Том 1 - Глава 5: Девичник

Я ЛЕЖАЛА В КРОВАТИ после работы в будний день, когда мой телефон внезапно зазвонил. Это была Шимамура.
— Что бы ты предпочла: караоке, ресторан или поездку на речку?
Это было первое, что она сказала мне во время нашего самого первого телефонного звонка. Что это за вопрос? Она пытается позвать меня на свидание? Нет, наверное, нет.
— С чего это вдруг? — спросила я.
— Караоке было моей идеей, Нагафуджи предложила ресторан, а Хино — речку.
Значит, это какая-то вылазка. Очевидно, моя догадка была недалека от истины... за исключением того, что я не ожидала участия других людей.
— Хино позвала меня потусоваться в это воскресенье, и я подумала пригласить тебя.
— О. Понятно. Не знаю... Мне кажется, будет неловко, если я пойду.
— Ого... Я не знала, что тебя волнуют такие вещи, — ахнула Шимамура, изображая шок.
Ой, да ладно. Я слегка рассмеялась.
— За кого ты меня принимаешь, за какую-то сволочь?
— За большую — э-э — сторонницу того, чтобы не париться по мелочам, вот и все.
Ты собиралась назвать меня «большой сволочью»? Потому что это тоже довольно-таки поступок сволочи.
— Я правда не такая. Веришь или нет, меня очень волнует, что думают другие люди. — Особенно ты. Но я не смогла заставить себя произнести эту часть.
— Хм. — Она звучала неубежденно. — Ладно, я буду считать, что ты придешь.
Я заколебалась на мгновение, но в конце концов сдалась.
— Э-э... конечно, почему нет.
В конце концов, мне редко выпадала возможность потусоваться с ней в выходной. Если я откажу ей, то просто проведу весь день в своей комнате, пока она будет развлекаться без меня.
— Так куда бы ты хотела пойти? Можешь предложить что-то другое, если хочешь.
— Погоди, так... я та, кто решает, куда мы все пойдем?
— Наверное.
— Но меня даже не приглашали изначально... Теперь я чувствую себя неловко.
— Я почти уверена, что Хино пригласила бы тебя сама, если бы могла. У нее просто нет твоего номера. — При этих словах улыбка поползла по моим губам. Почему-то тот факт, что только Шимамура знала мой номер, заставил меня чувствовать себя... в безопасности. Но я была недостаточно смелой, чтобы довести это чувство до логического завершения, поэтому проигнорировала его.
— Не знаю... А что мы будем делать на речке?
— Наверное, ловить рыбу, раз это то, что нравится Хино.
— Рыбалка... хм.
Я попыталась представить это, но картинка не складывалась. Мы вчетвером просто будем стоять в ряд, по щиколотку в ледяной речной воде, ожидая, пока что-то клюнет, под палящим солнцем? (Не то чтобы ноябрьская погода была такой уж жаркой, но все же.)
Лично меня семья никогда не брала на выезды на природу в детстве, поэтому, когда дело доходило до дикой природы, вся концепция казалась безрадостной и утомительной.
Вариант с рестораном, вероятно, означал, что мы проведем несколько часов в «Denny’s» или «McDonald’s», поедая еду и болтая. Смогу ли я вписаться? Я не могла придумать никаких точек соприкосновения между нами четырьмя, что означало, что мне особо не о чем будет говорить. На самом деле, я легко могла представить, как сижу там в утомительном молчании часами напролет.
— Давай тогда караоке.
Используя метод исключения, это казалось самым безопасным выбором. Нам не нужно будет много говорить, и если в разговоре возникнет пауза, мы сможем просто сосредоточиться на том, кто поет. Плюс, это была идея Шимамуры, и я хотела поддержать ее, даже если она выбрала это наугад.
— Окей! Я дам им знать.
Услышав, как ее голос на другом конце провода становится далеким, я поняла, что она, вероятно, собирается повесить трубку, поэтому поспешно окликнула ее.
— Эй, э-э, Шимамура?
— Мм?
И точно, ее голос теперь был тише, как будто она уже отстранила телефон от лица. Я знала, что если промедлю хоть мгновение, она закончит звонок.
Поэтому я собрала все свое мужество и выпалила:
— Ты бы хотела спеть что-нибудь вместе?
— Конечно, но что? Я вообще-то не знаю, какую музыку ты слушаешь.
Мне потребовалось все, что у меня было, чтобы задать этот вопрос, а она говорила так, будто это пустяк. Стоп. Разве мы не говорили о музыке раньше? Перебирая воспоминания, мне казалось, что определенно говорили. Скорее всего, она просто забыла.
— Я бы сказала, у меня довольно обычный вкус.
— Ладно, тогда что для тебя «обычная» песня?
— Э-э-э... Я уверена, что все, что нравится тебе, подойдет, — ответила я, попытавшись и не сумев придумать конкретный пример. Аргх, почему я такая?
— Я бы не была так уверена... Мне нравится много старья и всякого такого.
— Насколько старого? «Старого» в смысле музыки, написанной до нашего рождения?
— Вещи из девяностых. Знаешь, типа Robinson группы Spitz?
— А, окей. Я, наверное, смогу это спеть.
На самом деле, я вообще не знала, что Robinson — это песня девяностых. Я слышала ее время от времени по радио, и она действительно не звучала такой уж старой. При этом я не помнила текст наизусть, так что мне нужно будет его найти.
— Как только Хино определится с деталями, я дам тебе знать.
— Окей.
Если бы Шимамура дала Хино мой номер, то ей не нужно было бы перезванивать мне. Таким образом, хорошо, что она этого не сделала. Для меня, во всяком случае.
— В общем, увидимся в воскресенье!
Немного забегаем вперед, да?
