нами всё ещё есть преграда. И только моя воля может убрать эту последнюю стену, чтобы я стала ещё ближе к Сэндай-сан.

«Мияги.»

Её рука медленно скользит по моему позвоночнику.

Она гладит мои лопатки, касается боков.

«Будь ещё ближе.»

Вчера Сэндай-сан оставила меня одну, и её голос, звучащий сейчас, проникает в меня, а тепло её ладоней ловит ту маленькую меня, что прячется внутри.

«Так говорить нечестно.»

Из-за вчерашнего одиночества я хочу быть ещё ближе к ней.

Хочу убрать всё, что нас разделяет, и коснуться Сэндай-сан, мягкой и тёплой, в отличие от жёсткого пола в общей комнате.

«Я тебя раздену.»

Сэндай-сан шепчет, гладя меня по щеке, и тянет за край моей футболки.

Я рефлекторно останавливаю её руку.

«Ты просто маньяк, Сэндай-сан. Я не разрешала.»

«Ты не разрешила, но и не запретила, правда?»

Её приятный голос звучит в ушах, и я отрываю её руку от футболки.

«…Повернись спиной и не смотри. И, Сэндай-сан, сними юбку.»

«Хорошо, но ты тоже снимай это.»

Она тычет в мои джинсы, и я отвечаю: «Я сама решу, что снимать.»

Сэндай-сан отворачивается.

Я стягиваю футболку и смотрю на джинсы.

Раньше я их не снимала, и без этого всё было нормально, так что и сегодня можно обойтись. Но тело Сэндай-сан было таким тёплым. Если между нами будет меньше преград, я смогу чувствовать её тепло ещё сильнее.

«Мияги, уже можно?» — спрашивает она.

«Ещё нет,» — отвечаю я.

Вдох, выдох.

Я расстёгиваю пуговицу на джинсах.

Опускаю молнию и замираю.

Сжимаю кулаки, а затем снимаю джинсы.

«Мияги, я поворачиваюсь.»

Я забираюсь на кровать, тяну на себя полотенце и ложусь, отвернувшись от Сэндай-сан. Погружаюсь под полотенце, и она снова зовёт: «Мияги.»

«Делай, что хочешь.»

Мой голос звучит глухо, и я кусаю губу.

Крепко сжимаю полотенце, и Сэндай-сан, видимо, повернувшись, легонько хлопает меня по телу.

«Я уберу полотенце.»

Я знаю, что, если хочу сдержать обещание, слово «нет» ничего не значит, поэтому молчу. Вдох, выдох. Полотенце тянется, и я невольно тяну его обратно.

«Мияги, отпусти.»

Её голос сладкий, как сахарная вата, и я разжимаю руки. Полотенце снова тянется, и моя защита исчезает.

«…Мияги, а нижнее бельё?» — спрашивает она, касаясь бретельки моего лифчика.

«Ни за что.»

Я отвечаю, не поворачиваясь, и она говорит: «Я же сняла.»

Я смотрю на неё: «Ты не сняла.»

Её верхняя часть тела полностью обнажена, но снизу лишь юбка исчезла.

«Если я сниму, ты тоже снимешь?»

«Не сниму.»

«Какая ты жадная, Мияги,» — тихо говорит она, и кровать скрипит.

Она ложится и обнимает меня со спины.

Я чувствую её мягкую грудь, и моё сердце подпрыгивает. Её руки крепко держат меня, и между нами почти не остаётся пространства.

Руки, грудь, бёдра, ноги — кожа Сэндай-сан касается меня везде, и, хотя на мне всё ещё есть бельё, она ближе, чем когда-либо.

Если бы я сняла и нижнее бельё…

Если бы у меня не осталось ничего, я была бы ещё ближе к ней.

Я знаю это, но у меня не хватает смелости.

Без этой ненадёжной защиты я чувствовала бы себя слишком уязвимой.

Я кладу свою руку поверх её.

Моё сердце бешено колотится, я будто слышу, как течёт кровь, хотя это невозможно. Там, где мы соприкасаемся, так жарко, но кончики пальцев на ногах словно не чувствуют ни тепла, ни холода. Я сосредотачиваюсь только на тех местах, где касаюсь Сэндай-сан, и мне становится трудно дышать.

«Мияги.»

Её мягкий голос, зовущий меня, щекочет.

«Хочу поцеловать тебя, повернись.»

«Не хочу.»

«Мияги.»

Её тело прижимается ещё ближе. Она проводит пальцем по моим губам, гладит шею. Её губы касаются моего плеча, рука скользит по ключице. Она лижет мой позвоночник, и я извиваюсь от щекотки, а она расстёгивает мой лифчик.

Я открываю рот, чтобы возмутиться, но её рука забирается под лифчик и касается моей груди.

«Сэндай-сан, не надо.»

