Том 4 - Глава 6: Любовь и Сакура

ПОКА Я ЛЕЖАЛА с закрытыми глазами, я думала, как долго мне еще притворяться спящей. Я чувствовала теплое утреннее солнце на спине, но вместо щебетания птиц я слышала только слабый шепот Адачи, которая молилась:
— Пожалуйста, посадите меня рядом с Шимамурой. Пожалуйста, посадите меня рядом с Шимамурой.
Она звучала так испуганно и отчаянно, что я не знала, как реагировать. Как вы можете представить, я не могла просто вскочить, как будто все в порядке.
Молилась ли она о том, чтобы мы оказались в одном классе? Я вспомнила выражение ее лица в тот день, когда она прыгала от радости. Должно быть, это был один из немногих случаев, когда она действительно получила то, о чем просила.
Я почувствовала, как она перевернулась, а затем положила свою левую руку на мою почти полностью онемевшую правую руку. Ее пальцы проскользнули между моими. Была весна, и все же ее кожа была прохладной на ощупь. Пока мы лежали там, однако, холод исчез, побежденный моим теплом. Почему-то я обнаружила, что немного разочарована тем, что он ушел.
Я дернула рукой, притворяясь, что просыпаюсь. Мгновенно она отпустила меня и перестала молиться, и я почувствовала, как ее голова повернулась. Затем я медленно открыла глаза и увидела, что она смотрит на меня, плотно сжав губы. Видимо, она боялась, что я поймаю ее с поличным; ее щеки были такими же розовыми, как и ее имя.
Казалось, ее лицо было ближе сейчас, чем когда мы ложились спать прошлой ночью. Ее голова покоилась на сгибе моего локтя, и если бы кто-то из нас перевернулся во сне, мы бы стукнулись лбами. Ой. Хорошо, что мы обе крепко спали.
— Доброе утро.
— Д-доброе… утро… — пробормотала Адачи, вся ее голова дрожала.
Ее глаза были широко открыты и выглядели немного сухими, словно она уже давно не спала. Неудивительно, честно говоря, учитывая, что мы легли в 8 вечера. Если уж на то пошло, я, вероятно, проспала слишком долго. И все же почему-то я все еще хотела спать. Вырвался маленький зевок.
— Что случилось вчера?
Ее внезапный вопрос сбил меня с толку.
— Что?
— Я имею в виду, прошлой ночью. Что-нибудь… ну, знаешь… случилось? — загадочно спросила она. Пока я смотрела на нее в замешательстве, ее лицо залилось краской до самых ушей.
— Прошлой ночью? Я… вроде как не уверена, о чем ты говоришь. Я спала..?
Разве ты не была буквально прямо здесь, на моей руке? Ты себя нормально чувствуешь? Или что-то случилось без моего ведома? Ты что-то нарисовала на моем лице или типа того? Заметка на будущее: посмотреть в зеркало.
Это был вопрос, который можно услышать в фильме ужасов, но реакция Адачи была какой угодно, только не испуганной.
— Ладно тогда. Окей, — ответила она, выглядя искренне облегченной. Затем она свернулась калачиком, закрыла влажные глаза и расслабилась на моей руке, словно думала о том, чтобы снова заснуть. — Просто сон. Слава богу, — я была почти уверена, что услышала, как она сказала.
В тот момент я не смогла заставить себя растормошить ее и задать больше вопросов, так что вместо этого просто замолчала. Повисла долгая пауза. Но в отличие от телефонного разговора, это не была та бездонная пропасть, которая заставляла меня чувствовать себя в ловушке. Почему-то тяжесть на мне и онемение в руке вселяли в меня странное чувство покоя. Я снова зевнула, и мои пальцы дернулись.
Хино и Нагафуджи тоже обнимались в одной кровати? Я имела смутное представление об их дружбе, и все же моя собственная была загадкой.
Я повернула голову настолько, насколько смогла, чтобы посмотреть на часы. Пора было вставать и начинать собираться в школу. Еще чуть позже, и моя мама обязательно придет стучать. Но я не могла встать, пока не встанет Адачи, а Адачи не подавала признаков движения. Ее глаза все еще были закрыты.