— Э-э... ты же знаешь, что у нас завтра школа, верно? — спросила я.
— О, точно. Ладно, увидимся завтра!
В такие моменты я никогда не знала точно, когда заканчивать звонок, поэтому часто мы с собеседником сидели в неловком молчании какое-то время, пока один из нас не догадывался. Но не Шимамура — она повесила трубку сразу же. В каком-то смысле это действительно демонстрировало, каким человеком она была.
Я отложила телефон, села и посмотрела на календарь, висящий на стене. Была первая неделя ноября, среда. До воскресенья было еще довольно долго.
К этому моменту я посещала уроки каждый день — и обедала с Шимамурой раз в три дня. Больше ничего достойного упоминания. На подработке я начала уделять больше внимания машинам на парковке, так как ужасно боялась, что семья Шимамуры снова придет ужинать. Но, кроме этого, ничего особо не изменилось.
Для справки, семья не возвращалась с того первого раза, вероятно, потому что Шимамура не хотела, чтобы ее мама задавала мне какие-либо неуместные вопросы. Можно подумать, взрослые должны помнить, каково это — быть подростком, но они всегда, кажется, забывают об этом по прошествии лет. Было ли это просто еще одной частью взросления?
Я испустила, кажется, уже сотый вздох. Полагаю, по крайней мере, моя жизнь теперь менее скучная.
Хотя я ценила приглашение Шимамуры, я не была в восторге от перспективы присутствия ее других друзей. Я знала, что веду себя неразумно, но все равно была очень расстроена.
Зная Шимамуру, она пригласила меня только потому, что Хино сказала ей это сделать. Очевидно, она не скажет мне это в лицо, потому что хочет быть вежливой. Я ценила и это тоже.
Но это не меняло того факта, что обо мне вспомнили в последнюю очередь.
Позже той ночью, в постели, я мысленно вернулась к тому дню, когда мы впервые встретились.

Когда я пришла на балкон спортзала, Шимамура уже была там — сидела, скрестив ноги, на полу поверх какой-то зеленой сетки, насколько я помню. Это было тогда, когда мы еще носили летнюю форму, и я помню, что видела слабый след от загара на ее руке.
Она повернулась и заметила меня, и наши глаза встретились. От нее все еще исходила эта характерная аура средней школы, что означало, что она, вероятно, была первогодкой, как и я.
Я не знала ее имени, но быстро стало очевидно, что она знает мое.
— Адачи, верно?
— Э-э... да?
— Мы в одном классе.
Она помахала мне. Естественно, я ее совсем не узнала.
Только начался второй семестр, и по сравнению с октябрем жара стояла невыносимая. На улице был хоть какой-то шанс поймать ветерок, но на балконе? Ощущение, будто заходишь в духовку. Поэтому это место совсем не казалось мне идеальным убежищем, особенно учитывая, что кто-то меня опередил.
Но я не могла просто ответить на ее полное энтузиазма «Эй, я тебя знаю!» фразой «Клевая история, пока». Мы были в одной лодке — обе прогуливали. И мне было чуточку любопытно, каковы были ее причины.
Не имея лучшего места, я села на край пыльного старого теннисного стола. Когда она представилась, то пошутила: «Меня зовут Shimamura Co.», и вот так просто я больше не могла это развидеть. Всякий раз, думая о ней, я представляла логотип магазина.
— Часто здесь бываешь?
— Не-а. Просто сегодня захотелось. — Я направлялась к своему обычному месту, когда заметила патрулирующего учителя, поэтому нырнула на балкон, чтобы спрятаться. К счастью, в данный момент никто из классов не использовал спортзал. — А ты?
— Аналогично.
Позже я узнаю, что это был первый день, когда Шимамура вообще прогуляла уроки. Она объяснила мне, что «не могла настроиться на нужный лад» для занятий после столь долгого отсутствия в школе, но у меня не было возможности узнать, правда ли это. Может, она от чего-то бежала. Может, что-то случилось на летних каникулах. Но тогда мне было не так уж интересно, так что я просто забила.
Я сидела на разумном расстоянии от Шимамуры. Разговор умер, и все, что текло между нами, — это наш собственный пот. Она промокала свой платком; я достала полотенце для рук и вытерла остатки макияжа.
От скуки я поиграла с телефоном минуту, но делать было особо нечего, кроме как проверять время. Угх, почему до обеда так долго? Я взглянула на Шимамуру и увидела, что она безучастно смотрит в окно. В то время я гадала, о чем она думает. Позже я узнаю, что ответом было «ни о чем особенном».
В одиночестве тишина была терпимой. Однако в присутствии кого-то другого я была обязана беспокоиться о том, не доставляет ли молчание им дискомфорта, и я находила этот эмоциональный труд излишне утомительным.
Примерно в то время, когда я начала обдумывать, не придумать ли предлог, чтобы уйти, я услышала громкое стрекотание. Вздрогнув, я посмотрела вверх... и поняла, что снаружи к окну прицепилась цикада.
Она орала с такой энергией, будто на дворе все еще был разгар августа. Мы с Шимамурой обменялись взглядами, почти рефлекторно. И неловко улыбнулись.
— Какая надоедливая.
— И не говори.
Она поднялась на ноги, подошла к окну и постучала по стеклу. Цикада упала, возможно, сбитая вибрацией — я видела, как она попыталась взмахнуть крыльями, и все же камнем рухнула вниз. Шимамура поспешно отдернула руку, затем повернулась ко мне с выражением, которое говорило: «Ой, блин».
В тот момент я отчаянно надеялась, что она не собирается втягивать меня во что-то. К сожалению, удача была не на моей стороне.
