Том 2 - Глава 3: Аномальная ★ Адачи

«МЕНЯ ЗОВУТ Шима-чан, и когда я вырасту, я стану очень большой!»

Именно это я всегда говорила людям, когда была маленькой. Это была моя мечта, наверное. Тогда все остальные дети звали меня Шима-чан, и мне это так нравилось, что я тоже начала называть себя так. Оглядываясь назад, это было просто ужасно.

В общем, вернемся к теме. В какой-то момент в старшей группе детского сада нас всех спросили, кем мы хотим стать, когда вырастем, и это был мой ответ. Я даже не помню, что имела в виду под «большой». Может, я хотела быть очень высокой.

Каким я видела мир тогда?

Все было так высоко надо мной — небо, взрослые, все это. Я могла бежать на полной скорости, не останавливаясь, чтобы отдышаться, и всегда направлялась прямиком к тому, что меня интересовало. Если что-то расстраивало меня, мне нужно было просто съесть конфету, и мои тревоги таяли вместе с сахаром. Тогда я никогда не увязала в сложностях социальных взаимодействий. Мы либо дружили, либо нет — конец истории.

Трудно поверить, что я когда-то следовала зову сердца и не скрывала эмоций, но вот мы здесь.

---

Адачи в последнее время вела себя странно. В смысле, конечно, она всегда была немного со странностями, но это было что-то совершенно другое.

Для начала, я стала замечать, что она смотрит на меня чаще. Я чувствовала чей-то взгляд посреди урока, оборачивалась, и, конечно же, наши глаза встречались. Затем она поспешно утыкалась в парту и открывала учебник. Можно подумать, она открыла бы его в начале лекции, но неважно. В общем, это была Странность №1.

Странность №2: Всякий раз, когда мы разговаривали, она начинала дрожать. Ее нижняя губа подрагивала, а плечи дергались, почти как будто она изо всех сил пыталась что-то вытерпеть... или сдержать что-то внутри. Серьезно, можно подумать, что у нее губы заболят от этого через какое-то время. Стоп — нет, нельзя так подумать. Это было бы глупо. Неважно.

Странность №3: Она набрала больше баллов, чем я, на итоговом экзамене по английскому. Теперь я знаю, к кому обратиться, если мне когда-нибудь понадобится переводчик. (Это шутка.)

Если бы мне пришлось гадать, я бы сказала, что у нее что-то на уме — что-то, что она хочет сказать или спросить. Зная это, я всегда могла бы бросить ей кость, спросив напрямую, но... часть меня боялась, что мне не понравится то, что последует дальше. В конце концов, она колебалась не просто так.

Вместо этого я продолжала наблюдать и ждать... но через три дня стало невозможно продолжать притворяться, что я этого не вижу. Поэтому я решила поговорить с ней об этом за обедом после уроков. Может быть, окажется, что мой мозг раздул это до чего-то гораздо более серьезного, чем оно было на самом деле. Казалось, что так обычно и бывает — не то чтобы я вела статистику или что-то в этом роде.

Так что я решила, что именно это я себе и скажу.

---

Как только урок истории закончился, настроение в классе заметно смягчилось. Мы сдали экзамены и бланки ответов, и теперь остальное было не в нашей власти. Оставалась только церемония закрытия, и тогда наступят зимние каникулы. Это был крошечный огонек фонаря в конце темного, холодного туннеля, и настроение было приподнятым.

Некоторые смеялись над тем, как они провалили тест, в то время как другие восторженно болтали о своих планах на Рождество со своим «особенным человеком». Рождество, да... Всего через десять дней нас ждал очередной визит всеми любимого веселого старичка.

Моя сестра, похоже, все еще верила, что он существует, и поэтому она неизбежно получит от него еще один подарок. Я же не получу ничего. Потом сестра будет злорадствовать о том, что я в «списке непослушных детей Санты». Это происходило каждый год без исключения. Лично мне нравилось думать, что я на самом деле очень добрая, раз спускаю ей это с рук без всякой мести, но я отвлеклась.

Я сунула учебник обратно в сумку, затем достала кошелек и встала. Краем глаза я видела, как Хино и Нагафуджи открывают свои коробки с бэнто, но я проигнорировала их и направилась к Адачи, которая сидела, глядя в пустоту и подперев подбородок локтем.

Она была так погружена в свои мысли, что даже не заметила, как я подошла. Это показалось мне идеальной возможностью. Я обошла ее сзади, затем наклонилась и положила подбородок ей на макушку. В следующее мгновение она резко выпрямилась, впечатав свой череп мне в челюсть.

Она так испугалась, что свалилась на пол. Поднявшись на одной руке, она крутанулась, чтобы посмотреть на меня снизу вверх. Держась за подбородок, я встретилась с ней взглядом, на глазах выступили слезы от боли из-за прикушенного языка.

