Час или два.
Может, прошло меньше, а может, больше — я не знаю, потому что не взяла телефон с собой в кровать.
Я протягиваю руку к Мияги, касаюсь её волос.
Не могу уснуть.
Смотрю в потолок, на пингвина у стены, на затылок Мияги — но сон не приходит.
Обвиваю её волосы вокруг пальцев, слегка тяну.
Мияги не просыпается.
Когда я отпускаю, её шелковистые волосы выскальзывают из моих пальцев.
Я тихо вздыхаю и зову: «Мияги».
Она не отвечает — наверное, крепко спит.
Лежу рядом с ней на кровати, смотрю на неё, которая, вероятно, сейчас в мире снов, и чувствую тяжесть в животе от осознания разницы между нашими чувствами.
В такие моменты я не могу уснуть, потому что думаю о Мияги.
Чувствую её тепло рядом, и моё сердце начинает биться громче. Слышу её тихое дыхание, которое обычно не замечаю, и сердце снова стучит. Вместе с этим в голове возникают ненужные фантазии, и сон улетает куда-то далеко.
Я беру пингвина, сидящего сзади, и обнимаю его.
Он слишком маленький, чтобы быть подушкой для обнимашек, и кажется таким ненадёжным по сравнению с Мияги, которая мирно спит передо мной. Если сжать его, он легко сжимается, но, в отличие от Мияги, он не станет жаловаться.
Я крепко закрываю глаза.
Было бы проще, если бы я могла просто заснуть.
Если бы я провела время до рассвета с Мияги, которая в моих снах делает всё, как я хочу, время пролетело бы мгновенно.
Один пингвин, два пингвина, три пингвина.
Досчитав до пятнадцати, думаю, что пингвинов, хоть они и птицы, но не летают, поэтому, наверное, нужно считать по-другому. И от таких мыслей я ещё больше просыпаюсь.
Мияги действительно ужасна.
Заставила меня поклясться, что я никому не принадлежу, кроме неё, а сама спит рядом и даже не думает просыпаться. Она должна управлять мной, поэтому должна проснуться, открыть глаза, посмотреть на меня и заговорить со мной. Может, даже поцеловать.
Я открываю глаза и кладу руку на спину Мияги.
Она не только не просыпается, но даже не шевелится.
Как она может так крепко спать?
— Ответ я знаю.
Чем больше я думаю о Мияги, тем меньше она думает обо мне.
Наверное, так и есть.
Это так скучно.
Очень скучно.
Я кладу пингвина обратно к стене, сажусь и тихо вздыхаю.
В темноте, где даже чёрная кошка была бы невидима, я целую ухо Мияги. Глажу её плечо, выглядывающее из-под одеяла, и шепчу: «Сиори».
— …М-м?
Слышу невнятный ответ, и Мияги, которая до этого не двигалась, шевелится.
Она поворачивается на спину, и я невольно задерживаю дыхание. Моё желание, чтобы она открыла глаза, сменяется желанием, чтобы она этого не делала.
— Ничего, спи дальше.
— М-м.
Вряд ли она понимает мои слова, но отвечает сонным голосом.
Я жалею, что не взяла телефон на кровать.
Фотографии в темноте, наверное, бесполезны, но мне хочется сфотографировать спящую Мияги.
Нет, лучше снять видео.
Даже если в темноте её лицо будет плохо видно, я смогу в любой момент услышать её сонный голос, отвечающий на мои слова.
Думаю, стоит ли пойти за телефоном.
Когда я опираюсь на кровать и начинаю двигаться, Мияги снова ворочается и поворачивается ко мне.
Нет, не стоит.
Чтобы взять телефон, мне придётся перелезть через Мияги, и, скорее всего, это её разбудит.
Я сдаюсь и ложусь обратно.
— …Сиори.
Тихо зову Мияги, которая повернулась ко мне.
Если буду звать её много раз, она, наверное, проснётся, но мне хочется звать её снова и снова.
Сиори, Сиори, Сиори.
Обычно я не могу так её называть, поэтому хочу повторять это снова и снова.
— Сиори.
Когда я шепчу это, Мияги, кажется, раздражённо отталкивает меня, хотя, наверное, это неосознанно.
Я мягко беру её руку и целую кончики пальцев.
Думаю о том, как бы я хотела, чтобы её руки касались меня, и вздыхаю от нехороших мыслей в самом начале года.
Кровать — это плохое место.
Вспоминаю прошлое и хочу снова пережить то, что было.
Я пересекаю границу своей территории и вторгаюсь на территорию Мияги.
Прижимаюсь к ней, мягко целую её губы.
Касаюсь её щеки, глажу шею.
Мне хочется прикоснуться ещё, и я засовываю руку под её свитшот, касаюсь её бока. Провожу рукой по мягкой коже, останавливаюсь чуть ниже груди, и Мияги начинает ворочаться. Я быстро вытаскиваю руку.
В тот день мне стоило заключить новое обещание.
Мияги сдержала своё обещание на Рождество, но я не предложила следующее. То, что было между нами, — это не всё, что есть у нас, но я была бы рада, если бы это повторилось. Мне кажется, что, повторяя это, мы сможем сократить расстояние между нами.
Наверное, прикасаясь к местам, которые никто не знает, мы разрушаем то, что разделяет нас. Это похоже на разрушение стены между моей комнатой и комнатой Мияги. Чем больше мы прикасаемся, тем больше расширяются наши комнаты, и мы видим друг друга по-новому. Две комнаты становятся одной, пересекаются.
Я хочу снова прикоснуться к Мияги.
Хочу, чтобы она снова прикоснулась ко мне.
— Давай сделаем это снова.
Шепчу слова, которые она точно отвергнет, если услышит их наяву. Мияги, сонная, трёт глаза.
— …Что?
Слышу её хриплый голос и глажу её волосы.
Мне всё равно, кто начнёт — я или она.
Мне стоит было заключить новое обещание, любое, но не такое, какое можно заключить с сонной Мияги.
— Ничего.
— Спать…
— Спи спокойно.
Целую её в лоб, и она отвечает: «Угу».