Я совсем чуть-чуть пошевелила рукой; ее щеки вспыхнули, и она сжала руку в кулак. Поскольку ее кожа была такой бледной, малейшие изменения цвета были сразу заметны. Может, загар помог бы… Лето было не за горами, к счастью.
Но если мы собирались дожить до лета, то моим первым шагом должно было стать ее пробуждение. Я чувствовала себя виноватой, так как было довольно очевидно, что она мало спала, но моим единственным вариантом было стать ее будильником.
Я энергично подергала рукой. Адачи покачала головой, словно в знак протеста, и вцепилась в мою пижаму.
Какая часть этого выглядит для тебя как «компетентная ученица», мам? Боже, она такой нуждающийся маленький ребенок.
Но все, что я могла делать, — это улыбаться и качать головой.

— Стоять, маленькая девочка.
Как раз когда мы надевали обувь в прихожей, мама остановила меня. Один из способов обратиться к собственной дочери, полагаю.
— Возьми это с собой. — Она протянула мне прямоугольный сверток, затем сделала то же самое с Адачи. — Ты тоже, Адачи-чан.
Я посмотрела на него и почувствовала вес.
— Что это?
— Угадай.
— Ты… снова собираешь мне обеды?
— Бинго.
Она показала мне большой палец вверх. Я уставилась на нее в удивлении.
— С чего бы это?
— Ну… — Она начала объяснять, но, по-видимому, решила, что это слишком много работы. — Э, забудь. Просто идите уже, или опоздаете. — Затем она выгнала нас из дома.
Что заставило ее передумать? Я посмотрела на Адачи.
Она смотрела на свою коробочку с бенто с отвисшей челюстью.
И так мы отправились в наш веселый (читай: унылый) путь в школу. Когда я ехала на багажнике велосипеда Адачи, мне пришло в голову:
— Это наш первый раз, когда мы едем в школу вместе?
Мы определенно ездили домой вместе в прошлом, но это было впервые.
Несмотря на то, что она управляла велосипедом, Адачи посмотрела на меня снизу вверх.
— Кажется, да, — пробормотала она. Затем она продолжила смотреть на меня, так что я взяла на себя ответственность следить за дорогой.
Пятна солнечного света, рассеянные сквозь деревья. Пятна на зданиях. Поток машин и пешеходов. Длинные белые облака, тянущиеся по небу, как рукава блузки. Кусачий жар солнца на моих потемневших волосах, его тепло где-то между весной и летом.
Куда бы я ни посмотрела, был май.
Мы проехали через жилой район, пока не достигли дороги, которая вела нас к нашей старшей школе. Под яркими лучами солнца и красота, и уродство выделялись с резкой отчетливостью.
Как только воскресенье закончилось, естественно, от нас ожидалось, что мы вернемся в школу. И так как мы обе направлялись в одно и то же место, имело смысл нам обеим поехать на велосипеде Адачи. Ее велосипед был дополнительно отягощен всеми сумками, которые она принесла для ночевки, и все же она крутила педали так, словно это не составляло никакого труда. Какая трудяга, — подумала я про себя в шутку. Это было не то мнение, которое я часто о ней имела.
— Ладно, тебе нужно начать следить за дорогой.
Я легонько толкнула ее в затылок. Неохотно нахмурившись, она снова опустила голову. Но как только я двинулась, чтобы убрать руку, я заметила слабые очертания цветочного узора, отпечатавшегося на моей коже — след веса Адачи, вдавившего мою руку в подушку. Было ли еще что-то скрыто под моим рукавом? Я потерла руку через форму.
Положив руку на плечо Адачи, я наблюдала за ней мгновение. Ее напряжение было видно не по выражению лица, а по побелевшим костяшкам пальцев, сжимающих руль. В конце концов, у нас — или, по крайней мере, у нее — сегодня было большое событие: пересадка. Мы больше не будем сидеть в алфавитном порядке.
Помогли ли ее молитвы ей встретить реальность? Был ли смысл просто сидеть и думать вместо того, чтобы действовать? В любом случае, я с нетерпением ждала результата.

В день церемонии поступления цветы сакуры только начинали опадать. Сегодня от них не осталось и следа.
