В не таком уж большом пространстве, когда собирается четверо, становится довольно шумно.

Даже пока мы едим пиццу, кто-то постоянно говорит, и царит оживление.

Можно сказать, это по-настоящему в духе дня рождения.

Когда я была старшеклассницей, я привыкла к таким ситуациям и умела подстраиваться под атмосферу. Сегодня я тоже хочу этого и только что думала, что должна наслаждаться этим днём, но моё внимание неизбежно притягивает Мияги, сидящая напротив.

Она сейчас весело болтает с Мио и Уцуномией.

С Уцуномией, её лучшей подругой, это понятно, но то, что она так дружелюбно общается с Мио, ещё недавно было немыслимо. Видя, как Мияги изменилась, я чувствую волнение в груди.

Я знаю, как она подружилась с Мио. Она работала в кафе, где была Мио, чтобы купить мне ожерелье, которое сейчас сияет на моей груди.

Учитывая причину, я не могу жаловаться.

К тому же, Мио не плохой человек. Она из категории хороших людей.

Я не могу просить её не быть близкой с Мио.

Я откусываю кусок пиццы.

Мияги не нравилось, что я подрабатываю.

Она даже просила меня бросить.

Я начинаю думать, что хочу вернуть ту Мияги, которая не работала, и делаю глоток апельсинового сока.

Нужно смириться с тем, что благодаря работе Мияги мне тоже стало легче подрабатывать. Это приблизило мою мечту жить с Мияги, не возвращаясь домой после выпуска, так что не стоит расстраиваться.

Я доедаю пиццу на тарелке и беру курицу.

«Хацуки, не пора ли открыть шаммери и попробовать торт?»

Голос Мио заставляет меня посмотреть на стол — пицца и гарниры почти исчезли в наших желудках.

«Да, точно. Сейчас принесу,» — отвечаю я и вместе с Мияги приношу шаммери и тарелки с тортом. Я пытаюсь передать шаммери Мио, но она отмахивается: «Хацуки, открой сама.»

«Мио, ты принесла, ты и открывай.»

«Мне можно? Ну, тогда я не виновата, если что.»

«Если что — это что ты собираешься сделать?»

«У меня нет уверенности, что открою без происшествий. Но раз Хацуки просит, я открою.»

Мио весело говорит, выхватывает у меня шаммери и срывает золотую упаковку.

«Эй, Мио, подожди. Я сама открою.»

«Спокойно, всё нормально. Надо просто вытащить пробку, ничего страшного не случится, как ты боишься.»

Только что говорившая о своей неуверенности Мио, не читая инструкций, с возгласом «Эй!» тянет пробку.

«Ой, не открывается.»

Она наклоняет голову, разглядывая шаммери, поднимая бутылку.

Бутылка трясётся, жидкость внутри тоже.

У меня плохое предчувствие.

Нет, только плохие предчувствия.

«Мио-сан, пробку шаммери, кажется, надо крутить?» — говорит Уцуномия, и я вижу, что она, как и я, предчувствуя беду, отодвинулась от стола.

«А, точно, крутить?»

С этими словами Мио резко крутит пробку, и в комнате раздаётся лёгкий «поп».

Как и следовало ожидать, содержимое выплёскивается, и раздаётся жалобный голос Мио:

«Ой, Хацуки, беда! Дай что-нибудь!»

Я вытаскиваю салфетку из спины утконоса и вытираю стол и пол, залитые шаммери. Очевидно, что самой вытереть быстрее, чем давать салфетки Мио.

«Хацуки, прости. Я тоже вытру.»

Мио пытается встать, но ставит руку на мокрый пол.

«Ой, холодно!»

Её голос разносится по комнате, и Мияги говорит: «Мио-сан, не двигайся,» — выходит и возвращается с мокрым полотенцем.

«Прости, Шиори-чан.»

«Ничего страшного, но ты слишком отличаешься от той Мио-сан на работе, нет?»

Мио с серьёзным лицом отвечает: «Сегодня я не в рабочем режиме.»

Как она и сказала, вне работы она довольно небрежна и беспечна.

Неудивительно, что она пролила шаммери.

«Мио, если не в рабочем режиме, веди себя потише.»

«Ой, прости.»

Её жалобный голос звучит, и Мияги прыскает со смеху.

«Эй, Шиори-чан, чего ты смеёшься?»

«Ты похожа на ребёнка, которого отругали.»

«Правда? Я такая?»

«Такая.»

Я слышу самый весёлый за сегодня голос Мияги, и мой взгляд приковывается к ней.

«Маика-чан, я сегодня, случайно, не слишком отстойная?»

«Не отстойная, а забавная,» — смеётся Уцуномия, а Мияги добавляет, тоже смеясь: «Шаммери же половина разлилась.»

Такая ситуация кажется забавной.

Если бы здесь были только Мио и Уцуномия, я бы тоже смеялась.

Но сейчас уголки моих губ не поднимаются.

Причина проста.

Мияги хихикает.

— Смотрит на Мио.

Сегодняшняя Мияги — это «весёлая Мияги с друзьями», но она не смеялась в голос. И вот она хихикает.

Такая Мияги милая.

Это редкое выражение, которое я хочу видеть вечно, снова и снова. Но этот смех вызвала не я, и это не аквариум, где я могу сделать Мияги счастливой.