— О, это просто ты. Напугала меня... — Она схватилась за грудь и испустила вздох облегчения... вот только она совсем не выглядела облегченной. Ее глаза продолжали нервно бегать. — Зачем ты это сделала?

— Я просто дурачилась! Ау... больно...

Можно подумать, я бы усвоила урок после того, как моя сестра сделала то же самое со мной буквально на днях, но, видимо, нет. Я помогла ей подняться, только чтобы обнаружить, что ее драматичная реакция привлекла всеобщее внимание прямо к нам. Она тоже это заметила и неловко переминалась с ноги на ногу. Поскольку это, очевидно, была по крайней мере частично моя вина, я решила вывести ее отсюда. Взяв ее за руку, я вытащила ее в коридор.

— Что? Ч-что такое?

Ее взгляд блуждал, а щеки казались раскрасневшими — вероятно, от внезапного испуга. Я отпустила ее руку и похлопала по плечу.
— Глубоко вдохни.

Прислонившись к стене, она сделала, как я предложила, ее грудь поднималась и опускалась при вдохе и выдохе. Но ее взгляд все еще метался, так что, очевидно, это не возымело желаемого эффекта. Я решила дать ей еще несколько минут.

С каждым вдохом ее лицо, казалось, горело все ярче и ярче. Это раздувало огонь внутри? Было бы круто.

Чем дольше мы стояли там с моей рукой на ее плече, тем заметнее становилось, насколько она выше меня. Я знала это уже давно, конечно, но часть меня надеялась, что со временем я сокращу разрыв. Не то чтобы я чувствовала угрозу и хотела соревноваться с ней или что-то в этом роде. Просто было странно, что эта гораздо более высокая девушка называет меня «оне-чан» и просит погладить ее. Серьезно, вся наша дружба была такой странной.

Поскольку глубокое дыхание, похоже, не помогало, я убрала руку и небрежно обдумала другой способ успокоить ее. Но прежде чем я успела что-то придумать, паника Адачи, казалось, улеглась. Ее взгляд перестал блуждать, а румянец сошел со щек. Вот так. Теперь мы наконец могли поговорить.

Если бы только я ее не напугала, мы бы не потратили все это время впустую, но ну и ладно.

— Приветик, Ада-чи-чи, — сказала я, изображая свою лучшую пародию на Хино, чтобы разрядить обстановку.

— Не могла бы ты просто называть меня по имени? — проворчала она, и мне показалось, что она уже просила меня об этом в прошлом. Или, может, нет.

— Расслабься. Я, наверное, не буду делать это привычкой. В любом случае...

Я начала приглашать ее на обед, но потом подумала о текущем состоянии моего языка и передумала. Я уже достаточно настрадалась. В голове я слышала мамин голос: «Вот что бывает, когда балуешься!»

Во рту все еще чувствовался привкус железа, и у меня было предчувствие, что эта «дополнительная приправа» не улучшит вкус моего обеда.

— Мне просто было интересно, что с тобой происходит в последнее время.

— Что ты имеешь в виду?

Вместо того чтобы ходить вокруг да около, я решила перейти сразу к делу.
— Ну, эм... ты, кажется, очень много смотришь на меня.

Она отвела взгляд. Выражение ее лица ни на йоту не изменилось, но глаза выдали ее с головой.
— Правда?

— Да, правда, — настояла я.

Я обошла вокруг и встала в поле ее зрения. Испуганная, она отвернулась в противоположном направлении, поэтому я снова переместилась. Этот процесс повторился раза три или около того, прежде чем я сдалась и перешла к следующему вопросу.

— Есть что-то, что ты хотела бы мне сказать?

Ее плотно сжатые губы нервно дернулись.
— Ну... может быть...

— Ну, выкладывай.

Я умирала от желания покончить с этим. Моей лучшей догадкой было то, что у нее есть ко мне претензии — в таком случае не очень логично, что я поощряла ее жаловаться мне, но неважно.

Затем она начала бормотать себе под нос. Я тебя не слышу! Громче!

— Это просто, эм... я думала... может быть, когда-нибудь этой зимой... типа, на следующей неделе... или скорее... через десять дней... эм...

Ерзая, она бормотала себе под нос. Затем она остановилась, чтобы покашлять, и сильно ударила себя в грудь, почти как будто слова застряли у нее в горле. Девчонка была в полном беспорядке, напоминая взволнованную маленькую курицу, которой нужно разогнаться перед взлетом. Только курицы на самом деле летать не умеют. Печально.

Она повернулась ко мне лицом, глядя совершенно в другую сторону, и объявила:
— Мне просто нужно еще немного смелости — в смысле, времени, чтобы все обдумать. Тогда я скажу.

— ...Ладно.

