Том 1 - Глава 1: Красная роза с выступления

В детстве я любила пианино больше всего на свете.
Когда мама впервые привела меня в музыкальный класс и рояль зазвенел от моего прикосновения...
Тот момент, когда вибрации прошли сквозь меня... Я до сих пор помню, как они пронзили мое крошечное тело.
Остальные воспоминания того времени туманны, но это мое единственное маленькое воспоминание о лете, когда я только пошла в детский сад.
Осторожно подняв блестящую черную крышку пианино, я увидела перед собой белые клавиши. Гладкие и сияющие, они казались тяжелее, чем я ожидала. Почему-то они казались невероятно... дорогими. Я чувствовала себя так, словно прикасаюсь к чуду света. Это должно было быть сделано для королевы или кого-то в этом роде. Таков был трепет, который я испытала в тот день.
Вот почему я с трудом могла поверить, что старое пианино, которое всегда стояло у нас дома накрытым, или синтезатор, который мы использовали для песенок в детском саду (вечно стоящий в углу и заваленный книгами и игрушками, как шкаф для хранения), могли быть инструментами того же типа. На самом деле, прошло немало времени, прежде чем я это осознала.
Наверное, оно было настолько внушительным, что я в детстве считала его особенным. Тот огромный черный рояль из музыкального класса, сияющий в лучах летнего солнца, издавал такие божественные звуки. Даже простейшие пьесы Байера и Бургмюллера звучали как песни, льющиеся прямо с небес.
Когда дверь в приемную открывалась и мои уши улавливали этот звук, я теряла себя, завороженная его красотой. Мне не потребовалось много времени, чтобы понять, как сильно я люблю музыку. Но так же быстро я поняла, что музыка, которую я так любила, никогда не сможет стать моей мечтой на всю жизнь.

♡♡♡♡♡♡

Я, Маки Нишикино — единственная дочь владельцев больницы общего профиля Нишикино рядом со станцией Отяномидзу. Не то чтобы я хвастаюсь или что-то в этом роде. Просто если я не скажу об этом сразу, это рано или поздно всплывет в разговоре.
— Вау, твой папа врач!?
— Боже мой, вы, наверное, такие богатые!
— Почему ты скрывала это? Такая девочка, как ты, из такой большой больницы, типа, на совершенно другом уровне по сравнению с нами.
И так далее, и тому подобное. Так происходило всегда, с самого детства.

Эй, я вовсе не пыталась держать это в секрете, ясно!?
Но, я не уверена, как это описать, но... после этого даже я замечала, что они начинали смотреть на меня по-другому.
Те девочки, которые еще день назад стучали в мою дверь с улыбкой на лице и без всяких забот, внезапно становились нерешительными, и, прежде чем я осознавала, они начинали постоянно отводить от меня взгляд, смотря на кого-то другого.
Не то чтобы наша дружба портилась или они пытались оттолкнуть меня, но что-то менялось. Хотя мы всегда улыбались друг другу, между нами возникало некое силовое поле, потому что я была такой другой. Невидимое клеймо.
И когда-то, не уверена когда именно, я стала «Маки-старостой».
Организованная, умная, красивая, всегда мило одетая, супербогатая. Вот что все говорили обо мне.
Ну, это просто правда, так что меня это не сильно беспокоило. Но, по правде говоря...
По правде говоря, я хотела быть как все, быть другой стороной себя. Быть Маки, которой просто нравится играть на пианино. Но летом, когда я была в первом классе, я узнала, что этому никогда не бывать.

♡♡♡♡♡♡

Однажды у меня было отчетное выступление по фортепиано.
Родители нашли мне место для занятий музыкой, как и подобает леди из больницы Нишикино. Даже тогда концертный зал Отяномидзу был грандиозным, модным местом, так что тот факт, что они арендовали его для проведения концерта, был большим событием.
Я играла на пианино всего чуть больше трех лет. Только определенные ученики, отобранные из класса, многие из которых хотели поступить в музыкальные колледжи или стать профессиональными пианистами, могли принять участие, так что сам факт того, что меня выбрали, наполнил меня гордостью и радостью.
В конце концов, я была всего лишь в первом классе, мои руки были слишком маленькими, чтобы играть сложные произведения, а девочки из пятых и шестых классов были такими большими для меня, что мне приходилось смотреть на них снизу вверх. Просто возможность стоять с ними на одной сцене была для меня мечтой. И поэтому, когда я взволнованно сообщила об этом маме, она была достаточно рада, чтобы выкроить время в своем плотном графике и отвезти меня на следующий день выбирать одежду для выступления.
Мы поехали в старый универмаг на Гинзе и купили длинное платье, всё в оборках и настолько белое, что оно казалось нереальным, почти как свадебное, и кружевную ленту с розой, чтобы завязать волосы.
— Боже мой, боже мой, я выгляжу как принцесса из сказки!
Глядя на себя в зеркало, я не могла удержаться от крика. И почему-то я помню, как мама счастливо наблюдала за мной, смеясь: «Ты выглядишь так мило».
Мама была правильной, умной, элегантной, настоящей леди и всегда строгой ко мне. И вдруг та же мама, которая всегда говорила мне не поднимать шум, чтобы я не позорила папу, показалась мне доброй и любящей.
Потому что она была так странно счастлива. Я гордилась тем, что у меня такая красивая и утонченная мама, но теперь, когда я думаю об этом... мама всегда была занята, помогая папе в больнице, и всегда казалась напряженной, словно у неё не было ни минуты свободного времени. Поэтому моя детская версия удивлялась, почему у мамы никогда не было мягкого выражения лица, как у мам других детей.
Меня радовала мысль, что когда я буду играть на пианино, она будет души во мне не чаять и называть милой, как это делали другие мамы.

