Том 1 - Глава 2: Первая любовь и Святая ночь

С наступлением декабря город полностью погружается в рождественскую атмосферу.
Я помню, как в детстве мы устраивали семейные вечеринки, но когда мой брат, который младше меня на четыре года, пошел в среднюю школу, эта традиция исчезла.
С тех пор у меня, не имеющей ни друзей, ни возлюбленного, не было никакого особого отношения к Рождеству.
Однако, став учителем, я в полной мере осознала, что для старшеклассников Рождество и День святого Валентина — это важнейшие события, и страсть и энергия, которые они в них вкладывают, просто невероятны.
— Рождество приближается. У меня в декабре всегда настроение поднимается.
Похоже, Уэхара-сан не является исключением из правил.
За три недели до Рождества её большие глаза уже сияли от предвкушения.
— Мне кажется, сегодня на занятии вам не хватало концентрации. Я понимаю желание повеселиться на Рождество, но я хочу, чтобы Уэхара-сан осознавала, что стартовала в подготовке к экзаменам позже других, и училась более продуктивно.
Поскольку мы занимаемся один на один, я невольно замечаю уровень её сосредоточенности. Больше Рождества меня беспокоит легкомысленное отношение Уэхары-сан к экзаменам.
Оценки Уэхары-сан в школе неплохие, но это лишь в рамках школы со средним уровнем. Если она хочет поступить в университет получше, ей нужно взяться за учебу всерьез.
Я прошла через так называемую жестокую экзаменационную войну, поэтому невольно начинаю ворчать.
— Я стараюсь по-своему. Времени на учебу я точно стала тратить больше.
— ...Вот как. Пусть понемногу, но давайте стараться.
Учеба — это не то, к чему нужно принуждать. Этого принципа я придерживаюсь с того дня, как стала учителем. Поэтому я никогда не делала замечаний ученикам, которые спали на моих уроках или сидели в телефонах.
Старшая школа — это не обязательное образование. Учиться или нет — это личная ответственность каждого.
Поэтому я не хочу относиться к Уэхаре-сан как-то по-особенному... но отсутствие у неё чувства кризиса перед экзаменами неизбежно вызывает у меня тревогу.
— Кстати... Учительница, у вас есть планы на Рождество?
Я растерялась от резкого перехода от учебы к Рождеству, но внутренне напряглась, ожидая приглашения.
Как учитель, я не могу принять приглашение от ученицы, какова бы ни была причина.
— Нет, планов нет.
— Ясно, слава богу.
Уэхара-сан просто вздохнула с облегчением, но не стала меня никуда приглашать.
...Мне стало стыдно за то, что я почувствовала странное разочарование от того, что меня не пригласили, хотя я всё равно собиралась отказать. С каких пор я стала такой самовлюбленной?
— А... у Уэхары-сан есть какие-то планы?
Словно пытаясь стереть свою ошибку или же желая убедиться, что у неё уже есть договоренность с кем-то другим, я спросила сама.
— Я планирую пойти на рождественскую вечеринку в заведение, где работает мама. Говорят, за подработку заплатят очень щедро.
Возможно, это прозвучит преувеличением, но у меня глаза на лоб полезли.
Она сказала «заведение», но если память мне не изменяет, мама Уэхары-сан работает не в обычном ресторане, а в месте, где основной работой является распитие алкоголя с клиентами-мужчинами...
— У-Уэхара-сан ведь несовершеннолетняя? Э-это вообще нормально?
— Если никто не узнает, то всё норм, разве нет? В этом году у меня всё равно не было планов, так что пойду подзаработаю.
Уэхара-сан говорила равнодушно, но я не могла сохранять спокойствие.
У меня почти нет знаний о «таких заведениях», но разве нет риска, что ей скажут что-то неприятное или будут трогать? А если кто-то проявит к ней интерес, она откажет, а он разозлится или начнет преследовать её?
Именно из-за незнания семена тревоги разрастались, и я паниковала внутри себя.
— Учительница, вы как-то побледнели.
— Э!? Н-нет, ничего подобного! Я п-просто немного удивилась, всё в порядке...
— Вы против моей подработки, учительница?
Она, как всегда, проницательна. Врать нет смысла, поэтому я ответила честно.
— ...Я беспокоюсь.
— Всё будет хорошо. Вы, кажется, немного неправильно поняли, но это же через маму. Мама в этом заведении — «Мама-сан», то есть самая главная. Так что если какой-то клиент попытается сделать что-то странное с её дочерью, она его просто так не отпустит.
Мне хотелось возразить Уэхаре-сан, которая рассказывала об этом со смехом, словно в этом нет ничего особенного.
Меня беспокоит сам факт. Я не хочу, чтобы она делала что-то, что хоть немного похоже на хождение по тонкому льду.
Слова застряли у меня в горле, потому что я сама не до конца понимала, с какой позиции исходит это чувство.
Подумает ли она, что я чрезмерно опекаю её? Выходит ли это за рамки предупреждений учителя?
Я знала, что слова, сказанные мной — не родителем, не другом и не возлюбленной — будут пустыми и просто пролетят мимо ушей, поэтому я ничего не могла сказать.
— ...Даже если платят щедро, в следующем году этого делать нельзя, хорошо? В это время в следующем году вам придется выкладываться по полной.
...Я могла сказать только банальность.
— Я знаю. Мама сказала, что если я поступлю, она оплатит только учебу, так что в третьем классе я брошу подработку ради учебы. Надо заработать, пока есть возможность. А, ну и стипендиями, про которые вы говорили, я тоже воспользуюсь.
Всё-таки Уэхара-сан очень серьезная девочка. Ей всего семнадцать, а она уже думает о будущем и действует соответственно. Это достойно уважения.
— Если будет что-то непонятно по учебному материалу или по стипендиальной системе, не стесняйтесь обращаться. Я помогу чем смогу.
— Спасибо, учительница. Эх, вот бы Санта подарил мне деньги или уведомление о зачислении в университет. А вы, учительница, до скольки лет верили в Санту?
— Ко мне он уже перестал приходить, но я верю в него до сих пор. В этом году он наверняка появится у множества детей.
— О, взрослый ответ! Я тоже буду так отвечать в следующий раз! ...М? Учительница, вы сейчас обращались со мной как с ребенком?
— Вы ведь и есть ребенок.
— Тогда дайте мне подарок, я буду хорошей девочкой ♡
— Как насчет набора из справочника и сборника задач?
— Вообще-то это полезно, спасибо! Но... духа Рождества в этом ноль.
Уэхара-сан смеялась, но, несмотря на наш обычный разговор, ком в моем горле в тот день так и не исчез.

Правильно ли я ответила тогда? Действительно ли можно позволить Уэхаре-сан пойти на эту подработку?
Не пристанет ли к ней пьяный мужчина? Не будут ли её трогать против воли?
Каждый раз, когда я представляю Уэхару-сан в такой ситуации, в моей душе бушует буря. Черные, вязкие эмоции переполняют меня, и я начинаю злиться на воображаемых мужчин.
Хочу верить, что это ни в коем случае не ревность. Как взрослый и как учитель, я просто беспокоюсь за ребенка, за свою ученицу.
— Какей-сенсей, редко увидишь, чтобы вы так витали в облаках. Вы плохо себя чувствуете?
Я вздрогнула от голоса. Это была Масуда-сенсей, которая заботится обо мне с тех пор, как пришла в эту школу в прошлом году сразу после университета.
Это мягкая женщина, которая планирует уйти на пенсию через два года. Она преподает тот же предмет, что и я, и наши столы стоят рядом, так что с ней я разговариваю чаще всего.
...Поверить не могу, что я сидела с отсутствующим видом прямо в учительской. А ведь совсем недавно я упрекала Уэхару-сан в рассеянности. Жалкое зрелище.
— Н-нет! И-извините, я просто немного задумалась.
— Хорошо, если со здоровьем всё в порядке. Какей-сенсей, вы иногда слишком серьезны, так что давайте работать, не забывая отдыхать, хорошо?
— Д-да...
Мне искренне жаль. Как профессионал, я не должна допускать, чтобы личное влияло на работу.
Хотя, возможно, именно такие мысли и вызывают упрек в «чрезмерной серьезности».
Интересно, как бы поступила Хисако-сенсей, если бы её голова была занята беспокойством об ученике настолько, что это выходило за рамки служебных обязанностей?
Я хочу поговорить с ней. Тот факт, что я вспоминаю о Хисако-сенсей в такие моменты, доказывает, что я всё еще зависима от неё.
Я взглянула на настольный календарь. Там не было никаких отметок, но следующая суббота для меня — особенный день.
Я обсужу с ней свои чувства тогда.
В день, когда встречусь с Хисако-сенсей.

Дзиннай Хисако-сенсей была моим классным руководителем, когда я училась в первом классе старшей школы. Я могу с уверенностью сказать, что она — человек, оказавший самое большое влияние на мою жизнь.
Выбор пути, профессия и... даже осознание того, что моим романтическим интересом являются женщины — всё это я поняла благодаря ей.
Время — двенадцать часов. Место встречи — кафе со спокойной атмосферой.
До того как Хисако-сенсей вышла замуж в этом году, мы обычно встречались по вечерам в местах, где можно выпить. Последние два года она писала мне примерно раз в месяц, но в этот раз мы не виделись четыре месяца.
Для меня это слишком далеко и невообразимо, но, наверное, именно это и значит — выйти замуж и жить с кем-то вместе.
Я чувствовала грусть, но мои эмоции не могли стать причиной не радоваться счастью учителя. Я смирилась с этим, понимая, что так и должно быть.