Видимо, эти слова в ее горле не собирались отлипать в ближайшее время. Ну и ладно, полагаю. Теперь я начинала немного волноваться. Что, если то, что она хочет сказать, действительно душераздирающее? С другой стороны, достаточно ли хрупкое мое сердце, чтобы разбиться?

Затем она начала переступать с ноги на ногу, как будто хотела уйти, поэтому я отошла с дороги, и, конечно же, она пошла — нет, побежала трусцой — прямо обратно в класс. С запозданием я заметила холод в коридоре и слегка поежилась. Это встряхнуло что-то в моем сознании — смутное воспоминание о более светлых днях.

В этот момент я вспомнила старую подругу, которая у меня когда-то была.

---

В детском саду, когда я была чистой и невинной, у меня была одна очень близкая подруга. Проще говоря, она была очень похожа на Адачи — и нет, это не подводка к большому разоблачению, где выясняется, что это была Адачи. Во-первых, ее звали по-другому, а во-вторых, не было никакой злополучной судьбы, которая свела меня и Адачи вместе.

В те дни я была смехотворно активной и совершенно открытой. Слова «ждать» не существовало в моем словаре. Моя подруга, с другой стороны, всегда следовала прямо за мной — всегда позади, никогда рядом — как будто была моей тенью. Оглядываясь назад, может, она пыталась там спрятаться. Она была очень застенчивой, и в первый день в детском саду я помню, как видела ее у ворот, цепляющуюся за маму и рыдающую.

Проходя мимо, я остановилась и подошла прямо к ней по какой-то причине. Потом я взяла ее за руку и повела к шкафчикам для обуви, и так мы впервые встретились. В наши дни, однако, я бы, наверное, прошла мимо, даже не взглянув.

Потом я представилась, и она стала называть меня «Шима-чан». Оттуда прозвище распространилось среди других детей. Я до сих пор помню, как она надулась, когда узнала, что другие люди тоже его используют. Именно такие вещи напоминали мне об Адачи. С другой стороны, раз я встретила ее первой, возможно, это Адачи напоминала мне о ней. Но в наши дни Адачи приходила на ум гораздо чаще, чем она. Моя подруга из детского сада была просто ею: старой подругой из детского сада.

Тогда мне нравилось, что за мной ходит маленькая тихоня. Это заставляло меня чувствовать себя бесстрашным исследователем, возглавляющим экспедицию. Глупо, я знаю. Я была полностью поглощена собой. Для меня район вокруг детского сада был неизведанной территорией, полной ловушек и ям, которых нам нужно было избегать. Рациональный человек мог бы спросить, почему на «неизведанной» территории должны быть ловушки? Не могу сказать. Маленькая я не слишком задумывалась об этом. Все, что меня волновало, — это беготня по игровой площадке с подругой на буксире.

Моей подруге, однако, не нравилось бегать. На самом деле, она это просто ненавидела. Но в то время я была слишком сосредоточена на себе, чтобы заметить. Оглядываясь назад, я была действительно эгоистичным ребенком... С другой стороны, может, я все еще такая. Мои взгляды могли измениться, но я все еще всегда ставлю себя на первое место.

Моя подруга была не самой выразительной или напористой, но у нее были свои хобби и интересы. Я помню, она любила бусины, стеклянные шарики и все блестящее. Всякий раз, когда она замечала что-то подходящее, она выбегала из моей тени и направлялась прямиком к этому. Тогда мне приходилось бежать за ней. Часть меня всегда злилась на нее и думала: «Я тоже блестящая, знаешь ли!» Понятия не имею, почему я так чувствовала, но так было.

Когда мы пошли в начальную школу, однако, мы оказались в разных классах, и после этого мы больше никогда не виделись. Мы не ссорились и ничего такого; наша дружба просто не пережила дистанцию. В моем случае я быстро забыла о ней.

Годы спустя я слышала краем уха, что она стала полной хулиганкой в средней школе. Не такой подражательницей, как я или Адачи — настоящей, заправской хулиганкой. Мы давно пошли разными путями, конечно, но я не могла не испытывать крошечного любопытства...

Какой блеск привлек твой взгляд в тот день, когда твой путь разошелся с моим?

---

— Ме-е-е...

Распластавшись на кухонном столе, я боролась с сонливостью.

— Я что-то не вижу никакой борьбы, — прокомментировала мама, ткнув меня в голову. Неохотно я выпрямилась.

Зима делала пробуждение по утрам невероятно трудным для меня. «Может, мое тело хочет впасть в спячку», — подумала я про себя, дрожа. К счастью, обогреватель был включен, но время от времени порыв холодного воздуха пробирался под пижаму.