Теперь, когда я оглядываюсь назад... это было так глупо с моей стороны, правда? Дело определенно не в том, что маме и папе нравилось видеть, как я играю на пианино, это просто доказательство того, что они никогда не ожидали, что я буду в этом хоть сколько-нибудь хороша.
Ни маме, ни папе не было никакого дела до пианино. Они улыбались именно потому, что считали это временным развлечением.
Но моя глупая версия тогда этого совсем не понимала.

И вот, в день выступления,
когда наша экономка, госпожа Ваки, сказала мне, что маме и папе пришлось пойти на какой-то рабочий прием, я невинно подумала: «Ох, как жаль». Я уверена, мама очень хотела бы прийти, но это просто означает, что я должна стараться еще сильнее ради неё!
— Я мило выгляжу? Ничего странного нет? Как думаете, нам стоит сфотографироваться для мамы и папы?
Госпожа Ваки осмотрела меня несколько раз.
Даже в те дни я очень любила соперничать, и все, включая меня, знали это. Глубоко внутри я думала про себя: что они сделают, если я, самый маленький ребенок здесь, выиграю в младшей группе? Я уверена, мама и папа так удивятся, а потом будут хвалить меня много-много!
И тогда, может быть, они пожалеют, что пропустили мое выступление, думая: «Ох, если бы только мы пришли посмотреть на выступление Маки! Это намного важнее любой работы!»
От воображения мое сердце начинало биться чаще.
И вот, после выступления,
по дороге домой с госпожой Ваки,
я была так взволнована, что чувствовала, будто мое сердце вот-вот разорвется.
Я была счастлива, так счастлива. Я начала припрыгивать, не осознавая этого.
Я была так счастлива, так наполнена, я чувствовала себя на вершине мира.
На моей груди было украшение в виде маленького букетика красных роз.
Под этим букетом была лента с надписью:
«Фортепиано — Младшая группа: 2-е место». Умение прочитать эти иероглифы в моем возрасте тоже заставляло меня гордиться.
— Это так круто! Там были все эти большие дети из 6-го класса, а я всё равно заняла 2-е место! Разве я не потрясающая!? Мама и папа так удивятся♪
Я подпрыгнула. Комплименты, которыми все осыпали меня под светом прожекторов после церемонии награждения, кружились и танцевали в моей голове.
Ты так искусна, не верится, что ты всего лишь первоклашка, у тебя такой музыкальный талант, не верится, что ты в начальной школе, даже твой наряд роскошен, как у любого профи...
И, более того,
ощущение выступления на этой гигантской сцене в этом гигантском зале, совсем одной, всё еще отдавалось во всем моем теле.
Я не могла не быть в восторге.
Музыка была такой удивительной. Я просто так люблю пианино!
Я снова подпрыгнула и с улыбкой погладила свою ленту за второе место, как свое личное сокровище. Я даже не заметила оттенка грусти в глазах госпожи Ваки, когда она смотрела на меня.
Я всем сердцем верила, что когда они вернутся домой, мама и папа погладят меня по голове и скажут: «Маки, ты такая удивительная! Занять второе место, пока ты еще в первом классе? Это наша девочка!» — и обнимут меня...
Но.

— Оу, ты не заняла первое место!?
Слов папы, когда я приветствовала его дома той ночью, было достаточно, чтобы я застыла.
Пока я стояла ошеломленная, мама сказала мне:
— Это печально, но ты всё равно самая умная девочка в своей школе. Это гораздо лучше, чем просто уметь играть на пианино.
Её слова вбились в меня, как клин.
— Верно. Неважно, если ты не умеешь играть на пианино, главное, чтобы ты усердно училась...
А потом папа начал говорить о том, как мой тест на подготовительных курсах прошел национальный отбор, как будто это было совершенно естественным делом.
Я слышала об этом уже миллион раз.
Не замечая, как побледнело мое лицо, папа, выглядевший немного пьяным, улыбнулся и погладил меня по голове своей большой рукой.
— Твои оценки так удивительны, Маки. Продолжай в том же духе, и однажды ты станешь самым известным врачом в больнице Нишикино.
Угу.
Улыбаясь так, словно я вот-вот заплачу, я посмотрела на папу и крепко сжала букетик красных роз в руке.
Когда я приложила силу, букет смялся с сухим хрустом.
Тогда я кое-что поняла.
Кое-что, чтобы выжить в этом доме.
Кое-что, чтобы мне не было еще больнее.
Я ведь такая умная, что родители признают меня за это, в конце концов.
Я поняла, что не могу сказать, что мне нравится музыка, или что я хочу стать пианисткой, когда вырасту, прямо как старшие девочки из моего музыкального класса. Конечно, в выпускном альбоме детского сада я написала «Я хочу стать врачом» в качестве своей мечты на будущее.
В итоге, после перехода в среднюю школу, мне больше не нужно было брать уроки фортепиано.