Считая, что заставлять Хисако-сенсей ждать невежливо, я никогда не опаздывала на встречи.
Сегодня местом встречи было кафе, поэтому я заняла столик заранее и ждала.
— Рио!
Это был рефлекс, въевшийся в тело за восемь лет.
Услышав этот голос, мои уши радуются, и я сразу нахожу взглядом фигуру Хисако-сенсей. Слегка поклонившись, я почувствовала, как бешено колотится сердце.
— Хисако-сенсей, давно не виделись.
— Как ты? За то недолгое время, что мы не виделись, ты стала выглядеть взрослее, не так ли?
Учительница села напротив меня с сияющей улыбкой. Возможно, из-за объемного свитера, но мне показалось — простите за дерзость, — что она немного поправилась.
Наверное, семейная жизнь идет хорошо. Хисако-сенсей любит готовить, так что её муж, должно быть, тоже счастливо прибавил в весе.
— Я уже не в том возрасте, чтобы мне говорили, что я повзрослела. К тому же, в последний раз мы виделись летом, так что прошло всего четыре месяца.
Четыре месяца. Раньше я чувствовала одиночество, если не видела её лица или не получала сообщений даже неделю. Раз мое чувство времени притупилось, значит, я и правда повзрослела, как и сказала Хисако-сенсей?
— Я хотела бы, чтобы Рио пришла на свадьбу. Всё-таки это сложно?
— Да, я хотела бы пойти, но следующей осенью за границу... Я хочу полностью посвятить себя руководству учениками, которым предстоят экзамены. Прошу прощения.
У меня было две причины — официальная и истинная — почему я ответила отказом на приглашение.
Первая: я не была уверена, что смогу улыбаться, видя учителя в свадебном платье.
И вторая: я хотела быть рядом, чтобы поддержать Уэхару-сан перед экзаменами.
— Нет-нет, всё в порядке. Я хотела, чтобы ты присутствовала, если возможно, но тот факт, что Рио стала прекрасным учителем, вызывает у меня такие глубокие чувства... я так рада.
Сказав это, Хисако-сенсей открыла меню. В этом кафе подают алкоголь, и обычно учительница не отказала бы себе.
— Хисако-сенсей, будете пить? Я на машине, отвезу вас домой.
— Нет, сегодня не буду.
Надо же, какой редкий день: Хисако-сенсей, обожающая выпить, отказывается. Пока я беспечно размышляла об этом...
— Послушай, Рио.
Учительница пристально посмотрела на меня, и сердце подпрыгнуло.
Я слаба перед этим лицом, этой атмосферой, перед самим существованием Хисако-сенсей.
— Сейчас у меня внутри ребенок. Я думала сообщить, когда наступит стабильный период... и хотела сказать Рио лично.
От этих слов, сказанных со смущением, клетки моего тела полностью замерли.
...В очередной раз убеждаюсь, насколько я недогадлива.
Долгожданный звонок от Хисако-сенсей. Немного округлившаяся фигура. Отказ от любимого алкоголя.
Имея все эти условия, можно было легко догадаться.
Что Хисако-сенсей беременна.
...Вот оно что. Дело не только в том, что я тугодум.
Беременность — это событие, не предусмотренное в моем жизненном плане, поэтому я даже не могла этого представить.
— Рио? Что случилось?
— А, нет. Извините. Просто удивилась.
— Может быть, ты в шоке?
У Хисако-сенсей лицо человека, который дразнится. Она уверена, что я её очень люблю.
Но то, что это романтические чувства, она не поняла даже спустя восемь лет.
Конечно, я отчаянно это скрывала, но, думаю, причина, по которой я не заметила её беременность, и причина её неведения — одна и та же.
Хисако-сенсей, в голове которой изначально нет идеи о «любви между женщинами», никогда не заметит моих чувств, если я сама не признаюсь.
— ...Ну что вы. Я просто поражена собственной тупостью, что совсем ничего не заметила.
— Хи-хи, Рио всегда была немного недогадливой, это не новость.
Заказав ройбуш, Хисако-сенсей тихонько хихикала.
Несмотря на то, что я ощутила отчаянную пропасть между нами, сейчас я, как ни странно, не была подавлена.
Когда она сообщила мне: «Я выхожу замуж и в конце учебного года переезжаю в Нагасаки», — это был такой шок, мне было так грустно, я не знала, что делать, и сильно расстроилась.
Может, то сообщение о браке выработало у меня иммунитет? ...Нет, не то.
...Учительница. Знаешь, я...
В памяти всплыло лицо Уэхары-сан. Послышался её голос. Словно переписывая чувства к Хисако-сенсей, которых я так жаждала.
То, что я могу так спокойно смотреть на учителя, — это наверняка заслуга Уэхары-сан. Полагаю, доля Хисако-сенсей в моем сердце уменьшилась, а доля Уэхары-сан увеличилась.
...Нет, я ни в коем случае не заменяю Хисако-сенсей Уэхарой-сан!
Оправдавшись перед собой в мыслях, я глубоко поклонилась сидя прямо перед Хисако-сенсей.
— Хисако-сенсей. Поздравляю вас с беременностью от всей души.
— Спасибо. Не думала, что настанет такой счастливый день, когда Рио меня поздравит.
— Вы преувеличиваете. Вас ждет еще много счастья впереди. ...Хотя я слышала, что до самого рождения ребенка нельзя терять бдительность, поэтому окружающим не стоит поднимать слишком много шума... Тогда какие слова мне сейчас лучше сказать?
— Ну ты и серьезная! Всё нормально, просто отключи голову и скажи «поздравляю»!
Хисако-сенсей смеялась. Затем, обращая эту любимую мной улыбку к своему животу, сказала: «Пол, вероятно, узнаем на следующем осмотре».
Принесли чай ройбуш, и мы скромно чокнулись.
Пусть ребенок родится здоровым. Пусть с учителем всё будет хорошо.
Не читая атмосферу, я пила кофе, полный кофеина, который нельзя беременной учительнице, и немного предавалась воспоминаниям о прошлом.
Восемь лет назад. Когда я была еще первоклассницей старшей школы и еще не могла пить кофе.

С самого детства я плохо понимала, что такое любовь.
Я смотрела со стороны, словно наблюдая за сериалом из другого мира, как одноклассницы шумят о том, какой крутой какой-то известный мальчик, или увлеченно обсуждают свои романы с парнями.
Я говорю «смотрела со стороны», потому что с сознательного возраста у меня не было никого, кого я могла бы назвать другом.
Возможно, потому что меня воспитывали родители, помешанные на образовании, я с детства преуспевала только в учебе, но была ребенком, который не умел ни читать атмосферу, ни врать. То, что меня избегали — это еще полбеды; иногда я становилась объектом издевательств.
К счастью, я была из тех, кто не принимает нападки близко к сердцу, лишь недоумевая: «Какая им выгода меня обижать?»
Со временем интерес обидчиков угасал, и я оказывалась в полной изоляции.
Похоже, по натуре я не особо чувствовала одиночество от того, что нахожусь одна. Я легко могла представить, что не впишусь в разговор, да и не хотела заставлять других напрягаться из-за меня.
Поэтому я всегда была одна.
Я любила книги, поэтому перемены проводила с ними.
Для меня, у которой не было друзей и которая вообще не общалась с другими людьми, любовь была чувством, не имеющим ко мне отношения. Я росла физически, так ни разу и не поняв, каково это — любить кого-то.
...Пока в первом классе старшей школы моим классным руководителем не стала Хисако-сенсей.
Я училась в школе с непрерывным образованием (средняя и старшая вместе), поэтому без особого чувства новизны перешла в старшие классы по «эскалатору».
Перед нами, знавшими друг друга лицами, Хисако-сенсей, которой тогда было двадцать четыре — ровесница меня нынешней, — в первый же день вызвала переполох приветствием, совсем не свойственным учителю нашей школы.
— Это школа для девочек с непрерывным обучением, поэтому у некоторых из вас чувство реальности могло притупиться... но я, пришедшая извне, заявляю! Шестнадцать лет — это круто! Вы можете всё, вы можете выбрать что угодно! Поэтому я хочу, чтобы вы касались разного, пробовали многое, и я буду супер-поддерживать таких девочек!
Я думала, что в такой старомодной школе многие отвергнут столь необычного учителя, но Хисако-сенсей мгновенно нашла общий язык с ученицами.
Она звала учениц по именам с первого дня. Если говорить по-доброму — дружелюбный и доступный учитель. Если по-плохому — панибратский. ...В любом случае, это был тип людей, с которым мне сложно ладить.
Но как учитель литературы она мне нравилась.
— Аривара-но Нарихира был, говоря современным языком, плейбоем, и, конечно, он был невероятно популярен. Красивая внешность и умение слагать вака (стихи) — в ту эпоху это были топовые характеристики. Ну, в наше время парень, который присылает стихи, скорее отпугнет.
Уроки Хисако-сенсей были не только понятными, но и с юмором, поэтому она, кажется, нравилась одноклассницам... однако.
— Рио! Не хочешь пообедать вместе?
В один из обеденных перерывов Хисако-сенсей внезапно пригласила меня на обед с такой легкостью, словно звала подругу, чем поразила меня до глубины души.
— Нет, спасибо.
— Почему-у? У тебя планы поесть с кем-то?
— Нет, но я хочу поесть одна.
— Тогда иди за мной. У меня есть секретная база.
— ...Вы вообще меня слушаете?
Несмотря на её мягкость, напор был удивительно сильным, и я не смогла отказать.