Моя щека оставила отпечаток на столе. Лениво я стерла его пальцем, и не успела я закончить, как завтрак был готов: жареное мисо с икрой минтая, лапша конняку и болгарский перец — остатки вчерашнего ужина — плюс немного рисом с приправой. Мой отец беспокоился, что наберет вес за зимние праздники, поэтому в последнее время наша еда стала более здоровой в качестве профилактической меры.

Единственным человеком в нашей семье, кто жаловался на это, была моя сестра, так как она была еще ребенком и не понимала культуру диет. Она уже давно доела; сейчас она чистила зубы в ванной. Видимо, ее класс собирался бежать марафон первым делом с утра. От одной мысли об этом я уставала. Честно говоря, она заслуживала награды за то, что терпела эту ерунду.

— Посмотри на нее, готова к школе и все такое... Такая хорошая девочка... Я горжусь...

— Хватит жевать жвачку и поторопись, чтобы я могла забрать твою тарелку!

Мама нетерпеливо постучала по посудомойке. Когда я была маленькой, это всегда было «не спеши и жуй еду, прежде чем глотать», а теперь это? Определись уже. Ты посылаешь ребенку смешанные сигналы.

Тут моя сестра заглянула на кухню в своей ярко-желтой шляпе начальной школы.
— Я пошла в школу, мам!

— Хорошо, милая. Будь осторожна, — ответила мама. Затем она повернулась и ухмыльнулась мне. — Ты тоже беги, старшая сестренка.

— Ой, заткнись. Я не ребенок — мне не нужно быть там до восхода солнца.

— Кто сказал? Ты можешь притворяться, что ты в колледже сколько угодно, барышня, но тебе еще три года учиться.

Она ткнула меня еще раз. В итоге мой эпичный ответ только ударил по мне самой, и теперь сестра смеялась надо мной.

После того как она ушла, мама села напротив меня за стол и простонала над своим списком покупок. Чтобы спланировать, что купить в магазине, ей сначала нужно было распланировать все наши приемы пищи. Именно с этой частью она боролась. Она отложила шариковую ручку и вздохнула.

— Планирование еды — это столько работы. Ненавижу делать это каждый божий день.

— Да, охотно верю. Удачи с этим.

— Есть что-то конкретное, что ты хочешь на ужин?

Даже если бы я ответила на этот вопрос, я знала, что шансы на то, что это действительно произойдет, ничтожны. Мама любила бродить по продуктовому магазину и менять планы на еду по прихоти, поэтому я не утруждала себя надеждами на что-либо.

— Просто придерживайся карри или типа того.

— Хмм... может, я могла бы взять что-нибудь в мясной лавке?

— Конечно. Ни в чем себе не отказывай.

Этот разговор был пустой тратой моего времени. Под «мясной лавкой» я полагаю, она имела в виду «Мясо Нагафуджи». Якобы Нагафуджи приходилось время от времени работать за прилавком... Понятия не имею, хорошо ли она справлялась со своей работой.

Внезапно моя сестра вбежала обратно внутрь. Забыла сумку с обедом?

— Сестренка! Сестренка!

Видимо, нет. Она вбежала на кухню и посмотрела на меня. Она не могла быть на улице больше пяти минут, и все же ее нос уже покраснел от холодного зимнего воздуха.

— Твоя подруга здесь!

— Что?

Сколько лет прошло с тех пор, как я в последний раз слышала эти слова? Концепция была настолько чуждой для меня, что я с трудом ее переваривала. Вместо этого я немного пожевала ее.

— Моя подруга? — повторила я. На долю секунды я задумалась, какой из двух возможных уточняющих вопросов задать, и в панике выбрала более странный из двух: — Где именно?

— Снаружи! — Она указала на входную дверь. Ну да, конечно, снаружи. Наверное, прямо у входа.

— Кто это?

— Та девочка, которая приходила в тот раз.

— ...Адачи?

Что Адачи делает у меня дома перед школой? Она же не могла забрести сюда случайно, правда? Она не настолько рассеянная. Независимо от причин, я знала, что она, должно быть, ждет меня, поэтому решила пойти и посмотреть сама. Я оставила посуду на столе, встала со стула и вышла из кухни. Сестра последовала за мной.

Я забыла надеть тапочки обратно, что означало, что мне пришлось идти по ледяному деревянному полу босиком. Тепло от кухни практически испарилось, и я практически слышала, как мое дыхание замерзает в воздухе. Хуже того, оно липло к лицу и делало мне еще холоднее — вещь, о возможности которой я не знала.

— Аагаааххх, — простонала я себе под нос, обхватив себя одной рукой для тепла, открывая дверь и выходя наружу. И точно, Адачи была там, стоя верхом на своем синем велосипеде, как будто приехала забрать меня. Она была в форме, а ее сумка лежала в передней корзине. Заметив меня, она неловко поплелась вперед с велосипедом.

