Даже когда время собрания давно наступило, Чигайи всё не было.
Больше всех бесилась сидевшая рядом с Юри вице-президент студсовета Сион.
Она не прощает ни минуты опоздания и ровно через секунду после назначенного времени уже звонит с «проверкой ситуации» (читай: читает нотацию).
Но сколько ни звонила — никто не брал трубку, сообщения в чате тоже долго не прочитывались.
Все остальные члены студсовета уже были в сборе, поэтому Юри, успокаивая разъярённую Сион, предложила начать без Чигайи.
Собрание прошло гладко и закончилось раньше обычного.
Чигайя так и не появилась и не дала о себе знать.
В прошлом году она тоже была в студсовете — и никогда не пропускала без предупреждения. Всегда серьёзная и ответственная.
Юри немного забеспокоилась, но решила, что причину всё равно вытянет из неё Сион, и начала собираться домой.
Достала телефон, чтобы написать Канате, что едет домой.
Связь с ней почти всегда только по телефону — её старый аппарат не поддерживает мессенджеры, поэтому в основном звонки.
Позвонила — как обычно, чтобы сказать «выезжаю».
Но соединения не было. Только автоответчик.
Обычно она брала трубку максимум после трёх гудков.
Перезванивала — то же самое.
Телефон выключен? Или она в ситуации, когда не может ответить?
Вариантов много.
Но с того дня, когда Каната сказала «я не исчезну», Юри верила: та никогда не бросит работу без слова.
И всё же тревога нарастала.
Юри уже собиралась писать письмо, как вдруг Сион, которая наконец дозвонилась до Чигайи и читала ей лекцию, внезапно крикнула что-то удивлённое.
Юри, услышав от всегда сдержанной Сион такой эмоциональный возглас, обернулась.
Следующее слово, которое она произнесла, было имя Канаты.
Юри нахмурилась и стала ждать, пока разговор закончится.
Как только Сион положила трубку, Юри тут же спросила, что случилось.
Та, неловко потупившись, передала всё, что вытрясла из Чигайи:
незнакомая девчонка внезапно увела её в парк, там появились подозрительные парни, потом появилась Каната, отослала их с Аканэ домой и осталась сама.
Юри, всё ещё с телефоном в руке, уже выходила из комнаты студсовета.
Как только вышла из корпуса — побежала к тому парку.
Сердце колотилось так громко, что отдавалось в ушах.
Она сама не понимала, почему так паникует.
Просто вспомнила.
Канату, всю в крови, лежащую на земле, покрытую ранами.
Впервые в жизни Юри так близко почувствовала чужую смерть.
В тот момент, когда Каната исчезла из виду, Юри до самого воссоединения не могла избавиться от мысли: а вдруг она уже мертва?
Если сейчас снова что-то подобное…
Ситуация слишком похожа на тогдашнюю.
Глаза начало жечь.
Слёзы подступили.
Из-за беспокойства за Канату? Или от всплывшего ужаса прошлого? Неважно.
Главное — чтобы с Канатой всё было в порядке.
Юри вытерла слёзы рукавом.
На повороте она резко затормозила — перед ней возник человек.
Та, с кем она чуть не столкнулась, держалась за лоб и смотрела вниз.
Каната.
Заметив Юри, она отшатнулась и открыла рот, чтобы извиниться, но застыла с удивлённым лицом.
Из-под её ладони сочилась кровь, в уголке рта — ссадина и синяк.
Она явно лихорадочно придумывала оправдание — и вдруг пошатнулась.
Юри невольно крикнула её имя.
То самое имя, которое тогда так и не смогла произнести.
И подхватила падающее тело.
Крепко обняла за спину — чтобы больше не отпускать.
Спрятала лицо у неё в плече, чтобы не увидели её растерянность.
Но слова сами вырвались:
«Почему ты опять делаешь глупости…
Почему опять исчезаешь из моей жизни…»
Даже если раны не такие тяжёлые, как тогда — всё равно больно.
Она знала, что Каната не помнит прошлого, и такие слова только смутят её.
Но только сейчас Юри поняла, как сильно боялась снова потерять её.
Как бессознательно хотела, чтобы она оставалась рядом.
Каната, сначала оцепеневшая в объятиях, тихо прошептала «прости».
После медпункта они вместе пошли домой.
По дороге Каната, как никогда, пыталась заговорить, но Юри не могла нормально отвечать.
Дома, усевшись на диван, Юри выслушала от Канаты всю историю.
Та, обычно такая беспечная, сейчас сидела сгорбившись, как ребёнок, которого отругали.
Юри коснулась её щеки, мягко подняла лицо — и встретилась с грустно прищуренными глазами.
Впервые видела её такой подавленной.
Наверное, почувствовала настроение Юри и решила, что её сейчас уволят.
Но Каната не сделала ничего плохого.
Она снова, как тогда, защищала кого-то ценой собственного тела.
В этом нет вины.
И всё же в груди что-то ныло. Это точно не злость.
Юри провела большим пальцем по ссадине на губах Канаты.
Она всегда готова пострадать ради других. Эта рана — тому доказательство.
Помогать другим — правильно.
Но Юри не хотела, чтобы Каната ради этого ранилась.
Это чувство — обратная сторона беспокойства за неё.
Поэтому Юри заставила её пообещать.
Чтобы она поняла: есть человек, которому больно видеть её раненой.
Каната, смотревшая Юри в глаза, твёрдо сказала: «Обещаю».
Увидев привычное уверенное выражение, Юри незаметно для себя улыбнулась.
Она сама не отводила взгляда — и не могла оторваться от глаз Канаты.
Всегда думала, что та легкомысленная и оптимистичная, но увидев такую редкую уязвимость — на мгновение показалась ей… милой.
Как большой послушный пёс, который слушается хозяйку.
Юри не удержалась и слегка погладила её по щеке.
Поиграла немного — и поднялась.
Они связаны только контрактом.
Её подавленность, её обещание — всё из страха быть уволенной.
Так и должно быть у наёмного работника.
Значит, хозяйке нельзя показывать личные чувства.
Нельзя их испытывать.
Как только Юри повернулась спиной — раздался ожидаемый вопрос.
Она обернулась. Каната смотрела снизу вверх с тревогой в глазах.
От такого взгляда захотелось немного подразнить.
Она ведь сама сказала «готова к любому наказанию».
Но ничего грандиозного в голову не приходило.
Юри не хотела ничего «с ней делать». Просто чтобы она честно выполняла свою работу — и всё.
И всё же, если приказывать…
«Измени, как ты меня называешь».
«…Э?»
«――Зови меня просто "Юри"».
До этого Юри никогда не называла её по имени.
Не хотела лишней близости.
Каната тоже держала дистанцию — и Юри устраивало такое спокойное, никуда не двигающееся отношение.
Но если бы можно было пожелать большего…
Она решила: это последний раз, когда показывает чувства не как «госпожа», а как просто Юри.
Так она думала.
«Угу, поняла―― Юри».
Яркая, счастливая улыбка и голос Канаты — и у Юри болезненно сжалось в груди.
Оставить комментарий