Цикада замолчала. Какое-то время Шимамура просто смотрела в окно. Затем, в конце концов, она повернулась и указала на лестницу тем же пальцем, который только что отправил надоедливого жука на верную гибель.
— Хочешь проведать его? — спросила она.
Очевидно, она чувствовала вину за то, что непреднамеренно стала причиной кончины цикады.
— Давай, — согласилась я, так как заняться было нечем. Может, оказавшись снаружи, я найду предлог, чтобы разойтись.
Мы спустились по лестнице и вышли на спортивную площадку, где группа парней без энтузиазма наматывала круги. Стараясь оставаться незамеченными, мы пробрались к задней части здания. Там, в тенистом пространстве между спортзалом и додзё боевых искусств, росло одинокое высокое дерево, достающее до окна балкона. У основания его ствола лежала та самая цикада.
Она лежала на спине, отчаянно хлопая крыльями, но безрезультатно. Очевидно, этот маленький жук доживал последние минуты и не имел сил перевернуться. Я слышала других цикад на дереве над нами, но им, похоже, было плевать, что их друг упал. Как прогульщица, я нашла в этом что-то родное.
Шимамура присела на корточки и протянула руку.
— Фу, ты собираешься его трогать?
— Они не такие уж мерзкие. Вот если бы это был червяк или мокрица, ни за что.
Я не понимала ее критериев того, что делает цикаду менее мерзкой. Потому что они умеют летать? Поразмыслив минуту, я решила, что в этом есть смысл. В конце концов, я могла представить, как трогаю божью коровку, но не сороконожку.
Шимамура нерешительно подняла цикаду. Естественно, та начала извиваться как сумасшедшая.
— Гха!
Она задергалась в ответ, пытаясь создать дистанцию между собой и жуком, но, поскольку она его держала, это было, очевидно, невозможно. Только попробуй поднести эту штуку сюда.
В конце концов они обе вымотали друг друга и успокоились. Шимамура сделала паузу, покачала головой и подошла к дереву.
— Залезай, малыш!
Она прижала цикаду к стволу дерева, и ее лапки снова начали дрыгаться. Но когда она отпустила, жук прочно прицепился к коре и снова начал орать. Миссия выполнена, мы вернулись в спортзал.
В какой-то момент я забыла придумать предлог, чтобы ускользнуть, но ну и ладно. Мне уже не хотелось.
Пока мы поднимались по лестнице на балкон, Шимамура спросила меня:
— Как думаешь, сколько дней он еще проживет?
— Без понятия, — честно ответила я.
— Ага, я тоже, — ответила она.
Возникла короткая пауза, пока мы дошли до площадки. Затем я спросила ее:
— А сколько бы ты хотела, чтобы он прожил?
Она остановилась, чтобы обдумать это.
— Скажем... еще пятнадцать дней.
И точно, пятнадцать дней спустя она пришла на балкон с грязью на ладонях. Если бы пришлось гадать, я бы сказала, что она, вероятно, ходила копать могилу для цикады.
Такова была история того, как мы с Шимамурой впервые встретились... в те времена, когда я еще не считала ее другом.

Как это обычно бывало, когда я встречалась с Шимамурой, я нервничала по целому ряду причин.
На велосипеде я проехала через торговый район (почти вымерший, за исключением кондитерской и мастерской по ремонту велосипедов), пересекла давно заброшенные железнодорожные пути и повернула налево. Там, прямо впереди, я заметила место нашей встречи.
И точно, проехав банк и автобусную остановку, я заметила Шимамуру, прислонившуюся к вывеске почтового отделения. Если подумать, она была странно прилежна в таких вещах. Иначе почему она всегда приходила первой, когда мы встречались?
Она помахала мне, и я робко помахала в ответ, подкатываясь к ней.
— Знаешь, для девчонки, которая всегда опаздывает на уроки, ты на удивление пунктуальна, когда дело касается тусовок!
— Чья бы корова мычала, — ответила я.
Лично я просто испытала облегчение, увидев, что той блестящей девочки с ней в этот раз нет. Я бы не удивилась, если бы Шимамура случайно встретила ее на улице и привела с собой «по приколу». И кто она вообще такая? Я знала, что Шимамура, вероятно, просто была вежливой и подыгрывала ей, но... в смысле, волосы? Глаза? Очевидно, она должна быть с другой планеты, верно?
— Клевая одежда — где брала? В «Shimamura Co.»?
— Боже, никогда раньше не слышала этой шутки, — ответила Шимамура, с гримасой оттягивая край своего белого вязаного свитера.
Я мгновенно пожалела о сказанном. Видимо, ее другие друзья уже пошутили так, а я не хотела быть как они.
— Я удивлена, что ты не надела свое китайское платье.
— Ой, заткнись.
У Шимамуры не было с собой велосипеда; очевидно, она пришла пешком. Пока мы ждали остальных, она бродила кругами по парковке, а я наблюдала за ней издалека. У меня возник соблазн завязать разговор... но я не могла придумать тему.
Раньше я никогда не обращала так много внимания на Шимамуру, но теперь я гипер-фиксировалась на каждом ее движении. В последнее время я также стала гораздо чаще замечать ее внешность. Она была просто очень красивой.
— Эй, слушай...
— Мм? — Она повернулась в мою сторону, продолжая ходить восьмерками.
— Я выучила тот текст.
— А? Какой текст...? А, точно! Для нашего дуэта.
На секунду я испугалась, что она забыла, поэтому эти последние несколько слов принесли огромное облегчение.
— Если у нас есть еще какие-то общие песни, нам стоит спеть и их тоже.
— Ага.