По утрам наша улица всегда была «битком набита мелкими паршивцами», как выражались мои родители, и сегодняшний день не стал исключением. На тротуаре горстка младшеклассников проходила мимо по пути в школу. Сжимая руль, Адачи шаркала вместе с велосипедом, стараясь дать им как можно больше места. Она смотрела в основном в землю, бросая редкие украдкой взгляды в мою сторону.

— Ну, не похоже, что это чрезвычайная ситуация... Интересно, что ей нужно, — пробормотала я вслух. Затем я обернулась и увидела, что сестра наблюдает с безопасного расстояния позади меня, поэтому жестом велела ей бежать в школу.

Она неохотно пошла вперед, оглядываясь на меня несколько раз, пока наконец не добралась до тротуара. Там, помахав на прощание, она присоединилась к толпе младшеклассников и исчезла внизу по улице.

Я помахала ей в ответ, а после того как она ушла, помахала своей другой «младшей сестре». Она продолжала медленно продвигаться ко мне, пока мы не оказались всего в нескольких футах друг от друга. Затем я заметила, что ее рука поднята. Она тоже помахала моей сестре? Классическая Адачи.

— Приветик, Адачи.

— Эм... как оно, чувак?

— Почему ты звучишь как серфер...? — Может, это было ее представление о том, как звучит крутой человек.

Это был мой первый раз, когда я встречалась с ней так рано утром, что было забавной переменой. Ее волосы были аккуратно расчесаны, а форма — безупречна. В отличие от нее, я щеголяла пижамой и полным беспорядком на голове. «Эх, плевать», — подумала я, потирая глаза. Я могла бы сделать то, что она сделала со мной, и заставить ее ждать снаружи пятнадцать минут, пока я одеваюсь, но зимой это было бы просто жестоко. И все же у меня было чувство, что Адачи сделала бы это со мной в любое время года.

— Так что стряслось? Не рановато ли ты сегодня? Стоп... во сколько ты приехала? — спросила я, вываливая на нее все свои вопросы сразу.

Выдохнув облачко белого пара, Адачи отвела взгляд.
— Первое, я хотела поговорить с тобой; второе, для меня это не так уж рано; и третье, только что, — ответила она по порядку.

Можно было сказать, что в глубине души она ответственный человек — в конце концов, она всегда отвечала на мои вопросы, даже странные, вроде того про пресс. Но говорила ли она правду насчет последнего...?

— Хммм...

Я протянула руку и обхватила ее щеку. Испуганная, она вздрогнула, и ее глаза рефлекторно расширились. Это, в свою очередь, напугало меня. Несмотря на это, я обратила внимание на температуру ее кожи, которая была намного, намного холоднее моей руки — вероятно, от ветра во время поездки. Ее нос и щеки были такими красными, можно было подумать, что она прячет там помидоры.

В конечном счете, были части человеческого тела, которые просто нельзя было защитить от холода. Плюс мне тоже было холодно. Так что я схватила ее за запястье.

— Здесь дубак. Поговорим внутри.

— П-постой!

Я стащила ее с велосипеда, прислонила его к внутренней стене гаража, затем затащила ее в дом. Сначала она казалась сбитой с толку и сопротивлялась, но это быстро прошло, и как только мы оказались внутри, она сняла обувь у двери. Добравшись до коридора, я не знала, куда ее вести... но потом вспомнила, что не доела завтрак.

— Эм... спасибо, что пригласила, — пробормотала Адачи слабым голосом.

— Без проблем. Заходи, — небрежно ответила я, когда мы вошли на кухню. — Я вернулась! — крикнула я маме, которая сидела, развалившись на стуле, раскинув ноги.

— Быстро ты... О, ты привела подругу! — Теперь, когда у нее была аудитория, она подобралась.

Адачи наклонила голову в приветствии.
— Извините за вторжение.

— Не извиняйся! Заходи! — воскликнула мама, вторя моему раннему приглашению. Угх, не повторяй за мной.

Я закрыла за нами дверь, затем вернулась на свое место за обеденным столом. Тем временем Адачи робко топталась у входа. Я указала на стул, где сидела моя сестра.
— Почему бы тебе не присесть?

— Конечно, — ответила она, принимая мое предложение и ставя сумку на пол рядом с собой.

Адачи теперь сидела за моим кухонным столом. Это казалось таким неправильным. Она тоже выглядела очень некомфортно. Единственной, кто сейчас хорошо проводил время, была моя мама.

— Слушай, Адачи-чан, не могла бы ты помочь моей дочери доесть? Она жует как корова.

— Угх! Не позорь меня! — Желая как можно скорее сбежать в свою комнату, я набила рот перцем и рисом.

— О, нет, я уже позавтракала, — вежливо ответила Адачи. Просто игнорируй ее, Адачи!