Она должна была услышать, но её пальцы скользят по центру моей груди. Я поворачиваюсь к ней, закрывая ей глаза рукой.

«Я ничего не вижу,» — говорит она с ноткой недовольства.

«Я специально закрываю.»

«Зачем?»

«Потому что смотреть на меня неинтересно.»

«Если ты говоришь не смотреть, я постараюсь, но я не думаю, что смотреть на тебя неинтересно. Я хочу на тебя смотреть.»

«Сэндай-сан, хватит болтать в такие моменты.»

«Тогда ты хочешь, чтобы я говорила об этом в другое время?»

«Конечно, нет.»

Я отрезаю, и она кладёт свою руку поверх моей, закрывающей её глаза.

«Мияги, я закрою глаза, убери руку.»

«Ты точно закроешь?»

«Уже закрыла.»

«Правда?»

«Правда.»

В полумраке я вижу, как уголки её губ приподнимаются. Я хочу видеть её улыбку и убираю руку.

Лёгкая улыбка.

Наши взгляды встречаются.

Я толкаю её ногой.

«Ты же смотришь!»

«Так не увижу, всё нормально.»

В комнате, где темнота не абсолютна, Сэндай-сан приближает своё лицо.

Расстояние сокращается, и наши губы сливаются.

Я смотрела на неё всё время, но в памяти остаётся только то, как она прекрасна, так что я не знаю, закрыла ли глаза. Но даже если они были открыты, я бы ничего не увидела.

В моём поле зрения — только часть её красивого лица.

Сэндай-сан отстраняется и снова приникает ко мне.

Многократные лёгкие поцелуи, затем её язык проникает внутрь.

Раньше я не любила такие поцелуи, но со временем привыкла к смешению нашего тепла, и теперь мне не мешает, когда её язык касается моего. Более того, мой язык сам тянется к ней.

Я пытаюсь сплести их, но она ускользает, и я преследую.

Кончики языков касаются, и она перехватывает инициативу.

Я будто забываю, как дышать, и мне становится тяжело.

Я отталкиваю её плечи, губы на миг размыкаются и снова соприкасаются.

Её язык раздвигает мои губы и касается меня.

Мне не хватает воздуха, и я кусаю её язык. Она наконец отстраняется на удобное расстояние, и я глубоко вдыхаю.

«Кстати, есть кое-что,» — говорит она, глядя на меня, хотя обещала не смотреть.

«Ты же просила сообщить, если появится что-то, что мне нравится. Ну, оно появилось.»

«Что?»

Мне не нравится, что наши взгляды встречаются, но любопытство пересиливает, и я подталкиваю её продолжать.

«Хацуки.»

«…Имя?»

«Да. Ты подарила мне ожерелье, и Хацуки стало особым именем, только для тебя, Мияги. Поэтому мне понравилось моё имя.»

Я вижу ожерелье, которое подарила ей.

Четырёхлистный клевер, который вместе с ожерельем с чёрной кошкой и луной образует «Хацуки».

Я тянусь к нему и глажу его.

— Моя единственная Сэндай Хацуки.

Я притягиваю её к себе и целую.

«Шиори,» — тихо зовёт она и просит: «Назови меня Хацуки.»

«…Хацуки.»

«Зови меня так всё время.»

Я не отвечаю.

Но Сэндай-сан ничего больше не говорит, лишь гладит меня по щеке.

Её рука скользит по моей шее, и она слегка прикусывает мою ключицу.

Тёплые губы касаются моей кожи и медленно движутся вниз. Я издаю невольный звук от мягких губ, скользящих по коже. Её рука ложится на мой бок, гладит бедро. Лёгкие прикосновения заставляют меня задрать подбородок, и я издаю звуки, которые не должна.

«Дай услышать твой голос ещё больше,» — шепчет она мне на ухо.

Я хватаю её за плечи.

Она прикусывает мою шею, и моё тело вздрагивает.

Её язык лижет моё ухо, покусывает мочку.

«Нн!»

Не успеваю прикусить губу, как срывается хриплый звук.

«Шиори, ты такая милая.»

«Замолчи.»

Я хочу заткнуть её за лишние слова, но она лижет моё ухо, и я прикрываю собственный рот.

Это правда раздражает.

Её рука гладит мои бёдра и медленно поднимается, касаясь рёбер. Она сдвигает лифчик, который уже ничего не прикрывал, и кладёт ладонь на мою грудь. Moё тело вздрагивает. Её рука медленно движется, будто изучая форму моей груди.

Она ничего не говорит, но я знаю, что происходит с этой частью меня.

Её пальцы касаются того места, которого я не хочу, чтобы касались.

Моё тело не слушается меня.

Когда она движется, моё тело тоже движется само, изменяется и выдаёт всё, что я хочу скрыть. Мои голосовые связки тоже действуют сами, и я не могу даже сказать «нет».