Двух других девушек все еще не было видно... и у меня возник соблазн украсть Шимамуру и пойти куда-нибудь в другое место. Но тут, словно карма прочитала мои мысли, я заметила Хино и Нагафуджи на мосту справа от нас, едущих тандемом на одном велосипеде. Коротышка крутила педали, а высокая сидела без дела, положив руки на плечи другой. Это выглядело так нелепо, что я не смогла сдержать смех.
— О, гляди, они здесь!
Шимамура вышла на дорогу, чтобы помахать им, и каждая из них ответила, маша обеими руками. Стоп, не делайте так! Это опасно!
Не держась за руль, девушки скатились по склону моста и подкатили прямо к нам, тормозя подошвами обуви. Чудачки. Хино ухмыльнулась мне так, словно слышала мои мысли.
Тем временем Нагафуджи спрыгнула с велосипеда.
— Ты все еще не умеешь кататься на велике? — спросила ее Шимамура.
— Конечно нет, — холодно ответила та, и только тогда я поняла, что на ней сегодня нет очков. В результате ее миндалевидные глаза были более выражены. Как ни странно, отсутствие очков на самом деле усиливало ее обычную ауру «интеллектуалки», я даже не знала, что такое возможно. Разве обычно не наоборот?
Нагафуджи и Хино подошли ко мне.
— Приветик, Ада-чи! — небрежно поприветствовала меня Хино. На самом деле, это было то же самое прозвище, что и в начальной школе. По правде говоря, я не особо видела смысл в «прозвище», которое звучало идентично моей настоящей фамилии (просто с удлиненной гласной).
— Приветики, Ада-чи! — игриво повторила Нагафуджи.
— Ада-чи! — вклинилась Шимамура с ухмылкой. Я рефлекторно отвернулась, борясь с желанием натянуть капюшон кардигана на лицо.
Ладно Хино и Нагафуджи, но я почему-то всем нутром противилась тому, чтобы Шимамура меня так называла. Ну... ладно, не «противилась», как таковая. Просто... смущалась...? Другими словами, мне было стыдно. Чтобы отвлечься, я повернулась и оседлала велосипед.
— В какую сторону караоке? — спросила я, надеясь, что небольшая поездка остудит мои горящие щеки.
— В ту, — сказала Хино, указывая в направлении, откуда я приехала, на здание прямо через дорогу.
Вывеска перед входом, гласившая «Деревня чего-то-там-что-я-не-смогла-разобрать», рекламировала «БАРБЕКЮ, ШВЕДСКИЙ СТОЛ, КАРАОКЕ И УХОД ЗА ДЕТЬМИ». Это показалось мне несочетаемой мешаниной, и все же парковка была битком набита машинами.
И еще... если здание было в десяти секундах ходьбы, то зачем мы вообще встречались у почты? Со вздохом я слезла с велосипеда и решила вместо этого толкать его рядом. Угх, я выгляжу как неудачница.
— Я удивлена, что ты действительно пришла, — пробормотала Хино.
— И не говори, — согласилась Шимамура.
Обе смотрели на меня, так что я знала, что они говорят обо мне. Но чего я не понимала, так это почему они, казалось, хотели, чтобы я объяснила, почему пришла. Если бы я сказала им свою настоящую причину, они бы подумали, что я полная извращенка. Я могла только представить, какими странными взглядами они бы меня одарили.
— Мне больше нечем было заняться, — солгала я. Если подумать, это, вероятно, и была причина, по которой люди считали меня отстраненной и стервозной. Признаться, у меня действительно были проблемы с тем, чтобы вписаться в социальные ситуации... Может, у меня просто было недостаточно опыта, в таком случае сегодняшний день послужит хорошей практикой.
— Ага. «Потому что мне было скучно» — высшая мотивация для любого Бога Смерти (Синигами). Отлично. — Хино кивнула сама себе. Она на что-то ссылалась? Я не поняла.
Интерьер караоке-бара был тускло освещен, украшен тыквами и черными металлическими занавесками. Хэллоуин был несколько недель назад, но, видимо, это место не получило уведомление. Справа стоял диван, где два пожилых мужчины неторопливо играли в Отелло. На самом деле, куда бы я ни посмотрела, везде были группы стариков, и на их фоне мы вчетвером выделялись как бельмо на глазу. Старики не казались подозрительными по отношению к нам, вероятно, потому что в их глазах мы были просто детьми, но мне не нравилось, когда на меня пялились, независимо от причины.
На стене висела табличка с расценками. Выходные стоили 180 иен за тридцать минут, или 360 иен за час. Это было намного дешевле, чем караоке на привокзальной площади. Вывеска также рекламировала что-то под названием «Девятичасовой спешл», но я не могла сказать, что меня это заинтересовало. Если мы проведем здесь девять часов, то уйдем очень поздно, а у меня сегодня вечером работа.
— Возьмем четыре часа для начала? — спросила нас Хино. Мне это все еще казалось чрезмерным количеством времени.
— Логично, — ответила Нагафуджи.
Разве? Ну, наверное.
Что касается Шимамуры, она молчала, играя с прядью волос.
Хино пошла вперед и заплатила за четыре часа. Как выяснилось, сотрудники тоже все были пожилыми. Почему она привела нас именно сюда? Полагаю, в этом вся Хино.
Затем она повела нас в комнату в конце коридора. Может, для всех остальных эта часть не была чем-то особенным, но для меня это была нервотрепка. Необходимость решать, куда сесть, всегда вгоняла меня в стресс.
Комната была довольно тесной, с белыми стенами и двумя черными диванами. Я увидела, как Шимамура направилась к дивану с правой стороны, поэтому небрежно последовала за ней. Ноги казались немного жесткими и деревянными, но в итоге мне удалось сесть рядом с ней. Хино и Нагафуджи сели на диван напротив.