...Скажу еще раз, теперь перевернув смысл.
Как учитель литературы она мне нравилась, но как тип людей — я с ней не ладила.
— Вам не нужно проявлять заботу только потому, что вы учитель. Я привыкла быть одна, и меня это не тяготит.
Я неохотно шла за Хисако-сенсей.
— Неважно, нормально тебе одной или нет. Просто я хочу поесть с Рио.
Я потеряла дар речи. Какая эгоистичная и странная учительница.
— Пришли.
Секретной базой, о которой говорила Хисако-сенсей, оказался музыкальный класс.
— Разве учителю литературы можно самовольно использовать музыкальный класс?
— Я получила разрешение. Мы с Мориока-сенсей, учителем музыки, в хороших отношениях.
Злоупотребление полномочиями. Смешение личного и общественного. Я проглотила слова, подступившие к горлу.
— Проголодалась. Давай есть?
Я помню это до сих пор. Хисако-сенсей тогда ела фруктовый сандвич и пила горячий кофе.
— М-м, вкуснотища. Рио пьет кофе?
— Не пью и никогда не думала пробовать.
— Ясно. Я думала выпить вместе, но приберегу это удовольствие до тех пор, пока Рио не станет чуть взрослее.
Я спросила у Хисако-сенсей, которая пила кофе с таким неподдельным удовольствием:
— Эм, Дзиннай-сенсей, почему вы...
— Я не отвечу, пока не назовешь меня Хисако-сенсей.
Трудно. И называть по имени, и с этим человеком.
— Х-Хисако-сенсей... почему вы настаиваете на обращении по имени?
— Разве не приятнее, когда зовут по имени, а не по фамилии? Кажется, что мы ближе.
— В наше время это, наоборот, редкость, не так ли? Я слышала, что даже в начальной школе к мальчикам обращаются на «-сан», а во многих школах прозвища запрещены.
Хисако-сенсей поморгала.
— Э, правда? Но мне всё равно. Я буду делать так, как хочу я.
— В этой школе, консервативной в плане традиций, вы будете выделяться. Я слышала, что родители уже высказывали мнение по поводу того, что вы не называете нас на «-сан».
Это известная на всю страну элитная женская школа, где здороваются фразой «Гокигэнъё» (Желаю вам доброго дня). Здесь строги к инакомыслящим.
— А, это. Когда завуч делала мне выговор, я притворилась, что раскаиваюсь, но мне вообще всё равно. Я собираюсь писать историю, которую могу написать только я.
— Эм... писать?
— Нет, если ты отвечаешь с таким серьезным лицом, я сама смущаюсь! Блин, пока поэтический уровень Рио не догонит мой, давай перестанем об этом говорить.
Хисако-сенсей рассмеялась над тем, что я не успеваю понимать её слова и стою с вопросительным знаком над головой, и откусила сэндвич. Он выглядел аппетитно.
— Кстати, Рио говорила, что хочет поесть одна. Ты считаешь, что друзья тебе не нужны?
То, что я не посчитала это сарказмом, насмешкой или бестактностью, — заслуга исключительно личности Хисако-сенсей.
Хотя мы впервые говорили один на один, у неё была сила заставить меня так думать.
— Пожалуй. Я не умею сопереживать разговорам, поэтому порчу атмосферу, да и интересного ничего рассказать не могу, так что собеседнику будет скучно.
— Угу-угу. То есть ты решаешь уйти сама, прежде чем в тебе разочаруются?
— ...Я не понимаю. Я слышала, как девочки, которые издевались надо мной в средней школе, на людях вели себя как подруги, а за спиной поливали друг друга грязью. Около месяца назад мальчик из другой школы, с которым мы ходим в один подготовительный класс... он говорил мне ужасно злые вещи, а потом вдруг признался в любви...
Оба случая вызвали у меня полный хаос в голове.
— Как бы сказать, я никак не могу понять противоречия между словами, действиями и чувствами людей. Из-за этого я, наверное, немного не доверяю людям...
— Угу-угу, понятно.
— ...Сенсей, вы вообще слушаете?
— Слушаю. Просто я не думала, что Рио столько расскажет, и обрадовалась.
Меня накрыло острое чувство стыда. Я никому не рассказывала этих вещей, которые, казалось, никто не поймет. А тут рассказываю учителю, с которым, как мне казалось, я не лажу.
— Тебе не нужно так много думать об этом. Друзей или любимого человека не выбирают головой. Ты просто думаешь: «О, прикольно. Хочу подружиться с этим человеком», или интуиция бьет током: «О, люблю!»
Я совершенно не могла представить себе будущее, в котором заинтересуюсь кем-то подобным образом, но продолжать разговор было лень, поэтому я кое-как поддакивала и пережила обеденный перерыв.
Расставшись с Хисако-сенсей, я почувствовала дикую усталость.
Пусть это и работа, но я подумала, что она редкий в наше время учитель-энтузиаст, раз заботится о такой, как я. Ну, теперь она, наверное, какое-то время не будет ко мне подходить.
Я так думала, но мои ожидания были обмануты.

Со следующего дня каждый, каждый божий день в обеденный перерыв Хисако-сенсей окликала меня.
Это были действительно пустые, глупые разговоры, и я не знала, как на них отвечать.
— Я ужасно не люблю вставать по утрам, и мне кажется, что одного будильника на смартфоне мало, поэтому я ставлю обычный будильник. Но он так громко звонит, что соседи пожаловались. Производителям стоило бы получше продумывать это, да?
— Может, жалоба поступила не потому, что звук громкий, а потому что Хисако-сенсей долго не просыпается, и он продолжает звонить?
— ...В этом дело?! Рио, ты гений?!
— Смотри, Рио, я купила новую юбку! Что думаешь?
— Разве у вас не было такой же?
— Нет у меня такой! ...Похожая есть, но не такая.
— Слушай, Рио, какую музыку слушают нынешние старшеклассники? Посоветуй что-нибудь.
— ...Ну, те, у которых поколения меняются?
— Пятое поколение K SOUL SISTERS?
— Что-то про кроликов...
— NewJeans? (прим. пер: в оригинале игра слов, адаптировано под контекст).
— Эм... гулять по ночам...
— YOASOBI. Так, Рио, ты, похоже, музыку особо не слушаешь?
— ...Извините. Я не специально ошибаюсь.
Наверное, я говорила только то, что разочаровывало Хисако-сенсей.
Но Хисако-сенсей всегда дарила мягкую улыбку даже мне, способной лишь на скучные, слишком серьезные ответы.
Оглядываясь назад, единственной темой, в которой у нас с Хисако-сенсей получался хороший диалог, была классическая литература.
— Мурасаки Сикибу закончила «Повесть о Гэндзи», когда служила Акико, дочери Фудзивара-но Митинаги. Но читателями были только Акико и очень ограниченный круг людей при дворе.
— А теперь это вошло в учебники, и стало литературой, с которой хоть раз сталкивается каждый ребенок, получающий образование в Японии. Если бы Мурасаки Сикибу переместилась в наше время, она была бы тронута.
— Хи-хи, переместилась во времени? Интересная мысль! Если бы она реально попала сюда, она бы наверняка пришла в восторг, увидев переписку в смартфонах.
Лицо Хисако-сенсей, когда она говорила со мной о классике, выглядело по-настоящему счастливым.
— Рио, ты, случайно, не любишь классику?
— Нормально.
— Ясно. Чем больше изучаешь эту область, тем она интереснее, так что я была бы рада, если бы ты заинтересовалась. У нас система «эскалатора», ты планируешь переходить дальше? Или будешь сдавать экзамены в другой вуз? Мечта уже есть?
— Нет. Я слышу только желания родителей, но сама еще ничего не решила.
Смутно я хотела поехать в университет в провинцию, откуда нельзя ездить из дома, но мне вряд ли разрешат.
— Вот как... Я как учитель хочу по возможности подтолкнуть учеников к тому, чем они хотят заниматься. Если будешь сомневаться, сразу обращайся ко мне.
— С... спасибо.
Меня зацепила фраза «как учитель».
Оставив это смутное сомнение неразрешенным, время шло.

С какого момента? Я не могу вспомнить триггер.
Незаметно для себя я стала ждать времени с Хисако-сенсей и... дорожить им.
Наверное, обычный ученик по ходу школьной жизни завел бы хоть одного друга по интересам или немного привык к классу, но я оставалась в изоляции и в третьем семестре. Ни спортивный фестиваль, ни культурный фестиваль не оставили в моей памяти следа.
Мое положение в классе не изменилось, но, если это не мое самолюбие, степень близости с Хисако-сенсей возросла.
Пропорционально этому, уроки японского стали моими любимыми. Благодаря тому, что я только и делала, что училась и читала, мои оценки резко пошли вверх.
Когда Хисако-сенсей вручала мне табель с результатами итоговых тестов за третий семестр, она выглядела очень довольной.
— Вот, Рио. Ты постаралась.
Я и сама чувствовала, что справилась, поэтому догадалась. Вернувшись на место и проверив, я увидела, что по предметам я была первой по языковой культуре, и... первой в общем рейтинге.
Я и раньше держалась в первой десятке, но первое место в общем зачете заняла впервые, поэтому сначала испытала шок.
Я посмотрела на Хисако-сенсей, которая подводила итоги. Встретившись со мной взглядом, она мягко улыбнулась так, чтобы поняла только я.
Грудь наполнилась теплом.
То, что Хисако-сенсей обрадовалась, было для меня важнее, чем то, что я заняла первое место.