Осознавала ли я когда-нибудь полностью цветение сакуры до сих пор? Я размышляла об этом про себя, идя к школьному зданию, время от времени глядя на небо. Всякий раз, когда весенние каникулы заканчивались, мое внимание неизбежно привлекали кучи лепестков, покрывающих землю… Возможно, я на самом деле никогда не видела сакуру в полном цвету раньше.
Конечно, теперь, когда я думала об этом, я внезапно почувствовала желание исправить это, но я не могла повернуть время вспять. Сколько еще шансов у меня будет увидеть цветение?
— Хм…
Я посмотрела с клочка бумаги в своей руке на цифры, написанные на доске. По-видимому, пересадка началась в какой-то момент, пока я была погружена в мысли. Система нашего классного руководителя была следующей: каждый из нас, в алфавитном порядке, засовывал руку в чашу и вытягивал клочок бумаги с номером. Затем мы смотрели на доску, находили соответствующую парту и пересаживались за нее.
Адачи уже закончила пересаживаться; я чувствовала ее взгляд, задержавшийся на моей спине.
В конечном счете, я сдвинулась на одну колонку влево, второй ряд с конца. Что касается Адачи, она была теперь на три парты правее меня.
— Ну, это мало что изменило…
Мы не были особенно близко, но и не на противоположных сторонах комнаты. Конечно, мы были в одном ряду, но нас все еще разделяли три колонки, так что трудно сказать, насколько успешной была ее молитва.
Пока пересадка шумно продолжалась, я подперла подбородок рукой и посмотрела на Адачи. Наши глаза встретились. Выражение ее лица было таким же стоическим, как всегда, но она не смотрела на свои руки, так что казалась в неплохом настроении. Она посмотрела на меня в ответ, ее взгляд неуверенно плавал, так же, как когда мы проснулись. Другими словами, она хотела спать. Бедняжка. Держись, малыш, — сухо подумала я.
Позже, во время урока, я оглянулась и встретилась взглядом с Адачи. Она удерживала мой взгляд мгновение, затем поспешно отвернулась, словно больше не могла этого выносить. Но я все равно продолжала смотреть на нее, и, конечно же, она снова глянула на меня. Каким-то образом, сколько бы голов ни было у нас на пути, мы всегда умудрялись находить друг друга.
Затем она отвернулась и уставилась в учебник, широко раскрыв глаза, водя пальцем по страницам. Но я знала ее достаточно хорошо, чтобы понимать, что она на самом деле не читает. Заколка-цветок качалась от ее неустойчивых движений.
Улыбаясь, я посмотрела на яркий солнечный свет, льющийся в окна.
Это май, точно.
В одну минуту был первый день нашего второго года, а потом я моргнула, и пролетел целый месяц. У моей школьной карьеры остался только еще один апрель. Потом еще один май, потом еще один июнь. Сегодняшний день никогда не повторится. В реальной жизни нет кнопки «повторить». И по мере того как время летело все быстрее и быстрее, я болезненно осознавала этот факт. Я не могла провести всю жизнь, расслабляясь.
Возможно, цветы сакуры были символом моего потерянного времени, медленно ускользающего лепесток за лепестком.
Адачи остро осознавала, что ее время ограничено, поэтому она проводила каждый день в том, что казалось постоянной борьбой за то, чтобы прожить свою жизнь на полную катушку… или я переоценивала ее?
Хотя она, казалось, почти клевала носом несколько раз, она никогда полностью не засыпала. Она прилагала доблестные усилия, и это заставило меня улыбнуться. Как слабое тепло весны, это сняло груз с моих плеч. И теперь, когда я снова могла дышать, я поняла—
Однажды… я не могла быть уверена, когда именно, но знала, что это в конце концов случится… однажды в будущем, когда больше не будет весенних каникул, а мои школьные друзья станут далеким воспоминанием… однажды мне придется провести сезон сакуры одной. Но до тех пор, возможно, не повредит наслаждаться цветением, пока оно здесь. Это может быть даже весело.
Апрель закончился, и цветы больше не цвели… но если я когда-нибудь захочу увидеть Сакуру, она была всего в трех партах от меня.