— Верно, конечно. Я должна была догадаться. Что ты ела? Что-нибудь вкусненькое? — продолжила мама, наклоняясь вперед на стуле. Какое тебе дело, мам? Очевидно, она просто дурачилась, но Адачи выглядела так, будто она немного напугана.

— Хлеб, — ответила Адачи, ослабляя шарф.

Что, типа ломтик тоста? Или, может, она имеет в виду одну из тех маленьких круглых булочек? В любом случае, это был смехотворно маленький завтрак. Зная ее, она запила его простой водой.

Ты что, растение? Получаешь все питание от фотосинтеза? Ну, по крайней мере, так ты можешь сэкономить на еде, полагаю.

Если подумать, теперь, когда я действительно ходила на уроки как хорошая девочка, я наверняка заслужила привилегию снова получать обеды от мамы. Моя коробка для бэнто практически собирала пыль на полке.

— Разве тебе никто не говорит, что ты ешь недостаточно? Уж твоя мама наверняка говорит. Я знаю, для юной леди нормально считать калории, но чем меньше вы едите, тем больше мы, мамы, начинаем волноваться. Если уж на то пошло, небольшой жирок дает нам знать, что вы здоровы!

Почему-то мама посмотрела на меня, говоря это. Она намекала, что беспокоится о моем потреблении калорий, или намекала, что у меня есть «небольшой жирок»? Мне стоит обидеться? Я хотела спросить, но рот был набит едой.

Адачи украдкой взглянула на мой живот — я видела это, спасибо большое! — затем пробормотала:
— Нет, не говорит. Ее почти никогда нет дома, так что мы особо не разговариваем.

К счастью, даже моя мама понимала намеки.
— О, понятно. — Она откинулась на спинку стула.

Отношения Адачи с матерью пока не показывали никаких признаков положительных изменений. Очевидно, реальная жизнь была не похожа на кино, где один глубокий разговор мог иметь драматический эффект домино. Мои оценки тоже волшебным образом не улучшились. И если мы не могли отрастить крылья и взлететь, то нам просто придется идти своими ногами, даже если это означает, что мы отстанем от всех остальных.

Остаток времени на кухне прошел в тишине, пока я доедала. Как только я закончила, я выскочила из комнаты; Адачи вскочила со стула, поспешно задвинула его и последовала за мной. О боже, она реально превращается в мою младшую сестру.

— Смотри, иди в школу по-настоящему! Никаких прогулов с подругой, слышишь меня? — крикнула мама мне вслед.

— Да, я знаю! Не буду! Я иду в школу, мам! — крикнула я ей в ответ, направляясь в спальню. Обернувшись, я увидела, что Адачи слегка улыбается. — Что смешного? — потребовала я, хотя у меня было чувство, что я знаю ответ.

— Ничего, — ответила она, все еще улыбаясь.

В моей комнате шторы были широко открыты, и солнечный свет лился внутрь... но хотя это и могло выглядеть теплым и привлекательным, здесь было так же холодно, как и во всем остальном доме. Я поразмыслила, включать ли обогреватель, потом решила «к черту» и щелкнула выключателем. Я знала, что мы не сможем задержаться надолго, и уютное тепло только уменьшит мое желание выходить на улицу, но я хотела быть гостеприимной хозяйкой.

Наши футоны уже были сложены, так что я плюхнулась на них сверху, затем бросила Адачи желтую подушку для сидения. Я почувствовала слабый намек на тепло от луча солнца, падающего мне на спину, но спереди я все еще мерзла. Беспокойная, я попрыгала на футонах. Адачи снова обмотала шарф вокруг шеи и нервно оглядела комнату, почти как будто это был ее первый визит. Остынь.

— Та-а-ак о чем ты хотела поговорить? Это насчет вчерашнего? — Ты наконец «все обдумала» или как?

При этих словах Адачи подняла глаза, одной рукой поправляя челку. Ее глаза были немного налиты кровью, а цвет лица был бледным. Она не спала всю ночь, думая об этом, или что? Теперь я начинала чувствовать себя виноватой за то, что давила на нее.

— Шимамура?

— Да?

— Ты бы не хотела... потусоваться или типа того? — Она отвела взгляд.

— Э-э-э... конечно...? — Я моргнула. Что? И это все? Это тот вопрос, над которым ты мучилась все это время? Какая часть этого была для тебя такой стрессовой?

Я ожидала чего-то намного хуже, так что это, честно говоря, выбило меня из колеи. В смысле, почему просто не спросить меня в школе или по почте? Зачем тащиться ко мне домой, чтобы спросить лично? Боже, я больше ее не понимаю. С другой стороны, полагаю, я никогда и не понимала.

— Конечно, я не против. Когда? После школы, или... ты хотела прогулять?

— О, эм, вообще-то я не имела в виду сегодня, — уточнила она.

— Ладно...?

