Ошейник и поводок на её шее. В школе это неуместно, и если бы нас кто-то увидел, начались бы большие проблемы. Я попыталась снять ошейник, но она ловко увернулась.

«Ты же последнее время не хочешь быть моей хозяйкой, Куруми. Если не так, ты просто притворяешься нормальной, да?»

«Дело не в этом. Я просто хочу быть…»

«Лгунья».

Я немного надеялась, что она тоже хочет быть со мной обычной подругой. Но то, чего она от меня ждёт, далеко не так просто.

«Ты ведь хочешь этого. Почему притворяешься нормальной?»

«Нет».

«Не ври. Смотри».

Она показала мне телефон.

На экране была я — смеющаяся, пока превращала Сорахаши-сан в собаку. Когда она успела это сфотографировать?

«Если ты так сильно лжёшь, может, отправлю это фото в наш классной чат? Тогда ты точно перестанешь притворяться, да?»

«Что ты… говоришь?»

«Да, отличная идея. Прямо сейчас…»

Любой, кто увидит эту улыбку, подумает, что она ненормальная. Улыбка, полная невыразимого удовольствия и садизма. Если кто-то увидит меня такой…

По спине пробежала дрожь.

Я даже не заметила, как повалила её на пол.

Её телефон выпал из рук, ударился о пол и заскользил. Когда звук стих, наступила тишина.

Но тишина длилась лишь миг. Вскоре наши с Сорахаши-сан дыхания стали оглушительно громкими. Сидя на ней, я чувствовала её жизнь через её живот. Он поднимался и опадал в такт дыханию.

Я вспомнила, как удивилась, впервые потрогав собаку. Я знала, что она живая, как человек, но ощутив её дыхание, поняла, что она действительно жива.

Сейчас я чувствую то же удивление.

В итоге люди — тоже звери, подумала я.

Звук наших переплетённых дыханий, почти нечеловеческий, прилип к ушам. Я, дыша, как собака, дрожащей рукой потянула поводок. Она слегка поморщилась, но тут же улыбнулась.

«Почему, зачем… Я думала, что с тобой, Сорахаши-сан, мы могли бы стать хорошими подругами».

«…Правда?»

«…Что?»

«Ты хотела стать со мной подругой? Думала, что можешь? С таким-то лицом?»

Я коснулась своего лица.

Я улыбаюсь. Это точно та же улыбка, что была на фото. Почему у меня сейчас такое лицо?

Я пыталась вернуть обычное выражение, но не могла. Я даже не помню, какое у меня обычно лицо.

«Последнее время ты выглядела такой несчастной. …Ты так сильно хотела этого, но разум мешал, да?»

«Нет…»

«Не ври. Отрицая, ты только всё усложняешь. Это не плохо, почему ты отрицаешь?»

Это не может быть неплохо.

Такое точно неправильно, это извращение, ненормально. Но моё сердце сжимается. Это почти как влюблённость, и я не поспеваю за своими чувствами. Не только сердце, но и низ живота сжимается, хочется плакать.

Я хочу.

— Чего?

Нет, это неважно.

Треск. Мои убеждения, разум, прежняя я — всё рушится. Настоящая я, которую я отчаянно прятала и игнорировала, — это та, что невольно улыбается в такие моменты, неисправимая я? Если так, я не хочу это видеть. Не хочу, но уже не могу не смотреть.

«Эй, хозяйка?»

Треск.

Обломки рушатся, осыпаются.

«Пожалуйста, воспитай своего непослушного щенка».

Всё, конец.

Я закрыла эту крышку. Думала, что это было иллюзией.

Но она легко разбивает крышку моего сердца. Отчасти это её вина, что я такая, но в итоге это настоящая я. Значит, моя вина тоже.

Я не чувствовала облегчения.

Когда мама и папа сказали, что теперь будут возвращаться вовремя, в животе закрутился тот же тяжёлый водоворот.

Появилась посудомойка, и одна моя роль исчезла. Мизуки перестала звать меня сестрёнкой, и я потеряла своё место. Сменились места за столом, и будни перестали быть привычными. Увидев, что в кухне переставили посуду, я почувствовала, что больше не нужна. Созданное семейное время было мучительным. Потому что это доброта, любовь — тем тяжелее.

Я, перестав быть сестрёнкой, защищающей Мизуки, стала пустой.

Но на самом деле я не пустая.

Нужность, ненужность, нормы, обыденность, разные миры — отбрось всё, и что останется от меня?

«Щенок просит воспитания? …Это что-то новенькое».

Мой голос был низким. Просто глупо.

Я потянула её поводок.

Её лицо оказалось так близко, что я чувствовала её дыхание.

Это уже не благодарность. Это то, чего хотим я и она. Без оправданий.

«Ну же, извращённый щеночек. Если так хочешь воспитания, я тебя воспитаю».

Я встала и потянула поводок.

«Быстро встань».

Она попыталась встать на двух ногах.

Я улыбнулась и резко дёрнула поводок.