«Всё нормально,» — мягко говорит она.

Я выдыхаю.

Но она медленно гладит напряжённый центр моей груди, и я снова вдыхаю.

Когда я почти обнажена и Сэндай-сан касается меня, это кажется чем-то особенным.

«Шиори.»

Моё имя звучит так, будто плавит мой разум, и я кусаю её плечо.

То, что мы делаем, нам не обязательно.

Мы делаем это только ради обещания, и в этом нет глубокого смысла.

Я хочу, чтобы Сэндай-сан была рядом, но это только потому, что вчера она долго не возвращалась, и это её вина. Она должна быть здесь, так что это не что-то особенное.

Я хватаю остатки разума и внушаю себе это.

«Шиори, ты милая.»

Я слышу слова, которые уже отвергла.

Сэндай-сан лжёт.

Она обещала стараться не смотреть, но смотрит. И я не милая.

«Не смотри.»

Я толкаю её в плечо.

«Всё нормально, я почти ничего не вижу.»

«Даже чуть-чуть видеть — не хочу.»

Я хватаю её руку, продолжающую двигаться по моей груди, и притягиваю её к себе, но всё идёт не так, как я хочу. Её лицо приближается к моей груди, я чувствую её дыхание. Её губы касаются моей груди, и язык прижимается к тому месту, которое я не хочу показывать.

«Cэндай-сан!»

«Хацуки.»

Она мягко поправляет меня.

Я молчу, и её рука скользит по моему боку. Тёплые губы продолжают изучать мою грудь, целуя её везде, хотя это не нужно.

«Хацуки, не надо.»

Мой разум тает, как лёд под солнцем, становится всё меньше. Хвостик разума исчезает, но я всё ещё пытаюсь удержать его в руках.

«Нельзя?»

«Не надо.»

«Тогда я покажу тебе другие места, где мне было приятно, Шиори.»

«Я уже спрашивала раньше.»

«Я покажу ещё раз.»

Её шёпот растворяется в моих ушах, и разум тает ещё больше.

Её рука скользит и царапает моё бедро.

«Здесь было приятно,» — говорит она сладким голосом, и моё дыхание сбивается.

Её губы прижимаются к моим рёбрам, и тёплый язык следует по костям.

«И здесь.»

Я отвечаю «не надо» на её голос.

Снова и снова.

Но Сэндай-сан не останавливается.

Она скользит руками по моему телу, целует его и повторяет, что это приятно.

Её голос вытаскивает из моей головы образ Сэндай-сан, заставляя вспомнить её голос и тепло. Я ясно вспоминаю, как она выглядела, как реагировала, и всё больше частей меня сливаются с ней.

Сэндай-сан, изменившаяся под моими руками, сливается со мной, и это приятно. Её руки уносят мои эмоции, дыхание сбивается, и изо рта вырываются ненужные звуки.

«Тише.»

Я пытаюсь остановить её повторяющиеся слова хриплым голосом, но её голос и руки не останавливаются.

«Не надо всё комментировать.»

«Хочу. Стань ещё более чувствительной, Шиори.»

Я замечаю, что её дыхание тоже сбилось и звучит так же, как я слышала в прошлом.

Я касаюсь её тела, скольжу по нему рукой, и она отвечает: «Ещё.» Я кусаю её плечо, отбросив стыд, и она кусает в ответ. Её пальцы снова касаются центра моей груди, и мой голос дрожит.

«Я же сказала, не надо!»

«Всё нормально.»

Я чувствую её взгляд и хочу сбежать, но если я убегу, то не увижу Сэндай-сан.

Я хочу смотреть на неё вечно.

Но не хочу, чтобы она смотрела на меня.

Я тянусь к ней и обнимаю.

Притягиваю её ближе, чтобы наши температуры смешались ещё сильнее.

Её рука гладит мой бок и движется вниз.

И, не спрашивая, забирается в моё нижнее бельё.

«Шиори.»

Я замираю, перестаю дышать. Я знаю, что делают её пальцы, и рефлекторно говорю: «Не надо.»

Моё бельё пропитано эмоциями, которые выплеснулись из меня. Я не хочу пачкать чистую Сэндай-сан, и не знаю, что со мной будет, если она коснётся этого места.

«Шиори, я хочу быть ещё ближе.»

Её голос, слаще французского тоста, звучит в моей голове.

«Тогда не смотри.»

«Тогда держи меня так, чтобы я не видела.»

Я обнимаю её за спину.

Мои ногти царапают её мягкую кожу, впиваясь в неё.

Я ослабляю хватку, боясь сделать больно, но она говорит: «Это приятно, продолжай.»

«Извращенка.»

Я кусаю её шею, и она отвечает: «Теперь поздно об этом.»