Классный час закончился, и я собиралась уходить, когда меня неожиданно окликнула одноклассница.
— Какей-сан, ты, случайно, не фанатка Аракавы Нацуко-сенсей?
Ко мне обратилась Дзёгасаки-сан. Девушка с правильными чертами лица и характерными узкими волевыми глазами. Она каждый день меняла прическу и, в отличие от меня, была модной и женственной.
Она принадлежала к заметной группе в классе, и мы не общались без необходимости, но она всегда была отличницей, лучшей на параллели.
А Аракава Нацуко — это писательница, получившая премию Наоки два года назад, моя самая любимая сейчас.
— ...Да, а как ты узнала?
— Ты же читала «Космею и Одуванчик» на перемене? Мне она тоже нравится, хотела обсудить.
Дзёгасаки-сан, говорившая вежливо с изящной улыбкой, была приятным собеседником и умела слушать, так что даже я, стеснительная, смогла расслабиться и весело поболтать. Я подумала, что популярный в классе человек — это синоним человека обаятельного.
— Какей-сан любит книги. Ты и в японском сильна?
— Не-а. Любовь к чтению, похоже, не связана с оценками по современной литературе. В этот раз языковая культура удалась, а современная литература, как обычно, потянула вниз.
— Удалась? Итоговый тест был сложным... Слушай, Какей-сан, ты, случайно, не стала лучшей на параллели?
— А, угу.
Врать не было смысла, поэтому я ответила честно.
— Вау, поздравляю, Какей-сан! Круто!
Она поздравила меня с улыбкой, и я подумала, что она действительно добрая, как о ней и говорят.
У нас было общее хобби — чтение, и я даже подумала, что в будущем можно будет заговорить с ней, если найду интересную книгу.
Но со следующего дня меня начали травить.

Изначально я почти не разговаривала с одноклассницами, но если было дело, мы обменивались короткими фразами.
Но теперь даже необходимый минимум информации и передача сообщений игнорировались, словно меня не существовало.
Среди учеников обо мне распускали слухи, и, похоже, мне присвоили роль мрачной лгуньи, подонка, которому ничего не стоит обмануть других. ...Насчет мрачной, может, и верно.
Дзёгасаки-сан, зачинщица, вела себя очень уверенно — видимо, думала, что я ни у кого не попрошу помощи. Она даже строила из себя жертву.
Это было непостижимо. Она ведь поздравила меня с первым местом, похвалила мои старания, так почему она это делает?
Я никогда не могу понять, что на самом деле думает собеседник.
Раз это не изменилось и в старшей школе, значит, и во взрослой жизни, и на смертном одре я останусь такой же.
Мысль о постоянных конфликтах с другими, рождающихся из недопонимания, которые повторялись в прошлом и будут повторяться в будущем, отягощала душу.
Впрочем, травля для меня не в новинку, я привыкла. Не стоит особо переживать.
...Так я думала до одного дня.
— О, Какей-сан.
В день моего дежурства, когда я уходила позже обычного, мы столкнулись с Дзёгасаки-сан у входа.
Ученики, не посещающие кружки, уже ушли, а те, у кого кружки, были на занятиях. Между нами повисла странная тишина.
— В прошлый раз забыла спросить: сколько ты занималась перед итоговыми? Наверное, не спала ночами?
— ...Больше, чем во втором семестре, но обычно.
— ...Хе-е, вот как. Добиться результата, «немного» позанимавшись — это реально круто.
Почему она издевается, но при этом заговаривает как ни в чем не бывало и хвалит меня с невинным лицом?
— Я не говорила «немного».
— Да? А ведь ты лучшая на параллели... Слушай, а по языковой культуре ты тоже первая в рейтинге предметов?
— Угу.
...В этот момент я увидела, как уголки губ Дзёгасаки-сан поднялись.
— А-а, теперь понятно. Ты же любимчик у Хисако-сенсей, Какей-сан. Может, она тебе подсказала, что будет в тесте?
Я не могла не возразить на слова, задевающие достоинство Хисако-сенсей.
— Хисако-сенсей не могла такого сделать. И я не любимчик.
Для учителя я лишь одна из многих учениц. ...Я просто подтвердила очевидный факт, но почему-то в груди кольнуло.
— Разве? Ведь Хисако-сенсей обедает с Какей-сан?
— Думаю, это просто чувство долга и жалость учителя, которая пожалела меня, увидев, что у меня нет друзей.
— Какей-сан умеет читать мысли Хисако-сенсей? Не умеет, да? Тогда ты не можешь утверждать наверняка.
— ...Я не умею, но и Дзёгасаки-сан тоже не умеет.
— Согласна. Ну, если в следующем году, когда Хисако-сенсей перестанет вести у нас уроки, оценки Какей-сан по японскому останутся лучшими на параллели, я признаю, что фаворитизма не было.
Ни у кого из нас не было доказательств, поэтому я не смогла больше ничего возразить.
И этим я позволила Дзёгасаки-сан утвердиться в её абсурдной теории.
— Хорошо. Отныне и до выпуска я буду занимать первое место.
— Да? Жду с нетерпением.
Сказав это, Дзёгасаки-сан ушла с улыбкой, а я некоторое время не могла пошевелиться.
Тело стало тяжелым. Жить — утомительно. Смутно подумала я.
Но чтобы попасть домой, нужно идти. Я брела тяжелой походкой, когда ко мне приблизилась машина и открылось окно. Мне было страшно, и я старалась не смотреть в ту сторону, но...
— Рио.
Я почувствовала облегчение от голоса Хисако-сенсей. Я поклонилась в знак приветствия, но у учительницы было странно серьезное лицо.
— Бредешь так уныло... что случилось?
— Я не бреду уныло. Просто сегодня устала больше обычного.
— ...Прости, если ошибаюсь. Тебя, случайно, не травят сейчас в классе?
У меня не было ни малейшей уверенности, что я смогу обмануть Хисако-сенсей.
— Да, немного. Я не особо переживаю, и подробностей рассказывать не буду.
Не потому, что боялась мести Дзёгасаки-сан, просто мне стало лень. Всё равно это временно, скоро переформирование классов, хотелось закончить всё мирно.
— Вот как... Тогда садись.
— А?
— Садись на пассажирское сиденье. Прокатимся, Рио.
Хисако-сенсей открыла дверь и принудительно усадила меня в машину.
Пейзаж за окном движущейся машины был привычной дорогой в школу, но выглядел совершенно иначе.
Хисако-сенсей наверняка беспокоилась обо мне, но я была рада её деликатности: она говорила со мной как обычно, не показывая этого.
Чувствуя тепло её голоса и присутствия, я наконец поняла, что жила в напряжении. Я считала, что не принимаю травлю близко к сердцу, но, возможно, я просто хотела так думать.
С Хисако-сенсей мне спокойно. Когда тебя игнорирует весь класс, чувствуешь одиночество, будто тебя ненавидит весь мир, но с ней я ощущаю, что я не одна.
— Знаешь, я стала учителем вынужденно.
Я смотрела в окно, но невольно повернулась к Хисако-сенсей.
Мы говорили о разном, но всегда о ерунде, а тут я впервые услышала от неё что-то серьезное.
— Сначала я думала пойти в аспирантуру и стать исследователем. Но я услышала, что там мир людей гораздо умнее меня и с большей страстью, и начала сомневаться: действительно ли я хочу заниматься исследованиями, заставляя родителей платить за дорогое обучение?
Наши взгляды не встречаются, так как Хисако-сенсей смотрит на дорогу. Я воспользовалась моментом и пристально смотрела на её красивый профиль.
— Меня спасла лицензия учителя, которую я получила просто так. Говорят, учитель — ответственная работа, но я думала: если не подойдет, сразу уволюсь.
— ...И каково быть учителем? Хотите уволиться?
Хисако-сенсей рассмеялась и покачала головой.
— Знаешь, вставать рано, работы много, тяжело, но, как ни странно, увольняться не хочется. Мне весело наблюдать за ростом детей. Похоже, это мне подходит.
Услышав этот ответ, я почувствовала облегчение. Я была рада, что учить нас для Хисако-сенсей не в тягость.
Да, Хисако-сенсей точно не стала бы заводить любимчиков. Абсолютно.
— ...Я обязательно буду лучшей на параллели по японскому языку до самого выпуска, чтобы доказать, что Хисако-сенсей не тот учитель, который заводит любимчиков. Наблюдайте за мной.
Я хотела укрепить свою решимость, заявив об этом, но Хисако-сенсей наклонила голову.
— ...М? Подожди, Рио. С чего вдруг?
Не называя имени Дзёгасаки-сан, я рассказала, что из-за результатов последнего теста Хисако-сенсей подозревают в несправедливости. Учительница слушала с серьезным лицом, но потом...
— Нет-нет-нет! Учиться с таким настроем невесело! Знаешь, мне очень нравится обсуждать с Рио классику. Именно потому, что Рио тоже так думает, учеба была в радость, и это привело к такому результату, разве нет?
— ...Действительно, это не было в тягость.
— Вот видишь? Так что не надо думать о сложных вещах типа «чтобы доказать». Если Рио учит классику с удовольствием, мне вообще всё равно, даже если меня назовут учителем с любимчиками.
Мне стало стыдно, что я заставила Хисако-сенсей говорить такое, и я почувствовала вину перед учителем, которая показала мне радость классики.
— Простите. Я чуть не расстроила вас.
— Всё хорошо. ...Слушай, Рио. Я, кажется, немного догадываюсь о причине... точнее, о том, кто делает гадости. Можешь не отвечать, просто послушаешь?