Звук сдавленного дыхания эхом разнёсся вокруг.

«Щенки так не встают, да? Неужели ты всё ещё чувствуешь себя человеком?»

«Гав, гав».

«Хорошая девочка, вот так. Умница, умница».

Я погладила её голову, пока она стояла в собачьей позе. Её экстатическое выражение, полное желания, невозможно было представить, когда она с улыбкой принимала подарки. Низко, подумала я. И я, и Сейра. Наше неудержимое стремление к удовольствию — чисто звериное.

«Пойдём на прогулку? Никого нет, самое время».

«Гав, гав».

«Рада? Отлично».

Я подняла её телефон. Экран всё ещё был включён. Отличная возможность, подумала я и сделала несколько её снимков.

Принцесса, ха.

Кому бы пришло в голову назвать её так сейчас? Те, кто дарил ей подарки, увидев её такой, наверняка разочаровались бы.

Как и я, наверное.

Если бы Юме и Мутсуки увидели меня такой, дружбе конец.

Но сейчас мне всё равно.

Я тяну поводок и иду с ней. Людей не слышно, но кто-то может появиться в любой момент. Делать такое в школе — чистое безумие.

Моё сердце колотилось. Она, человек на недосягаемой высоте, сейчас мой щенок. От этого по спине бежали мурашки. Но ещё больше меня умиляла её спина, неудержимо жаждущая удовольствия.

Я погладила её спину, и она вздрогнула.

Мы дошли до угла коридора.

«Прогулка весёлая, да? Приятно?»

«Гав, гав. Гав…!»

«Ха-ха, здорово, да? Рада? Будем много гулять».

Мы повернули за угол и пошли дальше. Вдруг я заметила в кармане пиджака конфету. Точно, мне дали её в обед. Любимая Мутсуки, из 100% мёда. Я развернула обёртку.

«Вот, Сейра, угощение».

Я положила конфету на ладонь и протянула ей. Она посмотрела на меня, затем медленно приблизила лицо.

Сначала лизнула мою руку, поцеловала кончики пальцев и улыбнулась.

Честно, я не понимаю. Даже если она хочет, чтобы её ругали, зачем становиться собакой? Но, может, это желание, потому что я не понимаю.

Желания, наверное, опережают наше понимание. Как у меня.

«Вкусно?»

«Гав».

Полизав мою руку, она наконец взяла конфету в рот. Я погладила её спину. Ей нужно не только ругань, но и ласка. Я хочу исполнить её желания по максимуму.

Глядя на её низменный вид, моё сердце и низ живота сжимаются ещё сильнее.

Вдруг я услышала звук, отличный от нашего дыхания.

Тук, тук, тук.

Это точно были чьи-то шаги. Кровь отхлынула от лица. Я попыталась открыть ближайшую дверь класса, но она была заперта. Другие классы тоже оказались закрыты.

Сердце готово было разорваться.

Плохо, если нас увидят, будут большие проблемы. Даже если сказать, что это дружеская шутка, ошейник и поводок…

Я посмотрела на Сорахаши-сан. Она, не проявляя беспокойства, смотрела на меня. Её взгляд немного успокоил меня, и я накинула свой шарф на её шею, спрятав поводок под её форму.

Через пару секунд из-за угла появился человек.

«Что вы тут делаете? Если нет дел, идите домой».

Это был учитель математики.

«Решили осмотреть школу. Знаете, в следующем году мы станем старшеклассницами, надо же уметь проводить экскурсии для младших, правда круто? Да, Куруми?»

«…Ага».

Сорахаши-сан, незаметно встав, ответила.

«Понял… Не задерживайтесь допоздна».

«Хорошо!»

Вот это мастерство.

Я проводила учителя взглядом и осела на пол.

«Фух, чуть не попались…»

«Ха-ха, какой был адреналин!»

«Сорахаши-сан, как ты можешь быть такой спокойной?»

«Хм? Потому что…»

Она улыбнулась и заглянула мне в лицо.

«Я верила, что моя хозяйка всё уладит».

«…Эх. У меня не такие уж быстрые реакции, знаешь».

«Но ты же справилась».

«Это ещё и благодаря твоей болтовне».

«Какая там болтовня».

Хихикая, она отстранилась.

«Эй, хозяйка. Когда я захочу, я буду надевать ошейник. Так что люби меня как следует, хорошо?»

Учителя уже нет, но слово «хозяйка» заставляет напрячься.

«…Ладно, но…»

«…О, ты ведь хозяйка, так что можешь говорить, когда захочешь, ясно?»

Кажется, я теряю контроль, подумала я.

Я положила руку на грудь. Сердце всё ещё колотится. Кажется, что оно вот-вот выпрыгнет из горла, и даже выдохнуть тяжело.

«…Ладно, идём на станцию. Куплю тебе подарок».

«Ура, что это будет? Жду с нетерпением!»

Она бодро вернулась в свободную зону. Я медленно пошла за ней. В стекле классной двери отразилось моё лицо, и оно показалось мне… немного другим, чем раньше.