Мио легко сделала то, что мне редко удаётся.

Я отвожу взгляд от Мияги и выбрасываю мокрые салфетки в мусорку.

Но мои глаза тут же находят Мияги.

Моё лицо застыло.

Но я не могу вечно смотреть на смеющуюся Мияги, и быть в этой ситуации без улыбки тоже нельзя.

«Мио, иди помой руки.»

«Ага, сейчас.»

Мио выходит из комнаты, и мы втроём убираем пролитое шаммери. Она быстро возвращается и собирается открыть вторую бутылку, так что я, с застывшим лицом, издаю раздражённый возглас и забираю шаммери.

«Мио, тебе запрещено открывать шаммери. Вторую бутылку… Мияги, Уцуномия, кто хочет открыть?»

Я разливаю остатки первой бутылки по стаканам и спрашиваю их.

«Мне лень, я пас,» — отвечает Мияги, как и ожидалось, а Уцуномия бодро говорит: «Я хочу! Я не пролью, можно?»

«Конечно.»

Я передаю последнюю бутылку Уцуномии и объясняю, как открыть, глядя на упаковку.

«Крышку надо крутить. И не тряси бутылку.»

«Поняла. Шиори, точно не хочешь?»

Я перевожу взгляд на Мияги, следуя голосу Уцуномии, и вижу её обычную, без улыбки.

«Нормально, оставляю на Маику.»

Улыбка, вызванная Мио, исчезла с лица Мияги, и я одновременно вздыхаю с облегчением и разочаровываюсь.

В доме, где есть кто-то, кроме нас с Мияги, эмоции запутываются, и возникают неожиданные чувства. Неконтролируемые эмоции грозят сделать моё выражение лица неподходящим для этого момента.

«Тогда открываю.»

Уцуномия крутит пробку шаммери.

Поп.

Ничего не проливается, только лёгкий звук раздаётся в комнате.

Я беру бутылку у Уцуномии и разливаю шаммери по стаканам. Мы вчетвером чокаемся, и Мияги говорит:

«Дай мне твой, Сэндай-сан.»

«Нормально, я же не совсем не могу пить газировку.»

«Не заставляй себя, пей апельсиновый сок.»

Мияги тихо говорит и тянется за моим стаканом, так что я послушно его отдаю.

«Хацуки, если не любишь газировку, пиво тоже не сможешь пить, да?» — говорит Мио, поедая кусок бисквита, и добавляет: «И шампанское тоже.»

«Мио, если ты откроешь шампанское, опять всё зальёшь.»

Я распутываю клубок эмоций и смотрю на Мио.

«Забудь эту память!»

«Шаммери и правда сильно разлилось,» — смеётся Уцуномия, а Мио, выпив глоток шаммери, театрально говорит:

«Ох, похоже, я всем троим не нравлюсь.»

«Ну, ты же залила чужой дом морем шаммери,» — наигранно говорю я, и тут же получаю ответ: «Морем не залила!»

«Морем не морем, но половина шаммери пропала, Мио-сан,» — весело добавляет Уцуномия, а Мио делает вид, что вытирает слёзы.

«Хацуки как обычно, но даже Маика-чан такое говорит… Шиори-чан ведь не скажет ничего такого, правда?»

«После такого я должна сказать, что не скажу, да?» — с наигранным вздохом говорит Мияги.

«Фух, хорошо. Значит, Шиори-чан меня очень любит.»

«Я не говорила, что очень люблю.»

Мияги произносит слова, которые я чуть не сказала, и я вздыхаю с облегчением.

Это плохо.

Такая я действительно плохая.

Мио — моя подруга, но теперь и подруга Мияги.

И Мияги добра к друзьям.

Она использует слова, которые не говорит мне, и показывает выражения, которых я не вижу.

Это не радует, но я должна это принять.

«Я люблю Мио-сан,» — весело говорит Уцуномия, и Мио, бросая на меня обиженный взгляд, отвечает: «Маика-чан добрая, а Хацуки холодная.»

Я перевожу взгляд, склонный следить за Мияги, на Мио и говорю:

«Не переживай, я не ненавижу тебя.»

Я знаю, что в такой момент надо сказать «люблю», но не хочу говорить «люблю» кому-то, кроме Мияги, в её присутствии.

Я беру себя за запястье, где остался след Мияги.

Чувствую её взгляд.

Крепко, очень крепко сжимаю запястье.

Сжимаю так, чтобы остался след, и медленно отпускаю.

«Благодаря Маика-чан моя самооценка выросла!» — ярко говорит Мио и добавляет: «Следующая вечеринка — на день рождения Маика-чан.»

Я смотрю на Мияги.

Наши взгляды встречаются.

Но лишь на мгновение, и её взгляд фиксируется на моём ожерелье.

Взгляд Мияги цепляется за четырёхлистный клевер, который делает меня мной.

Я думала, что если у меня есть метка, говорящая, что я принадлежу только Мияги, я смогу легко пережить такое время, но, похоже, ошибалась. Сегодня я не могу не думать, что мне бы хотелось, чтобы на Мияги, какой бы ни была её улыбка, была моя метка, показывающая, что она моя.

Я откусываю кусок бисквита с белым кремом и клубникой.

«Торт вкусный, правда?»

«Да, точно,» — отвечает Мияги.