Я кивнула, сказав «Да», и Хисако-сенсей продолжила.
— Рио очень постаралась на прошлых итоговых. Особенно по языковой культуре — ты выросла так, что мне, как преподавателю, хочется хвастаться. Первое место — это заслуженный результат. Поэтому... возможно, тебе позавидовали. Люди, чем больше стараются, тем чернее у них на душе, если их усилия не вознаграждаются.
Думаю, это закон природы: усилия не всегда вознаграждаются, и если результат не нравится, разве не нужно просто стараться еще больше в следующий раз?
— ...Мне это чувство... не очень понятно.
— Если непонятно, то и ладно. Знаешь, Рио. Ты часто говоришь, что плохо понимаешь человеческие эмоции, но можно сказать, что у Рио просто широкая душа по отношению к людям.
— У меня просто слабый интерес к другим.
— Поэтому не будь такой пессимистичной. Я очень люблю эту черту в Рио.
Даже после объяснений Хисако-сенсей чувства Дзёгасаки-сан остались мне непонятны. Но слова учителя заставили меня пересмотреть собственное поведение.
Если предположить, что результат Дзёгасаки-сан — это итог её стараний, когда она не спала ночами.
Если предположить, что она старается в два, а может, и в десять раз больше меня, то мой ответ «обычно» на вопрос «сколько ты занималась?» мог быть проблематичным. ...Возможно, это было воспринято как пренебрежение усилиями Дзёгасаки-сан.
В таком случае, намеренно или нет, для Дзёгасаки-сан всё сводится к тому, что я её задела.
Это не входило в мои намерения. Меня могут ранить — ладно. Но я до смерти не хотела ранить кого-то, сама того не зная, из-за своего характера.
— ...Хисако-сенсей сказала, что ей это нравится, но мне тоже есть над чем подумать. Пусть я плохо общаюсь с людьми, но я должна стараться проявлять хотя бы минимальную заботу о чувствах других.
— Угу, молодец, Рио. Хорошая девочка, хорошая.
Хисако-сенсей гладила меня по голове левой рукой, управляя рулем только правой.
— О-опасно, пожалуйста, держите руль обеими руками.
— Ла-адно.
Я почувствовала странность, будто внутри моего тела что-то происходит.
Тревога от того, что, узнав это, я не смогу вернуться назад, и любопытство, не позволяющее оставаться в неведении.
Я отчаянно подавляла колебания эмоций, которые не могла контролировать.
— ...Эм, кстати. Куда мы едем, Хисако-сенсей?
Притворяясь спокойной, спросила я. Хисако-сенсей вела машину в направлении, совершенно противоположном адресу моего дома, который я ей сообщила.
— В хорошее место ♡
— Как взрослый человек, вы поступаете сомнительно. Вас арестуют.
— Если Рио не скажет, никто не узнает.
Глядя на её спокойный профиль, я тихо выдохнула. Что бы я ни сказала, Хисако-сенсей, похоже, не собирается везти меня прямо домой.
Я перестала протестовать из-за смирения и потому, что поездка вдвоем была веселой.
Я решила, что как только мне исполнится восемнадцать, я сразу получу права.
Когда мы приехали и вышли из машины, совсем рядом была видна башня Скайтри.
— Хисако-сенсей хотела показать мне Скайтри?
— Бу-бу-у, мимо. Давай немного прогуляемся.
Мне еще ни разу не удавалось отказаться от мягких, но настойчивых приглашений Хисако-сенсей. Я пошла за ней.
Мы шли вдвоем, глядя на сакуру вдоль реки, которая еще не расцвела полностью. По календарю весна, но ветер с реки был холодным, и я съежилась.
— Знаешь? Говорят, река Сумида связана с «Исэ-моногатари».
— ...Неужели из-за главы «Путешествие на восток»?
— О, как и ожидалось. Мост Кототои тоже назван в честь вака: «Если ты, птица, носишь имя столицы, я спрошу тебя: жив ли тот, кого я люблю, или нет?»
— Хисако-сенсей и раньше говорила об Аривара-но Нарихире. Он вам нравится?
— Не то чтобы. Но в этом есть романтика, правда? Говорят, он был красавчиком, от которого девушки сходили с ума.
Глядя на смеющуюся Хисако-сенсей, я тоже невольно улыбнулась.
— М-м, холодно. Рио, может, пойдем поближе друг к другу?
— Думаю, не стоит. Будет неприятно, если нас увидит кто-то из школы.
— Почему? Учитель и ученица, всё в порядке, мы же обе женщины.
Что-то царапнуло внутри. Неприятная дымка, которую я не могла облечь в слова, снова возникла.
На ходу Хисако-сенсей просто сказала:
— Рио, ты, наверное, знаешь, но в нашей школе классные руководители обязательно меняются через год. Так что со следующего года я не буду твоим классным руководителем.
— Вот как... Спасибо за всё.
— Хи-хи, слишком сухо. В стиле Рио, но... тебе грустно?
— Да, грустно. Вы действительно много для меня сделали.
— Эта честность Рио — тоже твое достоинство. Помни об этом.
Я знала, что классный руководитель сменится через год, и была готова. Думала, что не расстроюсь, но когда я сказала «грустно» прямо в лицо, реальность внезапно навалилась на меня.
Заметив, что я стала идти медленнее, Хисако-сенсей вдруг остановилась и встала передо мной.
Она посмотрела на меня прямо.
— До сих пор неизвестно, кто написал «Исэ-моногатари» или «Повесть о старике Такэтори». Но это определенно истории, которые мог написать только «тот человек», имени которого мы не знаем... Рио часто переживает, что её чувства и ценности немного отличаются от других, но не бойся отличаться или быть одной. Я хочу, чтобы ты написала свою историю жизни, которую можешь написать только ты, Рио.
Я помню каждое слово Хисако-сенсей в тот момент.
Более того, я четко помню запах ветра, то, насколько распустилась сакура — всё.
...Я до сих пор думаю, что, возможно, мне не стоило этого осознавать.
Но в то же время... я рада, что именно Хисако-сенсей дала мне узнать это чувство впервые.
— ...Так вот, что это...
Слова, сорвавшиеся с губ, унес ветер, и они не достигли ушей Хисако-сенсей.
— М? Что такое, Рио? У тебя какое-то невиданное выражение лица.
— ...Нет. Просто подумала, что я наконец догнала поэтический уровень учителя.
— А-а, издеваешься надо мной!
Смеясь, Хисако-сенсей поправила рукой мои растрепавшиеся от ветра волосы.
— И вообще, наговорила тут с важным видом. Не думай, что я старуха! Конечно, для старшеклассницы я, может, и тетка, но мне всего двадцать четыре! Я еще вхожу в категорию молодых!
— ...Я не думаю так. Для меня Хисако-сенсей всегда, и в будущем тоже, будет важным человеком.
Хисако-сенсей, услышав мой ответ, который слегка не вязался с контекстом, улыбалась как обычно, но я, думаю, не забуду этого никогда.
Даже если в будущем Хисако-сенсей забудет меня, я — всегда.
В этот день я впервые узнала, что значит любить кого-то.

После церемонии окончания учебного года Дзёгасаки-сан позвала меня на задний двор школы.
Предав все мои негативные ожидания, пока я готовилась к худшему, она низко поклонилась.
— Какей-сан, мне правда очень жаль. Мне было так обидно, что у меня отобрали первое место, что я натворила ужасных вещей, в которые сама не могу поверить, я всё время жалела...
— Извинения и оправдания не делают твои поступки правильными.
— Угу... я не спорю. Могу только извиниться. Я думала, что мне всё равно, если Какей-сан отомстит или пожалуется учителю, и не могла остановиться... Я правда была ужасной.
— Я не понимаю. Ты хотела, чтобы я пожаловалась?
— Я хотела разрушить образ идеальной отличницы. Быть той, кем меня все представляют, довольно тяжело... душно. Если я перестану быть отличницей, то даже если не займу первое место, не разочарую родителей и друзей.
— Отличница... ты сама так себя называешь.
— Ну да. Но роль злодейки мне не подошла. Из-за чувства вины я вообще не могла учиться. Просто стараться, есть давление или нет, было гораздо легче.
Подняв лицо, Дзёгасаки-сан посмотрела мне в глаза, а потом самоуничижительно усмехнулась.
— Какей-сан ничего не сделала против меня, такой эгоистичной и инфантильной. Благодаря тебе я проснулась и подумала: «Что я вообще творю?»
— ...И? Дзёгасаки-сан хочет услышать слова «прощаю» или «не прощаю»?
— Нет, можешь не прощать. Просто я не успокоюсь, пока не извинюсь.
Действительно, эгоистична до абсурда. Наверное, только я в классе знаю эту темную сторону доброй, успешной и популярной девушки.
— ...Тогда я могу идти домой?
— Иди. Спасибо, что уделила время, хотя я думала, ты не придешь. ...Можешь не верить, но мне нравится эта черта в Какей-сан.
— Вот как.
Мне, плохо понимающей человеческие сердца, всё равно не понять, где ложь, а где правда у Дзёгасаки-сан. Поэтому я пропустила это мимо ушей и пошла прочь.
— На следующем тесте я точно не проиграю.
Я не ответила на вызов, брошенный мне в спину.
После этого в течение двух лет до выпуска я сохраняла первое место по японскому, но в общем зачете не всегда была первой.
Эпизод с Дзёгасаки-сан нельзя назвать хорошим воспоминанием, но она, безусловно, одна из немногих одноклассниц, которых я, плохо запоминающая лица и имена, помню даже после окончания школы.
