Примерно через два месяца после поступления в академию.
Как обычно, мама ушла на ночную работу, а я только что вернулась с подработки.
Вдруг резко зазвенел дверной звонок.
Мы живём в старом многоквартирном доме, где нет видеодомофона. Чтобы увидеть, кто пришёл, нужно смотреть в глазок.
«Кто так поздно?» — подумала я с подозрением, но звонок продолжал надрываться, будто торопил.
Осторожно подойдя к двери и заглянув в глазок, я увидела незнакомого мужчину средних лет.
Квадратные очки, полноватое тело, едва влезающее в костюм. От него веяло чем-то подозрительным.
Решив, что это пьяный, я хотела проигнорировать, но тут он начал колотить в дверь так, что было слышно соседям.
Не оставалось ничего другого — пришлось открывать.
Осторожно приоткрыла дверь, оставив цепочку, но как только ноги мужчины показались в проёме, он просунул руку и рванул дверь на себя.
Цепочка натянулась, открыв лишь половину лица. Мужчина уставился на меня липким взглядом.
Он представился постоянным клиентом лаунжа, где работает мама, и сказал, что они часто встречаются и в нерабочее время.
Однажды мама попросила у него денег в долг, он дал, но срок прошёл, а она не вернула ни иены — вот он и пришёл выбивать.
Я сказала, что мамы нет дома. Он буркнул «ещё вернусь» и ушёл.
Я рассказала маме о визите. Мне уже всё равно, с кем она общается на работе.
Но занимать у клиента — это уже слишком. Мы и так еле справляемся с долгами отца, а она ещё новые наделала.
Мама побледнела и молчала, ничего не объясняя.
Однако после этого мужчина больше не появлялся.
Я спросила маму — она только повторяла «всё в порядке» и ничего не рассказала.
Раз не приходит — значит, решила вопрос. Я больше не стала допытываться.
В один из зарплатных дней я пошла в банк распечатать выписку.
Увидев остаток — ноль — я потеряла дар речи.
Все накопленные деньги, все заработанные без отдыха зарплаты — всё исчезло до копейки.
В выписке было видно: сегодня снята вся сумма, что была до этого. А ещё несколько недель назад — крупная сумма.
Не может быть. ПИН-код знаю только я и мама.
Я сразу пошла к ней с вопросами. Не хотела верить.
Что родительница без спроса вытащила деньги из моего счёта. Страшно было даже спрашивать, на что.
Но предчувствие оказалось верным. Мама молча вернула долг тому мужчине моими деньгами и ещё потратила остальное на свои развлечения.
Она окончательно свихнулась.
Гнев сменился сухим смехом.
Ради чего я жила в таком жёстком режиме?
Ради чего отказывалась от клубов, от редких приглашений одноклассников, тратя всё свободное время на подработку?
Всё, что я делала до этого момента, обратилось в ничто.
Мама легко извинилась и сказала глупость: «Деньги ещё заработаем».
Почему она так легко это говорит?
Я — старшеклассница, много не заработаю. А она — хостес, получает хорошо?
Но долги почти не уменьшаются, всё уходит в её карман.
Это просто смешно.
Хотелось всё бросить.
Почему мама так изменилась?
Если бы не пошла в ночную работу, не пила бы, не гуляла с мужчинами, не забыла бы цену деньгам.
Или если бы отец был жив — даже с долгами мы не жили бы так тесно.
Как бы я ни злилась на мамины поступки, я не могла винить только её.
Ведь в день смерти отца она плакала больше всех.
Я помню, как она отчаянно работала, чтобы вырастить маленькую меня.
И главное — отец умер по моей вине.
Это искупление? Наказание мне за то, что я отняла у неё отца?
Если не думать так, я не смогла бы простить маму, которая безответственно несёт любой вздор.
С тех пор я стала работать как машина. Удвоила смены, увеличила количество подработок.
Совсем забыла, что поступила по стипендии, и начала прогуливать уроки ради работы.
«…Вот так я и дошла до сегодняшнего дня».
Долго рассказывала. В итоге я просто хочу уйти из академии.
И во всём этом виновата только я.
Ведь это я поддалась на уговоры учителя и мамы и подала в Сэйко. Если бы сразу пошла в государственную или на заочку — до такого бы не дошло.
«…Спасибо, что поделились».
Кёка-сан, которая за всё время не сделала ни глотка эспрессо, немного помолчала и тихо улыбнулась.
Жаль пропадающий кофе, но я и сама не лучше.
«Ух, после разговора с вами прям полегчало. Попробую ещё раз уговорить маму согласиться на отчисление».
Будто узел внутри немного развязался. Просто выговориться о том, что держала в себе столько лет, уже облегчило душу.
Я отпила давно остывший эрл-грей — он был тёплым и безвкусным.
«Простите, совсем неинтересная история получилась. В следующий раз я угощаю — и в благодарность за сегодня тоже».
Допив, я глубоко выдохнула.
Не решаясь посмотреть на молчавшую с опущенным взглядом Кёка-сан, я бросила взгляд на часы.
Хотела говорить легко, как с подругой, но почему-то атмосфера стала тяжёлой…
«Уже поздно, может, пойдём?..»
«Каната-сан».
Я замерла, потянувшись за сумкой.
«Вы всё-таки очень добрая».
«…Э?..»
Слова без контекста остановили мысли.
Добрая? В том, что я рассказала, где хоть намёк на это?
Пока я терялась в вопросах, Кёка-сан медленно, чётко продолжила:
«Учитывая всё, через что вы прошли, стать озлобленной было бы естественно. Можно было бы скатиться в плохую компанию… Но вы ни разу не сказали о маме ничего плохого, даже рассказывая о самых тяжёлых моментах».
«Это… я просто не говорила вслух, а на самом деле…»
Я презираю маму.
Она пьёт при первой возможности, гуляет, не осознаёт долгов, живёт беззаботно.
Без зазрения совести крадёт из кошелька дочери, рассчитывает на её заработок — хуже не придумаешь.
Она ни капли не понимает, как я жила и как мне было унизительно рядом с ней.
Не хочет пускать меня из академии только ради того, чтобы я поступила в хороший вуз, устроилась в крупную компанию и стала кормилицей. Ни одного моего настоящего желания она не понимает.
Поэтому я ненави…
«Вы очень дорожите своей мамой».
Если бы я только ненавидела — не мучилась бы так.
Могла бы выплеснуть всё накопившееся, наорать на неё, сбежать из дома, прогуливать школу и работу, жить в своё удовольствие.
Но я не смогла.
Да. Я правда ненавижу маму, но где-то глубоко всё ещё хочу её спасти.
Даже если хочу порвать все связи и забыть о ней — часть меня никогда не позволит бросить её.
Я застряла посередине — поэтому и больно.
Сама не заметила, как опустила голову. И вдруг на неё легла чья-то тёплая рука.
«Вы правда очень старались до сих пор. Можно уже хоть раз побыть эгоисткой».
Дыхание перехватило.
Глаза мгновенно защипало.
Всего две фразы — и стена, которую я так упорно строила в сердце, рухнула без следа.
Оставить комментарий