Пока я ждала уточнений, она выпрямилась на подушке, и я последовала ее примеру. Затем она положила руки на колени и начала ерзать. Ой, да ладно. Тебе не должно быть так трудно выбрать день. Что с тобой такое? Потирая ногу, я ждала. Тем временем она уставилась в пол и покраснела как свекла.

— Я думала, может быть... 25-го...?

— 25-го? В этом месяце? Хм...

Я ожидала, что она выберет день недели, а не конкретную дату, поэтому сначала не сложила два и два. Вместо этого я была занята попытками выяснить, 25-е — это будний день или выходной. Потом я вспомнила, какой сейчас месяц, и вспомнила, что означает «25 декабря». Я посмотрела на нее, широко раскрыв глаза.
— 25-го?

— Ага. — Она сгорбилась, все еще глядя в пол, ее лицо было наполовину скрыто шарфом.

— В смысле, на Рождество?

— Ага.

Она робко кивнула, сидя совершенно неподвижно, словно готовясь к удару. Очевидно, она выбрала этот день специально и по причине... но по какой? Зачем ей приглашать меня потусоваться на Рождество? И почему она краснеет из-за этого? Она звала меня на свидание или что? Я была сбита с толку.

Я и Адачи, вместе на Рождество?

— Хммм...

Я закрыла глаза.

Мне нужно было тщательно подбирать слова. Если я спрошу ее «зачем?», я практически видела, как наша дружба рассыпается в прах прямо у меня на глазах. Потребовалось бы много времени и усилий, чтобы исправить такой ущерб. И если бы кто-то спросил меня, готова ли я зайти так далеко ради нее... честно говоря, не думаю, что им понравился бы мой ответ. Таким образом, я решила не спрашивать, почему она хочет провести время вместе.

И все же... разве это не странно для двух девушек — проводить время вместе на Рождество? С другой стороны, я не особо часто выходила в свет, так что, может, и нет. Но я легко могла понять, почему Адачи потребовались дни, чтобы набраться смелости спросить меня. Независимо от ее намерений, такой вопрос неизбежно прозвучал бы очень прямолинейно. Так каковы были ее намерения?

У меня было предчувствие, что я знаю ответ... и его интенсивность давила на меня, как тонна кирпичей.

Тем временем Адачи повесила голову, как будто жалела обо всем этом. Не похоже было, что она планирует вдаваться в подробности, так что, видимо, мяч был на моей стороне. О боже ты мой. Ну, если я не могу спросить «почему», может, я могу спросить что-то другое.

— Куда пойдем?

— Я еще не думала об этом, — поспешно ответила она.

— Что будем делать?

— Я еще не думала об этом! — выпалила она так быстро, что я подумала, не преодолеет ли она звуковой барьер. (Не преодолела.) — Я еще не зашла так далеко, но... тебе... было бы интересно?

Она неуверенно подняла на меня взгляд. Обогреватель наконец заработал, но, может, он нам больше был не нужен; я была слишком напряжена, чтобы чувствовать холод, и у меня возникло ощущение, что она может чувствовать то же самое.

Я чувствовала, как тепло от окна усиливается и ослабевает на моей спине, когда солнце ненадолго скрывалось за облаком. Время шло, и все же вся комната казалась застывшей.

Адачи была...

Впервые в жизни мой мозг споткнулся на середине мысли.

...Может, Адачи просто хотела провести время с кем-то, кто ей небезразличен, во время праздников, знаешь, так как ее семейная ситуация отстой. Вот почему она пришла ко мне — потому что я была (вероятно) ее единственным другом. Да, может, дело в этом.

Я знала, что с моей стороны странно чувствовать необходимость расшифровывать ее поведение, но иногда просто нужна причина. И под «просто нужна» я имею в виду мне.

В смысле, как еще я должна была интерпретировать ее действия? Ее румянец? Все в этом, казалось, кричало «Я люблю тебя». И это было не то, от чего я могла бы небрежно отмахнуться.

— Эммм...

Натянуто улыбаясь, я слегка пожалела, что вообще давила на нее, чтобы она высказалась. Если уж на то пошло, мне следовало подождать до 25-го. Но задним умом все крепки, как говорится. Теперь я была в неловком положении и действительно не знала, что сказать.

Адачи слегка приподняла пятки, словно готовясь снова сбежать, и я уставилась на нее взглядом, говорящим: «Тебе лучше сказать что-нибудь, прежде чем свалить в этот раз». Она, казалось, интуитивно поняла это; запинаясь, она выдавила что-то похожее на объяснение.

— О, э, для справки, это не что-то грандиозное или типа того. Я просто... знаешь... я бы хотела провести Рождество — э-э, праздники — делая что-то веселое с кем-то, я думаю... Нет, определенно, да.

— Хммм...