Может, такая рассадка произошла бы в любом случае, но для меня это было жизненно важно.
— Можно я положу наши сумки здесь? — спросила Шимамура.
— Конечно, — кивнула я, сдерживая ухмылку и торжествующе наслаждаясь своим достижением. Не то чтобы мне нужен был телефон для чего-то, не говоря уже о других вещах в сумке. Плюс ключ от велосипеда был надежно спрятан в кармане.
Я потянулась за меню на столе. Я не была особенно голодна, но хотела на что-то смотреть, пока ждала. К сожалению, Нагафуджи схватила его на долю секунды раньше меня. Я отпрянула; она посмотрела на меня взглядом, говорящим: «Ты уверена, что не хочешь?» Я подняла руку в жесте «нет, оставь себе».
Тем временем Хино приняла драматичную позу, включив микрофон.
— Ладно, я пойду первой! Вихрь вре-е-емени...
— Прекрати. — Нагафуджи немедленно конфисковала микрофон у Хино, что я оценила. Зачем петь, не введя песню в систему?
— Ладно, ладно! Спою что-нибудь другое, — уступила Хино, и микрофон был быстро возвращен. — Э-э-э...
Она ввела выбранную песню в пульт — детскую песенку, по какой-то причине. Пока она пела, она заглядывала в меню, лежащее открытым на коленях Нагафуджи. Затем указала на пункт.
— Если будем брать кувшин, берите зеленый чай — это лучше для горла, по сравнению с улуном. По крайней мере, так сказал мне мой любимый учитель.
— О ком ты говоришь? — спросила Шимамура.
— Мистер С, любитель караоке.
— Все равно звучит так, будто ты уходишь от ответа. — Раздраженная Шимамура нахмурилась. Фамилия нашего классного руководителя начиналась на Т, так что это должен был быть кто-то другой.
После того как Хино закончила свою детскую песню, она подняла микрофон.
— Кто следующий?
Краем глаза я взглянула на Шимамуру, которая читала буклеты на столе. Вскоре она почувствовала мой взгляд и подняла глаза. Наши взгляды встретились, и она посмотрела на меня так, словно спрашивала: «Хочешь спеть вместе?»
Я поспешно покачала головой. Не сейчас.
— Окей, моя очередь! — объявила Нагафуджи, беря микрофон.
Хино уперла руку в бок.
— Ты вообще знаешь слова хоть какой-нибудь песни?
— Э-э-э... м-м-м... — Нагафуджи заколебалась. Почему-то она все равно выглядела достойно, даже глядя в пол. — Я просто заставлю тебя петь все части, которые я не знаю!
— Значит, ты хочешь, чтобы я спела еще одну песню одна? Это превращается в шоу одной женщины!
Несмотря на подтекст этого заявления, Нагафуджи ничуть не обиделась. Видимо, у нее были какие-то проблемы с памятью; она даже не могла запомнить мое имя, пока кто-нибудь не напоминал. Она открыла песенник и начала искать номер песни, и мне пришло в голову, что Хино, должно быть, ввела номер совершенно наугад.
Вскоре прибыл наш кувшин зеленого чая, доставленный нам — вы угадали — еще одним пожилым мужчиной. Рассеянно я подумала, сколько же лет всему персоналу. Мы разлили чай по четырем чашкам, и после того как мы произнесли формальный тост, Нагафуджи добавила свою песню в систему: немного старую мелодию исполнителя по имени Нидзё Овари.
Сама песня была слишком бодрой на мой вкус, но мне понравился фортепианный аккомпанемент, а также человек, играющий его, который был известен тем, что носил только кимоно. Я однажды читала интервью с ней в журнале; она и вокалист все время говорили о какой-то собаке. А когда кто-то спросил ее о музыке, она начала рассказывать о закусочной, в которую ходила.
— Ты знаешь эту? — спросила меня Шимамура между глотками чая.
Я кивнула.
— Я не знаю текста, но да.
— Хм. А я никогда раньше не слышала, — ответила она, казалось, без интереса, и сделала еще глоток.
Она действительно налегала на чай — не потому, что на самом деле хотела пить, а просто из-за беспокойной тревоги. Это было очевидно даже стороннему наблюдателю вроде меня. Как бы она ни старалась вести себя так, будто чувствует себя здесь как дома, я видела, что она заставляет себя — особенно по сравнению с ее обычным поведением на балконе спортзала. Нравится это или нет, но это было за пределами ее зоны комфорта.
Возможно, мы с ней подходили к социальным ситуациям с похожим настроем, но она просто лучше это скрывала. Может быть, поэтому меня тянуло к ней — потому что мы были одного поля ягоды. Всякий раз, когда мы были в группе из четырех человек, становилось мучительно очевидно, насколько лучше нам с Шимамурой было, когда мы оставались только вдвоем.
В конце концов, Хино спела большую часть второй песни тоже. После этого она протянула микрофон в нашу сторону.
— Ваша очередь! — ухмыльнулась она.
Мы с Шимамурой переглянулись... и последовала самая короткая в мире игра в горячую картошку.
— Если мы идем по часовой стрелке, то твоя очередь.
— Хммм... ладно, я знаю, что мы сделаем. — Шимамура взяла микрофон. — Можешь дать нам еще один? — спросила она Хино. Затем она схватила меня за руку и подняла на ноги. — Мы поем дуэтом!
Пока мы огибали стол, направляясь к передней части комнаты, я колебалась. Это происходило слишком быстро. И все же я видела, что Шимамура не собирается заставлять меня силой — просто направляет.
Она схватила пульт и ввела номер. Видимо, она посмотрела его заранее. Мое сердце колотилось в груди, умоляя ее притормозить. Казалось, будто чья-то рука давит мне в спину, толкая вперед против воли.