Осознав симпатию к Хисако-сенсей, я почувствовала, как стремительно разрешаются загадки, которых я сама не понимала.
Почему меня совершенно не интересовали ни айдолы-мужчины, ни актеры, по которым сходили с ума девочки в классе.
Я поняла, что меня по природе тянет к женщинам, а не к мужчинам, проще говоря... моим объектом любви были не мужчины.
Однако, осознав, что мне нравятся люди моего пола, я не встретила никого, кого полюбила бы больше Хисако-сенсей, и уж тем более не думала признаваться ей.
После моего выпуска Хисако-сенсей начала рассказывать мне о парнях. Партнеры менялись, но объектом любви учителя всегда были мужчины.
Я жила, храня в себе абсолютно безнадежную любовь, чувства, о которых я никогда не расскажу.
Поэтому я никогда не испытывала жизни с возлюбленным. Я повзрослела, застряв в своей первой любви.

Хисако-сенсей с глубоким чувством смотрела, как я пью кофе.
— Когда Рио начала пить кофе? Когда мы встретились впервые после твоего поступления в университет, ты еще не пила, верно?
— Думаю, я начала еще до двадцати. Я видела, с каким удовольствием пьет Хисако-сенсей, и старалась научиться, чтобы тоже так пить.
— Э-э!? Правда!? Блин, Рио, у тебя есть милые стороны!
Хотя она пила ройбуш, в котором нет ни алкоголя, ни кофеина, Хисако-сенсей была немного на взводе и разговорчива.
— Потому что я думала, что после выпуска мы больше не увидимся, и не могла представить, что вы будете так часто меня приглашать. ...Для подростка естественно восхищаться вкусами взрослого, который рядом.
— Точно, пользуясь тем, что Рио выпустилась, я попыталась стать обычными подругами. Когда ты сказала: «Я скучная ученица, думала, я вам не нравлюсь, так что удивилась приглашению...» — я рассмеялась. Наоборот, наоборот!
— Я уже устала слушать эту историю...
Подумайте обо мне, над кем подшучивают уже шесть лет после выпуска. Каким бы любимым ни был голос Хисако-сенсей, мне хочется закрыть уши от стыда.
— Но это же смешно. Я до сих пор считаю Рио такой интересной и люблю её, да? Почему это не передается?
— Любовь Хисако-сенсей трудно понять. Непонятно, всерьез вы или шутите.
— Хи-хи, а ты стала бойкой на язык.
— Мы общаемся уже восемь лет.
Я и представить не могла, что как только исчезнет статус «учитель-ученик», Хисако-сенсей начнет звать меня гулять. Это был самый счастливый просчет в моей жизни.
...Поэтому всё хорошо. Даже если я не смогу видеться с Хисако-сенсей, просто исчезнут планы на выходные. Просто станет больше дней, когда мне будет одиноко под одеялом. Мне просто слишком везло до сих пор.
Наверное, то, что я могу так думать, — заслуга «её».
...Что я думаю о ней? Чего я хочу в будущем?
— Рио, тебя сейчас что-то беспокоит?
— А...?
Я чуть не пролила кофе.
Пока я недоумевала, откуда она знает, Хисако-сенсей усмехнулась.
— Я вижу. Рио думает, что её эмоции не отражаются на лице, но сколько лет мы знакомы? Не недооценивай Хисако-сенсей.
Глядя на самодовольное лицо Хисако-сенсей, я невольно расслабила щеки. Мы переглянулись и рассмеялись.
— Сколько бы времени ни прошло, перед Хисако-сенсей я всегда ученица.
— Верно. Важная подруга и ученица. Поэтому, Рио. Я переезжаю в марте, и когда родится ребенок, нам будет трудно видеться, так что не настаиваю, но... если есть что рассказать, говори.
Мой любимый добрый голос. Я колебалась.
Мне всегда было страшно говорить о любви с этим человеком, моей первой любовью.
А вдруг она догадается? А вдруг чувства вырвутся наружу? Из-за этого страха я всегда была лишь слушателем, когда Хисако-сенсей рассказывала о своих парнях, и никогда не открывала рта, когда спрашивали о моей личной жизни.
Но сейчас... я подумала, что нынешняя я может рассказать.
Я сжала кулак. Медленно разжала губы.
— ...Ну, один человек проявляет ко мне симпатию...
— Это, случайно, не ученик?
Едва набравшись смелости заговорить, я тут же потеряла дар речи.
Моя глупая реакция превратила догадку Хисако-сенсей в уверенность, и она ухмыльнулась, подняв уголок рта.
— ...Сдаюсь. Как вы узнали?
— Я же говорила. Сколько лет мы знакомы? И вообще, учитывая узость круга общения Рио, ученик или коллега — самые вероятные варианты.
Пугающая дедукция. Или проблема в том, что мой круг общения слишком узкий?
Ну, хорошо это или плохо, но необходимость что-то скрывать отпала. Немного расслабившись, я продолжила.
— ...Эм, один ученик признался мне... конечно, я отказала. Учитель и ученик не могут встречаться, это невозможно.
— Угу-угу. Эпизод кажется завершенным, но раз ты переживаешь, значит, вопрос не в том, встречаться или нет?
— Да. Но... хотя я совсем не планирую встречаться сейчас, я думаю о ней больше, чем о других учениках. И... д-даже если предположить, что мы начнем встречаться, когда она станет взрослой, я не думаю, что такая, как я, способна сделать кого-то счастливым...
Станет ли Уэхара-сан действительно счастливой, встречаясь с такой неуверенной в себе мной? Может, когда она выпустится, магия, действовавшая только в старшей школе, рассеется, и она совсем забудет обо мне.
Если так, то и ладно. ...Хотелось бы сказать так, но перед Хисако-сенсей я снова стала просто ученицей и, как ребенок, выкладываю только свои желания.
— О-общаться с ней с такими чувствами... это дисквалификация для учителя?
Хисако-сенсей широко раскрыла глаза и молчала. Я отпила кофе, пытаясь успокоить всё еще колотящееся сердце.
...Боже. Я сказала что-то настолько стыдное, что даже учительница в шоке?
— ...С-скажите что-нибудь...
— Прости-прости! Немного удивилась... И всё же, Рио? Раз ты можешь думать об этом так серьезно, значит, этот человек тебе очень дорог?
В ответ на спокойный и мягкий голос Хисако-сенсей я подняла лицо и увидела там мою любимую улыбку учителя.
— ...Пожалуй, да.
Поэтому я смогла честно согласиться.
Изначально на вопрос «Любишь ли ты её?» я собиралась ответить «нет», но на вопрос «Она тебе дорога?» я могла ответить только «да».
— Рио. Я очень рада, что ты пишешь свою собственную историю. Всё в порядке, выбор, который сделает Рио, каким бы ни был финал, несомненно, будет тем, чем можно гордиться.
Сказав это, Хисако-сенсей счастливо отпила ройбуш, а затем добавила:
— Ах, и всё же... Влюбиться в Рио — у этого ребенка, несмотря на молодость, есть вкус. Уверена, он и душой красавчик.
— «И» душой... Вы уже решили, что он красавчик внешне?
— Ага! Сто процентов красавчик! По моему прогнозу, похож на актера...
Тот актер, которого радостно предполагала Хисако-сенсей, конечно, ни капли не походил на Уэхару-сан.
Учительница наверняка верит, что мне признался ученик-мальчик. Потому что мысль о том, что можно любить человека своего пола, как я или Уэхара-сан, ей даже в голову не приходит.
— Ну как? Угадала?
— Даже близко нет.
— Врешь!? Скажи, на кого похож!
— Ну... я вообще-то не разбираюсь в знаменитостях, но среди учеников говорят, что похожа на Нанаку из «BE YOU».
— Это же значит супер-красавица!? ...Это превосходит мои ожидания, какой красавчик...!
Смеясь над разговором Хисако-сенсей, давшей волю фантазии, я чувствовала, как внутри меня медленно завершается подготовка к вылету из гнезда.
Хисако-сенсей, давшая мне разбег для прощания, всё-таки была замечательным учителем.
— Пока, Рио. Я напишу.
— Да. Пожалуйста, берегите себя. А, скажите, когда узнаете пол. Зная мой характер, я буду очень долго мучиться с выбором подарка на рождение.
— Хи-хи, до родов еще больше пяти месяцев. Но спасибо, Рио. Как узнаю, сразу скажу.
Доставив Хисако-сенсей домой, я ехала обратно, прокручивая в голове сегодняшний день.
После этого мы говорили о многом, но учительница не дала мне конкретных советов, да и я не просила указаний на будущее.
Хисако-сенсей, с которой у нас теперь будет меньше связей из-за смены обстановки, вероятно, пыталась изменить ситуацию, в которой я зависела от неё, и, думаю, я наконец смогла преодолеть эту зависимость.
Став самостоятельной, я сама думала о том, чего хочу в будущем.

Церемония окончания второго семестра состоялась 23 декабря.
— С завтрашнего дня зимние каникулы. Я думала об этом и летом: когда в школе есть любимый человек, каникулы кажутся ужасно длинными, и это бесит.
Уэхара-сан, как ни в чем не бывало, пришла во вторую аудиторию после церемонии, и я, ждавшая её, предвидя это, испытывала смесь радости и смущения от того, что мои предсказания сбылись.
Я мысленно оправдалась, что причина не в том, что «я хотела увидеть её лицо перед долгими каникулами», и вдохнула.
— ...Эм, Уэхара-сан.