Даже сейчас я иногда задаюсь вопросом: что было бы, если бы я продолжила играть на пианино? Выбрала бы я классический путь? Если бы я не была в семье врачей, если бы мне никогда не нужно было беспокоиться о наследовании, что бы случилось? Было бы пианино всей моей жизнью сейчас, пока я практиковалась бы для поступления в музыкальный колледж? Или навыков уровня «второго места» было бы просто недостаточно, заставив меня сдаться и остаться Маки-старостой, девочкой, чьи оценки — её единственное достоинство, как говорит папа?

В любом случае, исчезла бы я?
В тот день, когда я встретила Хоноку,
и встретила $\mu$'s,
когда меня заставили пойти на мою первую тренировку, когда я написала свою первую песню для айдолов, хотя никогда раньше их не слышала, и когда меня втянули в робкое подражание танцам остальных, размахивая рукой здесь, шагая сюда, и всё это время сердце болезненно билось.
И когда я открыла для себя ослепительное сияние, которого никогда раньше не представляла.
Моя жизнь в старшей школе должна была пройти в одной лишь учебе, просто делая то, что сказал папа, слепо следуя его инструкциям. Всё перевернулось с ног на голову, и теперь оно сияет передо мной, как сверкающее летнее море.
Я никогда не чувствовала этого раньше. Это трепетание в груди. Это наслаждение. И я не могу остановиться сейчас. Встретив $\mu$'s, я открыла для себя, как важно самой выбирать то, что мне нравится делать. Вот почему, хотя та я, которая открыла это, всё еще задается вопросом, что было бы, если бы я продолжила играть на пианино... если бы я действительно продолжила играть, то меня, участницы $\mu$'s, никогда бы не существовало.
Водоворот «а что, если» и «может быть».
У меня всё еще есть тот букет роз; я починила его и прикрепила к плюшевому зайцу в своей спальне.
И даже сейчас, когда я смотрю на ленту за второе место, я смеюсь, думая о том, как это отчасти отражает то, кто я есть. Я думаю, что, может быть, если бы я заняла первое место, папа похвалил бы меня, но именно здесь мне больше всего чего-то не хватает.
Я так слаба, что не смогла сказать ему, что люблю играть на пианино и хочу продолжать играть, даже несмотря на то, что заняла второе место. В меня были настолько внедрены ценности «почетной ученицы», что я слишком боялась выбрать более рискованный путь и выразить то, что я на самом деле чувствовала.
Боялась опозориться, боялась бросить вызов самой себе.
Как же мне стыдно.
Вот почему я искренне считаю, что $\mu$'s так впечатляют.
То, как низкие оценки за тесты и наихудшие ситуации совершенно их не беспокоят.
Они всегда смотрят только на то, что хотят делать, никогда не оставляя пути к отступлению, когда действуют.
Они — мир, отличный от моего, где я вечно беспокоюсь о баллах за экзамены даже во время тренировок с $\mu$'s. Хе-хе.
Ничего кроме Отоноки.
Ничего кроме Айдолов.
Может быть немного странно, что кто-то вроде меня смешался с такими участницами, но это место многому меня научило. Это особая сцена, которую принесла мне моя музыка.
Так что, может, я и незрелая, но, пожалуйста, дайте мне еще немного времени,
потому что я буду стараться изо всех сил, чтобы догнать вас всех.
Сегодня я становлюсь немного сентиментальной. Интересно почему?
Это потому, что я начала играть на пианино снова спустя столько времени?
Играть, чтобы сочинять новые песни для $\mu$'s.
Моя любовь к этому — единственное, что не изменилось за все эти годы.

Комментарии ♡ Хонока
Маки — единственная дочь из знаменитой больницы общего профиля Нишикино. Она, должно быть, под таким давлением, которое девочка из семьи, продающей мандзю, вроде меня, даже представить себе не может! Я уважаю её за то, как она всегда усердно трудится! Надеюсь, однажды она снова сможет играть на пианино. Но когда я думаю о том, что у $\mu$'s есть свои оригинальные песни только благодаря практике Маки на пианино, я действительно чувствую, что здесь замешана какая-то странная судьба. Она шла по этому пути долгое время! Давайте продолжать работать вместе!