Я никогда не умела хорошо петь перед аудиторией и всегда ненавидела выступления на оценку на уроках музыки. Но сегодня я буду петь с Шимамурой. Простая боязнь сцены была наименьшей из моих проблем сейчас.
Мы стояли бок о бок, почти как у учительской кафедры во время презентации перед классом. Я так нервничала, что желудок скрутило узлом... и когда заиграли вступительные ноты, я почувствовала головокружение. Но как только я начала беспокоиться, что упаду в обморок, Шимамура внезапно заговорила.
— Я вообще-то очень ценю, что ты вышла петь со мной.
— А? — Откуда это взялось?
Улыбаясь, она включила свой микрофон.
— Я не очень хороша в пении перед людьми, знаешь ли?
— Не оправдывайся, зануда! Просто делай! — игриво крикнула Хино со своего места. Тем временем Нагафуджи была занята заказом чего-то еще из меню.
Что касается меня, ну... маленькое признание Шимамуры вызвало улыбку на моем лице. Она такая же! Мое сердце затрепетало от радости. Казалось, мы стали еще немного ближе.
— Я тоже, вообще-то. Я рада, что ты здесь со мной, — сказала я ей.
Затем вступление закончилось, и пришло время петь... так что я вложила в это всю душу.

Когда наши отведенные четыре часа истекли, мы в итоге продлили время. В конце концов, мы ушли после пяти часов пения. Остальные заставляли меня вставать и петь одной несколько раз, и мне приходилось бороться с желанием заползти в нору и умереть... но Шимамура сказала, что я отлично справилась, так что, может, оно того стоило.
Теперь я начинала понимать, чего именно я от нее хотела.
К тому времени, как мы покинули караоке, было уже три часа. Солнце светило, но температура была заметно мягче по сравнению с погодой прошлого месяца. Зима была на подходе, и скоро этот год подойдет к концу. Функционально говоря, однако, январь не сильно отличался от декабря. Числа на календаре изменятся, но на этом все.
— Ты хорошо провела время, моя дорогая Ада-чи? — спросила Хино.
Я бы хотела, чтобы она не лезла из кожи вон, спрашивая мое мнение — это заставляет меня чувствовать себя посторонней. Каковой я технически и являюсь, но все же. И я заметила, что она все еще называет меня Ада-чи.
— Ага, было весело, — ответила я, поглядывая на Шимамуру краем глаза. Она посмотрела на меня в ответ с покровительственной улыбкой, как бы говоря: «Молодец!» Это было почти так, будто она моя мама или типа того.
Если бы кто-то другой попытался вести себя так, я бы устроила им взбучку... но, поскольку это была она, я была не против. Даже счастлива.
— Рада слышать! Мы обязательно пригласим тебя снова как-нибудь. И под «мы» я имею в виду Шимамуру.
— Почему я? В смысле... не то чтобы я против. — На долю секунды она сделала лицо типа: «Почему бы тебе самой не сделать это?» Классическая Шимамура.
Затем Хино похлопала меня по плечу и запрыгнула на свой велосипед со знающей ухмылкой на лице.
— Ну что ж, увидимся завтра, народ!
К чему это было?
Хино помахала нам; я слегка помахала в ответ. Затем к ней подошла Нагафуджи.
— Ты уверена, что знаешь, где я живу?
— Ты меня за дуру держишь? Напомни-ка мне, кто забрал твою задницу сегодня утром?
Перепираясь, они умчались по улице в сторону моста. Они были закадычными подругами, если не больше, но мне не нравилось их чрезмерно фамильярное отношение ко мне. Я намеренно держала почтительную дистанцию, но тем не менее они начинали относиться ко мне как к своей приятельнице.
Не то чтобы я их ненавидела, как таковых... Я просто не привыкла к такому типу личности. Никто из моих других друзей никогда не был со мной так прямолинеен.
— Ну, теперь, когда я закончила развлекать их, полагаю, пора идти домой и развлекать сестру! — пошутила Шимамура, хихикая. На этом наш веселый маленький момент закончился; она повернулась и пошла. Мне показалось, будто она снова бросила трубку. Она всегда так быстро все заканчивала — мне бы хотелось, чтобы она дала мне достаточно времени, чтобы правильно сформулировать мысли. Вместо этого я их выпалила.
— Хочешь, я... отвезу тебя домой?
Она резко остановилась. Моя рука соскользнула с тормоза, и я проехала немного вперед.
— Это ведь не так далеко отсюда, верно? И, э-э... я бы не хотела, чтобы тебе пришлось идти всю дорогу пешком.
С запозданием я осознала противоречие в том, что только что сказала. Шимамура тоже выглядела озадаченной. Может, мне не стоило пытаться придумывать оправдание.
Она взглянула на фигуры Хино и Нагафуджи, неуклонно удаляющиеся вдаль, затем нацепила улыбку.
— Конечно, подбрось.
Какое облегчение.
Она положила сумку в мою корзину, положила руку мне на плечо и запрыгнула.
— Увози меня, Ада-чи!
— Так, нет. Ты должна называть меня моим настоящим именем, — настояла я, оглядываясь на нее через плечо.
Она посмотрела на меня с удивлением, широко раскрыв глаза.
— Оно не так уж кардинально отличается, правда? Ты не любишь прозвища или типа того? И почему только мне нельзя?
— Дело не в этом. Я ничего не имею против тебя конкретно... — Но если бы ты захотела придумать свое собственное уникальное прозвище для меня, я была бы не против.
Вместо того чтобы закончить мысль, я начала крутить педали — сначала медленно, борясь с лишним весом, затем постепенно все быстрее и быстрее. Хотя мне нравилось ощущение нарастающей скорости, я не хотела добраться туда слишком быстро, поэтому сдерживала темп.