Обычная я сказала бы любому другому ученику дежурную скучную фразу: «Не теряйте голову на зимних каникулах».
Но сейчас моя голова была занята завтрашним днем, и причина, по которой я должна была увидеть её сегодня, была именно в этом.
— Что, учительница?
Нужно сказать всего одну фразу, «это», но кончики пальцев и губы слегка дрожат от напряжения — ведь слова, которые я собираюсь произнести, исходят не от «учителя».
— Завтра, в сочельник... пожалуйста, не ходите на подработку.
Уэхара-сан моргнула. Неудивительно, что она удивилась такому внезапному капризу.
— Э, почему?
— Причина... как бы это сказать...
У меня были готовы оправдания как учителя.
«Это аморально», «Я не могу закрыть глаза на работу в месте, где подают алкоголь», «Это опасно» — в голове крутились разные варианты.
Но я знала, что слова учителя не остановят Уэхару-сан.
В результате раздумий я сказала:
— Потому что я не хочу, чтобы Уэхара-сан шла туда.
Я просто честно передала свои чувства.
У меня нет власти принуждать. Это было средство с ничтожной силой, я могла лишь надеяться, что Уэхара-сан прислушается.
— ...Слушайте, учительница.
Я осознаю, что как взрослый выдвигаю ужасное требование. Что подумала Уэхара-сан? Мне стало страшно, что она разочаровалась во мне.
— ...Вы же взрослый человек и понимаете, что сообщить о невыходе на работу за день до смены — это супер неприятно для работодателя?
Уэхара-сан, возможно, пораженная, говорила равнодушно, отвернувшись от меня.
— У... Если Уэхара-сан согласится не идти, я сама позвоню вашей маме и в заведение!
— Нет, проблема не в этом... Ха-а. Короче... всё-таки не могу.
...Всё-таки разочаровалась. Но если Уэхара-сан скажет, что не пойдет...
— У-у-у... Не могу! Невозможно! Не могу перестать лыбиться!
Вопреки моим ожиданиям, Уэхара-сан с такой расплывшейся улыбкой, какой я никогда не видела, бросилась мне на шею.
— У-Уэхара-сан!? Это школа! Что, если кто-то увидит!?
— Да пофиг. А вам, учительница, нормально? Если я не выплесну энергию радости прямо сейчас, я могу взорваться потом, понимаете?
— Что за бессмысленная угроза...
Говоря это, я не могла оттолкнуть Уэхару-сан.
Я разрешила это из чувства благодарности за то, что она приняла мои чувства, и расчета, что после церемонии в западный корпус заходят только члены духового оркестра.
...Почему я такая зануда? Если бы Уэхара-сан слышала мой внутренний голос сейчас, ей бы точно стало противно.
Просто нужно сказать «спасибо».
Такая простая вещь для меня так сложна.
— Слушайте, учительница. Я понимаю, что вы можете быть заняты или у вас планы... но если вы не против... можно мы завтра будем вместе?
— Д-да. Эм... давайте будем вместе.
— Правда!? Ура! Вау, что делать... я так рада...
Объятия Уэхары-сан стали крепче.
Я ни за что не смогу обнять её в ответ, но только сейчас... чтобы избежать бестактных слов, я решила промолчать.

Город украшен иллюминацией, магазины шумят распродажами и ярмарками. В этот день я была дома одна и нервничала как никогда.
Наступило 13:00. В это время в обычный выходной я бы читала или сидела в интернете, но звонок домофона заставил меня выпрямиться.
Я увидела на мониторе, что моя гостья прибыла. ...Ух, нереально. Сердце колотится быстро, как у маленького ребенка.
Я открыла замок, распахнула дверь, и сегодняшняя гостья — Уэхара-сан — улыбнулась.
— С Рождеством, сенсей ♡
Смущение от мысли «милая», возникшей в момент, когда я увидела Уэхару-сан, и чувство, похожее на вину, от ситуации, когда ученица в гражданской одежде приходит ко мне домой, заставили меня ответить сухо.
— Пожалуйста, не называйте меня сенсеем на пороге. На нас донесут.
— Э-э, как холодно. Ну, прошу прощения.
Уэхара-сан не впервые у меня дома. В тот день на летних каникулах, пусть и по обстоятельствам... я пустила её переночевать.
Но то был исключительный случай. Сегодня я пригласила ученицу домой по предварительной договоренности, так что это, несомненно, действие по моей воле.
То есть оправдаться невозможно.
— Учительница, вы слишком настороже. Я была бы не против свидания на улице. Ну, вдвоем дома — это тоже поднимает настроение, так что нормально.
— Встречаться на улице в такой день слишком рискованно... Будет ужасно, если нас увидит кто-то из школы.
Даже если мы одного пола, даже если я объясню, что мы случайно встретились, неизвестно, как это воспримут и какие пойдут слухи.
Особенно сегодня, в сочельник — день, который в мире считается немного особенным.
Нельзя было делать ничего рискованного... С этими мыслями, мечась между вчерашним решением и сегодняшним чувством вины, я наконец встречаю Святую ночь.
— Даже если кто-то увидит и подумает, что мы любовницы, для меня это не проблема.
Уэхара-сан вошла в гостиную и сняла пальто, я взяла его и повесила на вешалку. Белое вязаное платье с высоким воротом ей очень шло, но я невольно отвела взгляд от белизны и стройности её бедер, открытых из-за короткой длины.
Даже школьная юбка открывает столько же, но то ли из-за гражданской одежды, то ли из-за того, что мы одни дома, я странно остро это воспринимаю.
— Даже если Уэхара-сан считает, что это нормально, окружающие не одобрят, так что проблема...
Она приложила палец к моим губам.
— Я со вчерашнего дня так ждала этого. А вы нет, учительница?
Я проглотила слова. ...Действительно, не хочется видеть её грустное лицо. Что я вообще делаю?
Сама пригласила, лишила её планов, а теперь сижу и ною — это верх невежливости.
— ...Мне было очень весело и вчера, и сейчас. Эм, Уэхара-сан.
Сначала, под предлогом вежливости, я передам ей свои истинные чувства по поводу того, что она нарядилась, чтобы просто прийти ко мне домой.
— Ваша одежда сегодня очень милая.
— Правда? Ура! Я думала, может, это слишком нарочито, но раз уж домашнее свидание, я постаралась.
— Спасибо. Вам очень идет.
Уголки глаз Уэхары-сан опустились в улыбке.
— Учительница, в такие моменты вы всегда говорите именно те слова, которые я хочу услышать.
— Что вы имеете в виду?
— Я старалась, чтобы мне сказали «милая», так что я рада!
Лицо Уэхары-сан наконец просветлело, и я почувствовала облегчение.
Наша рождественская вечеринка началась.
— Тогда приступим к подготовке вечеринки. Хотя, по сути, нужно просто достать еду из холодильника и расставить на столе.
Я обещала подготовить торт, еду и напитки.
Впрочем, с моими нулевыми кулинарными навыками я не могла приготовить праздничное угощение. Как работающий взрослый, я решила проблему деньгами, о чем заранее предупредила Уэхару-сан.
— Вау, круто! Выглядит супер аппетитно! И дорого!
— Я взрослая, так что решила раскошелиться.
Жареная курица, слишком большая для двоих, и закуски, занимающие весь стол. Рождественских тортов было два вида: шорткейк и «рождественское полено».
— Э-э!? Спасибо, учительница! Можно сфоткать? И выложить в соцсети? Хотя это будет похоже на намек на отношения, наверное, нельзя?
Я не поняла смысла слова «намек», поэтому просто поддакнула, но глядя на Уэхару-сан, которая веселилась соответственно возрасту и делала фото на смартфон, у меня потеплело в груди, и щеки сами собой расслабились.
И тут я вдруг опомнилась. В моем доме, где нет привычки готовить, нет красивых тарелок. Я обычно пользуюсь бумажными, чтобы меньше мыть.
Сколько бы вкусной еды я ни приготовила, если выкладывать фото в соцсети на бумажных тарелках, Уэхаре-сан будет стыдно.
...Надо было подготовиться. Вообще, после «того случая» всё замялось, но надо было сходить купить их вместе с Уэхарой-сан.
— Как бы роскошна ни была еда, у меня нет красивых тарелок, так что... эм, это не будет «инстаграмно», да?
Уэхара-сан моргнула, а затем рассмеялась звонким голосом, который развеял все мои тревоги.
— Аха-ха! «Инстаграмно» — это слово вам совсем не подходит, учительница!
— Н-не смейтесь так. ...Я же правильно его использовала?
— Правильно, но не нужно об этом париться! Я счастлива просто от того, что могу устроить рождественскую вечеринку с вами.
— Но ведь то, что мы проведем время вместе, решилось вчера внезапно, поэтому я не смогла достать торт от известного кондитера, где нужна бронь...
— Нет, этого более чем достаточно! А, торт пока не будем доставать, оставим на десерт! Поставлю в холодильник. Можно открыть?
Я не могла ловко отбить внезапно брошенный мяч симпатии и бормотала оправдания, скрывая смущение, а Уэхара-сан всё время дарила мне радостную улыбку.
Честно, она правда хорошая девочка.
— Пожалуйста, пользуйтесь как хотите.
— Ха-а-ай... Ого, как обычно, шаром покати! Дежавю с летних каникул, прикол!
Смех Уэхары-сан эхом отдавался в моей обычно одинокой тихой комнате, и мне становилось светлее на душе. Я просто смотрела с восхищением и тоской, как её присутствие меняет даже цвет воздуха.
— Так, готово. Ну что, учительница...