Может, моя догадка была не так уж далека от истины. Может, она действительно просто хотела, чтобы кто-то был рядом. Если предположить, что она не лжет, конечно. Но было бы грубо с моей стороны подозревать подругу во лжи мне в лицо. И в данном случае мне было бы удобнее, если бы она говорила правду, поэтому я была склонна верить ей. Забавно, как это работает.

Обычно это была работа ее семьи — быть рядом с ней на Рождество, но будучи подростком, просить о семейном времени супер неловко. Вероятно, еще более неловко, если твоя семья похожа на семью Адачи. Вот почему обязанность легла на меня — потому что у нее действительно никого больше не было.

Видите? Я просто ее единственный вариант. Какое облегчение.

И если Адачи просто хотела кого-то рядом, не обязательно именно меня, то, может быть, не было вреда в том, чтобы потакать ей.

— Я не против, при условии, что я смогу быть дома к ужину, — решила я.

Мгновенно она вскочила и посмотрела на меня.
— Ты серьезно?

— Но планированием занимаешься ты.

Я не могла пропустить рождественский ужин, иначе моя сестра расстроится. Конечно, эта фаза ее жизни продлится еще два или три года в лучшем случае, а потом она даже не заметит моего отсутствия. Черт, может, она вообще перестанет радоваться Рождеству. Но прямо сейчас, по крайней мере, это был ее любимый праздник — и это было чувство, которое, казалось, было общим у нее и Адачи. Да, наверное, так и есть. Эта интерпретация заставила меня чувствовать себя намного лучше по поводу всего этого.

Тем временем Адачи радостно покачивалась из стороны в сторону, почти как будто виляла хвостом. Только, знаете, в данном случае хвостом было все ее тело. Виль, виль, виль. Выражение ее лица тоже выглядело намного лучше: теплое и светлое, как первые лучи солнца после долгой холодной зимы. Наше застывшее время снова пришло в движение.

На самом деле, ее глаза были настолько влажными от эмоций, что я наполовину задалась вопросом, не начнет ли она рыдать от радости. И чем счастливее она становилась, тем больше я начинала подозревать... Нет, нет, нет. Я вытряхнула эту мысль из головы.

С моей высокой позиции на сложенных футонах Адачи казалась моим верным собачьим компаньоном. Название породы: Адачи-ину. В точку.

Лениво мой взгляд скользнул к часам. Нам скоро нужно было выходить в школу, хотя мы сэкономили бы время, если бы Адачи снова подвезла меня на багажнике. С другой стороны, я не была уверена, что она в состоянии управлять велосипедом. Вспомнит ли она вообще обращать внимание на светофоры? Она практически вибрировала, а ее губы растянулись в глупой улыбке. Можно подумать, у меня возникнет соблазн вбить в нее немного здравого смысла, но вместо этого мне захотелось ткнуть в эти глупые губы. Странно, знаю.

— О! — Она вскочила на ноги, ее лицо вспыхнуло ярко-красным, словно она была самим олицетворением извержения вулкана. — Нам надо в школу!

Вот она, пытается играть хорошую девочку, пока ее мозг едва функционирует. Я поняла это, потому что она указывала на учебный стол моей сестры так, как нормальный человек указывал бы на часы.

— О, точно. Нам лучше пойти.

— Давай... Давай поторопимся! Время спешить! В школу! — заикаясь, произнесла она, изображая робота, пока неловко ковыляла по коридору. Я услышала, как она надела обувь, за чем последовал звук распахивающейся входной двери. Почему она всегда должна вылетать из моего дома со скоростью света? «Повелеваю тебе остановиться!» — подумала я про себя, как в какой-то шекспировской пьесе.

— Не уходи! Подвези меня на велике!

А я-то думала, что смогу расслабиться сегодня утром. Я обернулась и выглянула в окно. И точно, она крутила педали на полной скорости, словно убегала с места преступления. Стоя на педалях, так что было видно, что она настроена серьезно. Будь я копом, я бы остановила ее в мгновение ока.

Это напомнило мне последний раз, когда она выбежала из моего дома. По крайней мере, на этот раз это определенно была не моя вина... С другой стороны, она тоже не сделала ничего плохого. Может, это была моя вина.

Только когда в моей комнате стало приятно и тепло, ей пришлось уйти и оставить входную дверь открытой. Медленно, но верно теплый воздух выходил наружу — безмолвное предложение мне сделать то же самое.

— Хммм...

Я закрыла глаза и обдумала это в последний раз... затем пожала плечами и отпустила ситуацию.

Конечно, не было никакой злополучной судьбы, которая свела бы нас вместе, но у нас был прочный фундамент, который мы строили с первого дня.

И так было решено, что я проведу Рождество с Адачи в этом году.

Не то чтобы Санта-Клаус собирался принести мне что-то в любом случае.