От одной мысли о том, чтобы пойти в дом Шимамуры, у меня кружилась голова. Ни за что я не пойду туда сегодня — может, вообще никогда. Я все еще была травмирована с прошлого раза.
— Поверни здесь направо, потом какое-то время прямо.
— Окей.
Я повернула направо, как просили. Мы промчались по тропинке, пересекающей заброшенные железнодорожные пути, затем направились через торговый район по дорожке настолько узкой, что я могла только надеяться, что мы не встретим никого, идущего навстречу.
— А если серьезно, тебе было весело? — спросила меня Шимамура через несколько минут.
— Типа того, — честно ответила я, так как нас было только двое. Я не то чтобы провела время всей своей жизни, и если бы Шимамуры там не было, я бы нашла предлог уйти пораньше.
Проведя день в компании, я снова остро почувствовала, что мои чувства к Шимамуре другие.
Я была не против перспективы дружить с Хино и Нагафуджи — но только дружить. Я была не против потусоваться с ними в выходные, но не в особый праздник, вроде Рождества. Вот как я знала, что считаю их просто друзьями.
А Шимамура? Я действительно хотела провести Рождество с ней. И не только Рождество — Новый год, и День святого Валентина, и все праздники после этого. Я хотела быть близкой к ней... и теперь я начинала понимать почему.
Скорее всего, то, чего я хотела от Шимамуры, было семейной привязанностью сестры или мамы. Это было трудно выразить словами, но, по сути, я хотела, чтобы кто-то обнял меня... защитил меня... принял меня. Вероятно, потому что мои отношения с реальной семьей оставляли желать лучшего.
Однако если я когда-нибудь признаюсь в этом, я знала, что буду звучать как полный ребенок. И я скорее бы умерла, чем сказала Шимамуре, что хочу, чтобы она была моей оне-чан.
— О, кстати, можешь повернуть налево здесь? — внезапно спросила она.
Заинтригованная, я сделала, как она просила. Впереди я заметила пустынный участок земли, покрытый тонким слоем песка и усеянный детским игровым оборудованием — другими словами, парк. В детском саду я любила лазить по "паутинке".
— Ого. Твой дом выглядит совсем иначе с моего последнего визита, — пошутила я.
— И не говори. Кому нужны стены или водопровод? Ха-ха-ха. В общем, заткнись и тормози, ладно?
Я замедлилась до остановки рядом с игровой площадкой. Шимамура спрыгнула и направилась через песок к торговому автомату неподалеку. Пока я пристегивала велосипед, она крикнула мне:
— Я хотела пить, так что решила быстренько остановиться за напитком. Какой ты хочешь? Я угощаю!
Что-то в ее предложении напомнило мне о наших обеденных разговорах в те времена, когда мы прогуливали уроки.
— У них есть минералка?
— Не-а, только баночные напитки. «Pocari Sweat» подойдет?
— Э-э-э... давай.
Она вернулась с двумя банками, и мы вместе пошли через площадку. Там было полно скамеек, но вместо этого мы направились к качелям, где и сели. Ее качели были желтыми, а мои — красными, хотя краска облупилась; когда я коснулась цепей, ржавчина осталась на пальцах. Когда я стерла ее, она рассыпалась в ничто, как старые воспоминания. Но только хорошие; плохие воспоминания любили задерживаться.
— Спасибо, что продержалась, — сказала она, вручая мне напиток.
— Ой, да ладно, — рассмеялась я, качая головой. — Мы просто тусовались.
— Но это все равно вне твоей зоны комфорта, верно?
— Ну... Может быть...
— Если ты не хочешь, чтобы я тебя больше приглашала, я перестану.
Опять она за свое, обращается со мной как с маленьким ребенком. Я слегка покачала головой. В конце концов, если Шимамура была тем, кто меня приглашал, значит, она тоже там будет.
— Все нормально. Я правда не против, так что смело приглашай меня и дальше.
— Ты уверена? — ответила она, затем отхлебнула напиток. Мгновение спустя она начала раскачиваться взад-вперед, и я почувствовала, что ей скучно. Я посмотрела на свою банку Pocari, затем сделала крошечный глоток.
Для воскресного дня это место было действительно пустынным. Вот она я, наедине с Шимамурой... но я не могла позволить себе расслабиться. Почему-то казалось, что та блестящая девочка выскочит именно тогда, когда я меньше всего этого ожидаю, как призрак. Блестящий синий призрак.
— Так в чем дело? — спросила Шимамура ни с того ни с сего, глядя на меня, пока качели скрипели под нашим весом. Я не знала, о чем она говорит, поэтому посмотрела на нее странно. — О... Ну... — Она сделала паузу. — Ты очень много смотрела на меня во время караоке, так что я подумала, может, ты хотела о чем-то поговорить.
Я чуть не выпрыгнула из кожи. Она меня раскусила. Признаться, да, мы встречались взглядами много раз в караоке, но я не думала, что она замечала, как я смотрю все остальные разы тоже. Мой всплеск напряжения передался через тело на качели, и цепи загремели в ответ — отражение моей внутренней паники.
Я отвела глаза. Кровь прилила к голове, пока я обдумывала, как ответить. Для начала прикинусь дурочкой и посмотрю, к чему это приведет.
— Разве?
— Ага, — кивнула она. Я слегка сжалась, но продолжала изображать невинность.
— Ты уверена, что у тебя не паранойя?
— Я буквально видела, как ты на меня смотришь. Много раз.
Действительно видела. Каждый раз, когда она меня ловила, я пыталась отшутиться неопределенной улыбкой, но, видимо, это не сработало. Я взглянула на нее краем глаза, надеясь оценить ее реакцию.