Я обнимаю её крепче. Её рука, забравшаяся в моё бельё, начинает двигаться, скользя между моими ногами.

«Шиори.»

Её голос, предназначенный только мне, щекочет ухо.

Её пальцы касаются того, что я хочу скрыть.

Часть моих эмоций, вылившихся наружу, пачкает её.

Она слегка надавливает, и я издаю слишком яркий звук, который не хочу слышать.

Её пальцы медленно движутся, и я растворяюсь.

Хацуки.

Моё горло само зовёт её, и моё тело вздрагивает.

Хацуки, Хацуки.

Я не собиралась звать, но зову снова и снова.

Шиори.

Моё имя, повторяемое ею, смешивается с липкими, вязкими эмоциями, которые обволакивают Сэндай-сан.

«Дай услышать твой голос ещё больше,» — шепчет она мне на ухо.

Я впиваюсь ногтями в её спину.

«Не надо.»

«Шиори.»

Её сладкий голос заставляет меня кусать её.

«Я хочу быть ещё ближе к тебе, Шиори.»

Я сильнее сжимаю её в объятиях.

«Шиори, я рядом.»

Сэндай-сан всё глубже проникает в меня, перестраивая меня. То, что было недопустимо, становится нормальным; то, что я не могла простить, становится прощаемым. Она становится мне так необходима, что без неё ничего не начинается.

«Шиори, я никуда не уйду.»

Её рука мягко гладит меня.

Мой разум растворяется, превращаясь в море.

Сэндай-сан пачкается, а я тону.

Я скольжу рукой по её позвоночнику, хватаю её за бедро.

Её кожа везде гладкая и приятная на ощупь.

Я хочу касаться её больше и хочу, чтобы она касалась меня.

«Поэтому, Шиори.»

Её пальцы медленно движутся, лаская место, известное только ей.

Сильно, слабо, скользя, не отрываясь.

Я обнимаю Сэндай-сан, которая так близко, что ближе некуда.

Наши тела слипаются, и это так приятно.

«Будь рядом со мной.»

Её рука надавливает.

Море, созданное из остатков моего разума, становится всё глубже, и я не могу дышать. Меня уносят выплеснувшиеся эмоции, я тону, и, не желая быть одной, хватаю Сэндай-сан.

«Хацуки.»

Мой хриплый голос звучит, и я тону глубже.

«Хацуки, не надо.»

Мне тяжело, и я кусаю её плечо так, что остаются следы.

«Что не надо?»

«Не знаю, но не надо.»

Я не могу думать.

В комнате, далёкой от кромешной тьмы, всё расплывается.

«Почему?»

«Я перестаю понимать.»

«Тогда перестань понимать.»

«Не хочу.»

Её пальцы, испачканные мной, снова пачкают меня.

Вязкие эмоции вливаются в море, затягивая меня на дно.

«Хацуки, не надо.»

Мне тяжело, так тяжело, что я не могу дышать.

«Ты больше не хочешь?»

Я не хочу, но хочу.

Я хочу продолжать чувствовать её тепло.

Моя голова в хаосе, мысли запутываются.

«Не хочу, но… не хочу.»

Её пальцы прилипают ко мне.

Моё тело, которое я обнимаю, не отстраняется.

Это так приятно, что я теряю себя, сливаясь с Сэндай-сан, становясь одним целым, неразделимым. Она растворяется во мне, я в ней, и мы не можем отделиться.

Без Сэндай-сан мир кажется пресным и бессмысленным.

Но мы не можем быть одним вечно.

— Это страшно.

«Не надо.»

Её бедро касается меня, и я чувствую его гладкость и тепло.

Моё сердце стучит громко, дышать тяжело, но я хочу быть ещё ближе. Но мысль о том, что придётся отдалиться, пугает.

Я не знаю, что делать.

«Хацуки.»

Я собираю весь голос внутри себя и зову её, моё единственное имя.

Запутанные мысли не распутываются.

Они скручиваются в клубок и падают на дно моего сердца.

Свет переливается в расплывчатом мире, но я оказываюсь в тёмном, где ничего не видно, и моё дыхание замирает.

«Нет, хватит. Сегодня исчезнет, я не хочу.»

Я хочу, чтобы она спасла меня, и впиваюсь ногтями в её спину.

Её пальцы, двигавшиеся медленно, ускоряются.

Мои эмоции издают звуки, увлажняя Сэндай-сан.

«Шиори.»

Её голос, предназначенный только мне, так приятен, и я продолжаю цепляться за неё, ища потерянный разум.

«Хацуки.»

Моё тело словно взлетает, и силы покидают меня.

Она крепко обнимает моё неподвижное тело.

Мне тяжело дышать, жарко, и тело Сэндай-сан так приятно.

Я медленно закрываю глаза.