Мы с Уэхарой-сан, взявшей на себя роль ведущей, встретились глазами и обменялись улыбками.
— «С Рождеством!»
Мы чокнулись имбирным элем, и наша рождественская вечеринка началась.
Скромная вечеринка в маленькой квартире, на которой мы действительно не делали ничего особенного. Просто ели рождественскую еду и болтали о пустяках в комнате даже без елки.
Для семнадцатилетней Уэхары-сан это могло быть скучно.
Но для меня...
— Сузука сегодня и завтра в путешествии с Фувой.
— Э? Путешествие с парнем, надо же, родители разрешили. Времена меняются?
— У Сузуки ситуация довольно специфическая. Семья официально признает их отношения.
— Вот как. Здорово... Мои родители такое бы даже не представили.
— Учительница, вы говорили, что всё еще любите свою первую любовь... Вы любите этого человека сейчас?
...Атмосфера Рождества, наверное, подтолкнула к этому.
Я не могла рассказать всё о своей тайной любви... но я почувствовала, что Уэхаре-сан могу рассказать.
— Нет. Сейчас мы хорошие друзья. Но то, что этот человек мне дорог, не изменилось и не изменится.
— ...Дорог, значит...
— И-извините. Я заставила вас чувствовать себя неприятно?
Я снова запаниковала, подумав, что ляпнула, не подумав о чувствах другого, но Уэхара-сан, пристально смотревшая на меня, усмехнулась.
— Нет, конечно, я ревную... но немного и рада. ...Всё-таки вы, учительница, если полюбите, то очень преданны. ...Я думаю, это замечательно.
Эти слова были словно луч света для моего запутанного сердца. Я невольно отвела взгляд, не в силах смотреть прямо.
Инстинкт подсказывал, что продолжать этот разговор «опасно».
— Эй, учительница. Посмотрите на меня.
Уэхара-сан умеет читать мои мысли? Поколебавшись, я подняла лицо, и Уэхара-сан, которая для меня всегда слишком ослепительна, улыбнулась.
— Я ведь первая, с кем вы едите торт и курицу в сочельник, верно?
— Пожалуй, да. Ну... если исключить семью.
— Хе-хе, ура.
Увидев лицо Уэхары-сан, искренне радостной (если это не мое самомнение), из глубины груди поднялось что-то, что невозможно выразить словами.
Я всегда была в стороне от разговоров девочек о любви, никогда не чувствовала того трепета к мужчинам, о котором они говорили.
Даже осознав любовь к Хисако-сенсей, я не могла передать чувства, лишь хранила их в сердце.
Я, которая не могла быть активной в любви... и не думала, что смогу провести такое счастливое Рождество.
— Учительница? Что случилось? Зависли?
— ...Нет, ничего. Ешьте больше.
Однако я не собираюсь развивать отношения с Уэхарой-сан дальше. Мне так счастливо, но одновременно я чувствовала грусть от того, что есть вещи, с которыми ничего не поделаешь.
Именно поэтому я решила запомнить этот день на всю жизнь.
— Я не сижу в соцсетях, но тоже сделаю фото.
— Почему сейчас!? Мы же уже всё надкусили!?
Под подколки Уэхары-сан мне удалось сохранить воспоминание в маленьком устройстве.

Проглотив последнюю клубнику, Уэхара-сан вежливо сложила ладони.
— А-а, было вкусно. Спасибо за угощение, учительница.
— Не за что. ...Хотя готовила не я.
Я думала, еды слишком много, но Уэхара-сан доела всё, включая торт. Куда это поместилось в таком тонком теле? Молодость — это сила.
— Во рту совсем сладко. Я собираюсь сварить кофе, Уэхара-сан будет?
— М-м, я могу выпить, но... сама добровольно вряд ли стала бы.
— Тогда что лучше: имбирный эль или улун...
— Это про то, что было до того, как я полюбила вас, учительница.
Не дав мне договорить, Уэхара-сан гордо сказала это, сверкнув зубами.
— Я часто видела, как вы пьете кофе, и захотела тоже полюбить его, поэтому начала пить. Тогда мы сможем пить одинаковый кофе и вместе делиться впечатлениями «вкусно», правда?
— ...В-вот как.
Нет, для меня это правда загадка.
Сегодня я узнала много привлекательных сторон Уэхары-сан. Получила много слов, от которых хочется летать.
Но это зацепило сильнее всего. От такой мелочи мое сердце забилось до смешного сильно.
Разговор, который когда-то закончился одним словом «не пью», когда Хисако-сенсей спросила меня о том же. С тех пор я старалась полюбить кофе.
Я рада, что Уэхара-сан пошла навстречу и попыталась понять меня.
Я рада, что она попыталась полюбить то же, что и я.
Да, я. Наверное, я снова это осознала.
...Уэхара-сан действительно любит меня.
— Учительница, у вас лицо красное? Всё нормально?
— Э? Н-наверное, показалось!
— Да? Ну ладно. ...Слушайте, учительница. Сегодня вы угощали меня, но в следующем году позвольте мне всё сделать. Я приготовлю всё с большим энтузиазмом!
...«В следующем году»? Уэхара-сан предполагает следующий год... будущее вместе со мной?
Это казалось нереалистичным разговором, как когда маленький ребенок рассказывает о грандиозной мечте, но это лишь мой пессимизм, а на самом деле это обещание, лежащее на линии реальности через триста шестьдесят пять дней.
— В... в это время в следующем году вам будет не до того из-за экзаменов.
Пытаясь подавить чувство радости, я выдала едкий комментарий.
— Но просто поесть вместе можно же? Это влияет на мотивацию!
— Пожалуй... да. Если это поможет отвлечься от учебы, давайте сделаем это снова.
Человеческие чувства меняются быстро. Нет никакой гарантии, что Уэхара-сан будет любить меня и в следующем году.
Но я... даже если эти слова будут опровергнуты позже, сейчас я почувствовала себя так, словно меня спасли.
— А, сообщение от мамы. ...А-а, слава богу. Девочка с подработки, которая вышла вместо меня сегодня, оказалась удивительно хороша в готовке. Смотрите.
На экране смартфона, который показала Уэхара-сан, было фото красиво сервированных блюд, не уступающих тем, что купила я.
...А? Что-то не сходится.
— Эм... можно один вопрос?
— Угу? Что, учительница?
— ...Случайно не вышло так, что подработка, на которую должна была выйти Уэхара-сан... это работа на кухне?
— Э? Ну да, а что?
...Ух ты, вот оно как...
Только сейчас поняв, как чудовищно я заблуждалась, я почувствовала жар на лице. Мне стало невыносимо стыдно за то, что я зря беспокоилась о том, как пьяные клиенты будут трогать её или приставать.
— Учительница, вы думали, что я буду обслуживать клиентов?
Как и ожидалось от Уэхары-сан, она сразу поняла ситуацию по моему лицу.
— ...Да, именно так.
— Аха-ха! Поэтому вы так протестовали?
Уэхаре-сан моя ошибка показалась настолько смешной, что она держалась за живот от смеха. ...Мне кажется, или она выглядит даже довольной?
— Успокойтесь, учительница. Я не буду делать ничего, что заставит вас волноваться. Такой ценный экземпляр редко встретишь, да? Рекомендую в качестве любовницы.
— Не надо признаваться в любви под шумок... у меня уже перегруз...
У меня не было ни таланта, ни сил, чтобы ловко ответить, поэтому некоторое время мне оставалось только терпеть поддразнивания Уэхары-сан.
...Ну и ладно. В результате того, что я сама себе напридумывала и запаниковала, я сейчас провожу время с Уэхарой-сан.

После этого Уэхара-сан подарила мне на Рождество масло для волос.
К своему стыду, я никогда в жизни им не пользовалась и не знала ни цены, ни как им пользоваться, но мне было так приятно, что я благодарила её много раз.
Однако проблема возникла дальше.
Я была убеждена, что подготовка еды — это и есть подарок, поэтому мне нечего было вручить Уэхаре-сан, и я могла только извиняться.
Пока я раскаивалась, Уэхара-сан принудительно выписала мне подарок — «Купон на исполнение любого желания».
— Я воспользуюсь им в самый важный момент, так что будьте готовы ♡
Сказав это с чарующей улыбкой, Уэхара-сан оставила вопрос открытым: когда же настанет этот день?
У меня не хватило смелости спросить: «А какой момент самый важный?», так что мне оставалось только морально готовиться.
Если мы проведем следующее Рождество вместе, я обязательно приготовлю подарок.
Я поклялась в этом в Святую ночь.

После ухода Уэхары-сан я проводила время в комнате, которая казалась намного больше, чем обычно, стараясь не признавать чувство одиночества, когда на смартфон пришло сообщение.
『Сегодня было весело. Я очень люблю вас, учительница.』
Какие слова я могу подарить ей, которая всегда дарит мне такие прямые слова?
Вот бы я могла произнести слова, которые тебя успокоят.
Вот бы я могла закрыть тебе уши от слов, которые тебя ранят.
Нет, способ заставить тебя улыбнуться гораздо проще.
Я знаю. Мне достаточно сказать всего одну фразу, принимающую твои чувства.
И всё же... в итоге я ничего не могу для тебя сделать.
Ведь я... не могу произнести слова, которые ты жаждешь услышать.
Я хочу, чтобы всё в этом мире было к тебе добрым.
Такое желание, наверное, лицемерие, ведь ты ценишь мое единственное слово больше всего.
Поэтому мы и сегодня расходимся.
Пока мы в отношениях учителя и ученицы — мои и твои чувства не пересекутся.