— Вот! Ты только что сделала это снова!
Виновна по всем статьям. Я поспешно отвела взгляд.
Хотела ли я на самом деле поговорить с ней о чем-то? О многом, конечно. Но я знала, что в ту секунду, как я попробую, она испугается и убежит, поэтому я колебалась. Спотыкалась. Гноилась.
Мои чувства росли и росли внутри груди, расцветая, созревая — но хрупкие. Спустя достаточно времени они сгниют на лозе и упадут забытыми на землю. Крошечный росток пробился от моего сердца ко рту, карабкаясь, как плющ, в поисках солнца. Я пыталась удержать его, но не смогла остановиться вовремя.
Мое дыхание стало таким тяжелым, что я звучала как запыхавшаяся собака. Я опустила голову в сторону Шимамуры.
— Можешь... погладить меня?
Все, что я могла сказать себе в ответ на это, было... М-да. Я понимала, почему я это сказала, но от этого было не менее стыдно. Я до ужаса боялась увидеть выражение ее лица. У меня было чувство, что я рухну лицом в песок, если отпущу качели.
— Хм.
Ее ответ был коротким и отстраненным, как у ученого, наблюдающего за лабораторной крысой. Тем временем я чувствовала, как она смотрит на мою голову. Я начала потеть. Мое горло дрожало от желания закричать: «Я пошутила!» Вибрации передались моим рукам. Беру слова назад. Беру назад. Беру назад.
Долгое, мучительное мгновение я разрывалась между сожалением, отчаянием и чем-то совершенно иным. Затем — как раз когда я сдалась и подняла глаза — я почувствовала, как крошечный кончик пальца коснулся моей склоненной головы, легкий как перышко.
— Ого, — пробормотала я рефлекторно. Мое сердце вспыхнуло, как фейерверк.
Сначала она легонько постучала мне по макушке, словно проверяя воду. Затем ее маленькая, изящная рука накрыла мою голову и медленно погладила волосы. Ее пальцы скользили сквозь мои волосы, или мои волосы скользили сквозь ее пальцы? Спустя какое-то время я уже не могла сказать.
— Ты такая прилипала.
Кажется, я помнила, как она отпускала подобный комментарий когда-то в прошлом. Как и в прошлый раз, я слишком стеснялась посмотреть на нее, поэтому не видела ее выражения лица. Была ли она раздражена мной или просто забавлялась? Никакой громкий порыв ветра не прервал нас — почти как будто сама планета застыла во времени, только ради этого единственного момента.
Мое сердце колотилось как сумасшедшее, но разум был скорбно спокоен — поразительный контраст, который ясно дал мне понять, насколько эти вещи разделены. Я чувствовала, что моя голова прижимается к ее ладони, безмолвно умоляя продолжать.
— Еще?
Ее ладонь коснулась моей челки. Я молча кивнула, и она нежно провела рукой по моей голове. Каждый раз, когда ее пальцы скользили сквозь мои волосы, мой разум пустел. Если бы у меня был хвост, я бы сейчас виляла им как сумасшедшая.
Очевидно, со мной что-то глубоко не так. Я тупая или просто какая-то извращенка? Вероятно, и то, и другое. Может, мне лучше задаться вопросом, каково соотношение тупости к извращенности.
— Достаточно?
Я почувствовала, что хочу попросить еще, поэтому поджала губы и вместо этого кивнула.
— Угу.
Она убрала руку, и я собрала все мужество, которое смогла найти, чтобы поднять голову и посмотреть на нее. Она улыбалась и потирала пальцы друг о друга.
— Смотри не начни называть меня Оне-чан в школе, — предупредила она в шутку.
— Ничего не обещаю, — ответила я с самоуничижительным смешком.
Должно быть, она чувствовала себя так же неловко, как и я, потому что начала залпом пить свой напиток. Как только банка опустела, она протянула свободную руку в мою сторону.
— Давай сюда, я выброшу.
— О, э-э... я не допила. Я заберу домой и допью позже.
— А, ладно.
Она встала и пошла к мусорке, чтобы выбросить свою банку. Убедившись, что она не смотрит, я перевернула свою банку вверх дном. Ни капли. Я была вруньей.
По правде говоря, я планировала забрать ее домой и украсить ею свою комнату. Было ли это жутко? Возможно. Но я знала, что Шимамура никогда не увидит мою комнату... Так что, если это никому не вредит и делает меня счастливой, то в чем вред? Что для одной мусор, для другой — сокровище.
Моя кожа головы продолжала покалывать еще долго после того, как поглаживания прекратились. Я встала и осторожно положила пустую банку в корзину велосипеда. Затем вернулась Шимамура, и мы приготовились ехать.
Как только я отстегнула велосипедную цепь и оседлала сиденье, она забралась позади меня. Ощущение ее руки на моем плече заставило меня нервничать. Я вспомнила то время, когда держала эту руку в своей, и мои щеки вспыхнули. Я начала крутить педали, держа голову опущенной. В конце концов, до заката было еще несколько часов, так что я не могла списать красноту на простую игру света.
Вместе на моем велосипеде мы с Шимамурой покинули парк. Через десять минут, как и все хорошее, этот личный момент, который мы разделили, подойдет к концу.
Но эй, эта редкость — часть того, что делает его таким особенным, верно? Весело нырять, но в конце концов приходится выныривать за воздухом. Затем, отдышавшись, можно снова уйти под воду и продолжить искать зарытые сокровища.
Я хотела, чтобы мои отношения с Шимамурой были особенными. Не обязательно в странном смысле — нет, правда. Но с другой стороны, я была не против и этого тоже... что означало, что я, вероятно, была влюблена в нее.